Игорь Леденёв - Тайна золотого орла [litres]

– Ты что, рекламы никогда не видел? – Андрей дернул его за руку.

– Что это за буква «М»? Метро, что ли?

– Мужской туалет. Сейчас спустимся, узнаем.

Томин стал всматриваться в лица людей, вслушиваться в обрывки разговоров. Люди улыбались, смеялись. Грустных лиц практически не встречалось.

«Ты придешь сегодня вечером?» – говорил кому-то рослый парень.

«Мама, завтра еду в Киев», – поднимаясь по ступенькам, сообщала хорошенькая девушка.

«Надо сегодня вечером зайти в библиотеку», – разговаривали два студента.

Разговоры были обыденными, бытовыми.

– Слушай, а с кем они разговаривают? – удивился Дима.

– Сами с собой…

– Я серьезно.

– Подойди и спроси.

– Андрюха! Какой сейчас год? – озадаченно спросил Дима.

– Откуда я знаю? Будущее, – уклончиво ответил Дорошенко.

– А день, выходной или будний, как думаешь? – не мог успокоиться Дима.

– 1 апреля, – рассмеялся Андрей.

– Слишком жарко для второго месяца весны.

– Так, может, климат на земле поменялся.

Подземный город практически не изменился. Те же зеркальные витрины, плотно заставленные дамскими сумочками, духами, одеждой и всякой ерундой. Единственное отличие – нигде не продавали мобильных телефонов. Против обыкновения, основная масса народу шла не на выход, а куда-то вглубь перехода.

– Наверное, все-таки в метро! Не в туалет же! – засмеялся Дима, указывая на вереницу движущихся людей.

– Давай заглянем? – предложил Андрей. Пройдя квартал зеркальных витрин, парни увидели большой застекленный холл. В дальнем конце его скользили полукруглые поручни эскалаторов. Друзья остановились.

– Может, покатаемся? – спросил Дима.

– Нет уж, в другой раз, – ответил Андрей.

Друзья двинулись обратно. Выйдя к ступенькам входа, заметили, что правый коридор не заканчивался тупиком, а терялся вдали, сверкая яркими витринами.

– Интересно, что там? – Дима вопросительно глянул на Андрея.

Словно сговорившись, друзья проследовали по правому коридору. Каждый твердо решил про себя: «Пройду несколько кварталов и вернусь».

Они прошли квартал, два, три, а коридор все так же заманчиво закруглялся. Вот уже миновали старый переход, ведущий на площадь Луначарского, а упрямый коридор вел дальше. Любопытство взяло верх. Ребята продолжили путь мимо ярких витрин. Книжные магазины, бутики, закусочные, как яркие декорации, сменяли одна другую. Кругом было множество людей, но ощущение какого-то одиночества в этой пестрой толпе не покидало друзей.

– Слушай, Андрюха! Тебе не кажется, что это те же Полтавские подземелья, только на урбанистический лад? – спросил Дима.

– Ага. Только тут, к счастью, не появятся милые демончики и прочие доброжелательные обитатели подземных пространств, но какая-то аналогия, бесспорно, есть.

Так они шли, болтая и озираясь по сторонам. Возвращаться было вроде как уже поздно. Периодически появлялись выходы на поверхность. Таблички помогали ориентироваться в пространстве: «Вулиця Жовтнева до Кадетського корпусу», «Вулиця Чорновола до Педагогичного университету».

– Слушай, Андрон! Мы, обходим площадь по кругу! Значит, переход замкнулся под Октябрьским парком!

– Какой же ты сообразительный, просто гений! – усмехнулся Дорошенко.

Вскоре парни вышли опять на то же место, откуда начинали путь, и сразу повернули к выходу. Большие часы в центре зала показывали два часа. Выйдя на Октябрьскую, ребята увидели, что гранитом была выложена мостовая, цоколи и даже фасады зданий. На тротуаре, как и в парке, сквозь равные промежутки сверкали золотые обручи фонтанчиков.

Справа, через два квартала, виднелась площадь Луначарского, один из главных транспортных узлов города. Но вместо уродливого серого фонаря, растопырившего во все стороны светильники, в центре площади возвышалась стройная лепная колонна с изящной женской фигурой на вершине. Мраморная девушка, гордо подняв голову, смотрела куда-то в сторону реки Ворсклы. По обе стороны от изваяния преклонили колени два ангела.

– Что это за памятник? – поинтересовался Дима.

– Без малейшего понятия, – пожал плечами Андрей.

– Может, подойдем посмотрим?

– Нет. Сначала найдем Эльфину.

И друзья двинулись по Октябрьской. Блюдца фонтанов по обеим сторонам улицы журчали и пузырились до самой Белой беседки. Здания подросли выпуклой медью крыш, аккуратно прорезанной мансардными резными окошками. Высокие угловые башни иглообразными шпилями щекотали небо. На фасадах было обилие скульптур. Атланты, держащие лепные арки, богини, блистающие нагой красотой, и пухлые амурчики. Но в отличие от одноликих античных изваяний лица этих скульптур были ярко индивидуальны. Не встречалось и двух похожих. Кроме того, на фасаде каждого дома либо на уровне второго этажа, либо на крыше обязательно присутствовала скульптура ангела.

– Димка! Посмотри на лица этих скульптур! Они напоминают обычных людей, – заметил Андрей, указывая на изваяния.

– Ага. Какие-то не академические, – охотно подтвердил Дима.

У пестрых витрин, на высоких колонноидальных постаментах, красовались скульптурки товаров. Напротив ювелирного – огромное кольцо с безукоризненно ограненным рубином. Рядом с булочной – аппетитная паляныця. Возле молочного магазина – упитанная корова. У рыбного – золотая рыбка с изящной короной и напротив часового – огромный будильник, медленно отсчитывающий время.

Вдоль фасадов так же приветливо шелестели липы, набросив дырявую сетку тени на мостовую. Прямо на тротуаре, возле витрин, арок и входов в магазины, были установлены маленькие скульптуры ангелов. Казалось, мраморные небожители заполнили всю Полтаву.

– Вот бы люди из 1909 года попали сюда, – проговорил Дима.

– С ними был бы шок, – подтвердил Андрей.

– Со мной тоже шок.

ЦУМ, словно алмазной короной, блистал выпуклой стеклянной крышей. Театр Гоголя, как «Пражский» торт, был украшен кремовой капителью колонн. Сретенский и Воскресенский соборы словно соткались из света и поймали солнце на золотые купола.

Вот и Соборная площадь. Застывшим аккордом встретил друзей Успенский собор. Ребята дошли до площади и остановились в недоумении. Перпендикулярно Октябрьской расположилась не узенькая улочка, теряющаяся в соседних домах, а широкая магистраль, опутанная тетивой троллейбусных проводов.

По мостовой бодро шныряли машины. Трансформаторно завывая, промчался длинный, с гармошкой дополнительного салона, троллейбус. На перекрестке красовался гранитный парапет подземного перехода, с выходом возле собора. Там, где Иванову и Институтскую горки разделял глубокий Мазуривский яр, виднелся серый полукруг моста, теряющийся где-то возле Строительного института.