Игорь Леденёв - Тайна золотого орла [litres]

– Что это? – спросил Дима, указывая на мост, битком забитый машинами.

– Сейчас все три мыса Полтавы соединены мостами, – пояснила Эльфина. – Это – Мазуривский мост, соединяющий Белую беседку с Институтской горкой. Отсюда же начинается Хрестовоздвиженский мост до самого Хрестовоздвиженского монастыря.

– Действительно! – воскликнул Дима. – Как же я сразу не догадался! Весь транспорт должен куда-то двигаться, не с обрыва же он слетает! Значит, должна быть дорога на монастырь.

– Кроме того, – с воодушевлением продолжала девушка, – есть еще один мост, Кобищанский, по ту сторону строительного института, соединяющий Институтскую горку с автотрассой Киев – Харьков. Так что теперь по трем мостам можно сквозняком выскочить на Сумскую трассу. Почти как у Гумилева: «Через Неву, через Нил и Сену мы прогремели по трем мостам».

– Что там, справа от моста? Пешеходная дорожка? – поинтересовался Дима.

– Это одна из главных достопримечательностей старой Полтавы – пешеходный мост, соединяющий Успенский собор с храмом «Веры, Надежды, Любови и матери их Софии».

Ребята удивленно уставились друг на друга.

– Эльфина! Давай пойдем туда! – предложил Дорошенко.

– Мы для этого и вышли на улицу, – улыбнулась она.

Через несколько минут маленькая компания уже шагала по мосту. Натянутый, словно тетива, над пропастью Мазуривского яра между двумя изумрудными склонами, он заставлял сильнее биться сердце, глядя на игрушечные домики и медленно скользящие микроскопические машинки.

С двух сторон мост окаймляли широкие гранитные перила, соединяющие постаменты, увенчанные монументальными скульптурами ангелов. Просторные, с множеством подвижных складок мантии небесных вестников казались шелковыми. Длинные волосы, словно настоящие, грациозно развевались на ветру. Небожители выглядели так реалистично, словно вот-вот взмахнут крылами и унесутся в бескрайнее небо. Рядом со скульптурами черные, изящно закрученные фонари раскинули в разные стороны прямоугольные светильники. Летний вечер был наполнен щебетом птиц и шелестом ветра. Медовый воздух укутал дымкой причудливые склоны и вдохнул сладкую негу в окружающих.

С первых же шагов мост погружал в атмосферу карнавала, напоминая шумную пешеходную улицу. Пространство было наполнено разноязычным гомоном. Люди прогуливались, болтали, смеялись, любовались грациозными скульптурами божьих вестников и ослепительной панорамой Полтавы, сияющей с высоты птичьего полета в затейливых извивах застывшей ярко-синей ленты реки.

Тут же, у фонарей, продавали всякие сувениры – картины, скульптурки, а также мороженое и прохладительные напитки. Художники под свежий шелест ветра рисовали на скорую руку карандашом или углем портреты и дружеские шаржи. Словно пушки, выстроились в ряд матово блестящие подзорные трубы, нацелив объективы на пышную долину Ворсклы.

Ребята решили посмотреть на Подол и Леваду в подзорную трубу. Первым прильнул к глазку Дима. По обе стороны синей ленты Ворсклы в пышной зелени предстали ощетинившиеся иглошпилевыми башнями и мансардными крышами аккуратные кварталы. От примитивных хрущевок и железобетонных девятиэтажек даже следа не осталось.

Вдоль Ворсклы виднелись конные памятники. Статные всадники в собольих шапках с внушительными булавами в вытянутых руках застыли на могучих конях.

«Один, три… пять… семь седоков», – насчитал Дима.

За наездниками виднелась треугольная балюстрада ультрасовременного моста. Чуть правее, где в Ворсклу впадал Коломак, образуя широкое устье, виднелся старинный двухбашенный мост, напоминающий Тауэрский в Лондоне, только башни были в стиле украинского барокко.

Еще правее, над многоэтажной застройкой, доминировала стройная вежа, напоминающая одну из башен Краеведческого музея, только в три раза выше, и была увенчана монументальными часами. За ней темнело огромное ультрасовременное здание с выпуклой стеклянной крышей, ярко отсвечивающей вечернее солнце.

– Что это за район? – поинтересовался Дима.

– Подол и Левада, – с гордостью ответила Эльфина.

– Почему они такие… такие, неузнаваемые? – не в силах сдержать удивления, спросил Томин.

– Их сильно перестроили…

– А всадники?

– Это набережная Всех Гетманов.

– Всех гетманов?! Ничего себе! А башня с часами?

– Это новый символ Полтавы – Казацкая вежа. Часы не меньше, чем на Биг-Бене.

– А громада из стекла и бетона за башней?

– Искусственный океан и Аквариум.

– Какой-какой… океан?

– Огромный бассейн, с морской водой и километровым пляжем из кварцевого песка. Специальный механизм создает настоящий прибой. Можно всколыхнуть даже трехметровую волну и устроить соревнования по серфингу. В бассейне, между прочим, купаются круглый год.

Дима смотрел и не мог поверить собственным глазам.

– Дай я посмотрю! – не выдержал Андрей.

Добравшись до трубы, Андрей уперся локтями в парапет и, млея от удовольствия, уставился на Леваду. Казалось, Дорошенко никогда не насмотрится. Наконец, с большим трудом его удалось оторвать от объектива.

– Да, Димка, мы попали в другой город, – только и смог сказать он.

На Институтской стороне перед мостом был большой круглый фонтан с лепной чашей посредине. Вокруг бассейна стояли удобные лавочки с шумными компаниями неунывающих студентов.

Храм вблизи казался настоящим исполином. Друзья переглянулись. С Институтской горки были хорошо видны строгие силуэты Успенского и Воскресенского соборов, а также выпуклые крыши и усеченные башни Краеведческого музея. На Николаевской церкви были различимы лепные украшения фасада.

– Этот мост называют еще Мостом между трех церквей, – патетическим тоном объявила новая знакомая.

– Вот это да! – с восторгом вымолвил Дима, глядя на частокол башен.

– Сколько же сейчас людей живет в Полтаве? – спросил Андрей.

– Около двух миллионов…

Снова вышли на Октябрьскую улицу.

– Почему так много скульптурок ангелов? – поинтересовался Томин.

– Полтавчане считают, что скульптурки охраняют от злых сил, поэтому у нас так много защитников. Полтаву еще называют городом ангелов.

– Интересно получается. Мы с этого места недавно гуляли по Октябрьской, только тогда она называлась Александровской, и было это в 1909 году.

– Ничего себе недавно! – Девушка залилась звонким смехом.

– Сейчас какой год? – серьезно спросил Дорошенко.

– Вам лучше этого не знать, – так же серьезно ответила новая знакомая. – Прошлое, оно конкретно, а будущее – неопределенно. Осматривайте лучше город и не задавайте лишних вопросов.

А город действительно изменился до неузнаваемости. Все было застроено, повсюду красовались скульптуры на фасадах. На улицах – море огней. Залитые светом фонтаны, словно пролитые на землю капли света, сливались возле Октябрьского парка в широкое световое озеро.