Павел Майка - Мир миров [litres]

Они зашли слишком далеко на территорию врага. Сейчас, вероятно, сильно жалели об этом. Чары Диких Полей не действовали на них, но простых солдат охватывало желание стать свободными, убежать от железной дисциплины Революции и присоединиться к диким братьям, которых почти никто не отваживался усмирить. Солдаты еще подчинялись приказам, но всё меньше было в них дисциплины и преданности делу.

– Готовы? – граф Ростов подошел к Шулеру и Кутшебе. – Ну, господа поляки, по моей команде!

Он упер в плечо приклад карабина, который, наверное, помнил еще царя. Прицелился и выстрелил первым. Один из сидящих на коне комиссаров резко выровнялся, расправил черные крылья и дико вскрикнул. Волкодлаки и на берегу, и в реке впали в панику.

Рыча и визжа, они кинулись в разные стороны. Одни побежали на другой берег, лишь бы подальше от врага. Они весьма рационально рассудили, что белые, которые их преследовали, находились только на одном берегу реки, но они даже не догадывались о русалках. Водяные девы хватали несчастных чудовищ за лапы и тянули ко дну. Обычно они не справлялись с волкодлаками весом больше ста килограммов, но сейчас они имели дело с растерянными солдафонами.

Однако люди не стреляли по солдатам. Они сосредоточились на комиссарах. Кутшеба добил того, которого ранил граф, и выстрелил в коня под вторым. Чернокрылые пытались спрятаться за холмами, но когда стрелял Кутшеба, то не Господь направлял его пули. Широко улыбаясь, Шулер изменял траектории пуль. Здесь не нужно было ограничивать себя. Ни одна более-менее могущественная сила не защищала красноармейцев на Диких Полях. Шулеру даже казалось, что сама земля помогает ему в этой стычке.

– Мы не враги вам, – закричал граф Ростов, когда все комиссары погибли. Он встал. Волкодлаки рычали, ожидая смерти. – Мы не убили ни одного из ваших, даже русалки вытащили ваших бессознательных собратьев на берег. Здесь вы можете быть свободны или служить красным дальше, если захотите.

Граф свистнул, и сержант привел коней. Нападающие уехали, оставив волкодлаков обнюхивать трупы командиров. Через километр они съехали к реке, где их уже ждали русалки, их верные союзницы. Они низко поклонились, как только увидели графа.

– Ваше благородие, – обратилась их предводительница, так и стоя в поклоне, – как вы и говорили, мы не обидели этих собачек. Если бы, однако, Ваше благородие хотели наказать их за ругательства, которыми они бросались, мои сестры и дочери готовы. Им встретится по пути еще несколько рек.

– Спасибо вам, матушка. Оставьте их в живых. Часть из них останется здесь. Другие же донесут красным вести о том, как к ним тут отнеслись. То, что они расскажут, даст нам больше, чем их смерть. Может, вам что-нибудь нужно? Не бойтесь сказать.

– Только охота! – закричала одна из младших. Она подняла голову, и Кутшеба успел заметить ее огромные зеленые глаза и узкие губы, тонкие полосочки на бледном лице. Она не показалась ему красивой, но русалка была полна того опасного очарования, которым на протяжении веков их род соблазнял и губил мужчин. – Настоящей охоты, Ваша милость.

Их предводительница резко и угрожающе прошипела, и молодая дева замолчала.

– Извольте простить, мой господин. Руслана будет наказана за свою невоспитанность.

– Не наказывайте ее слишком сурово, матушка. Она молода, потому и нетерпелива. Обеспечу вам охоту! Даю слово, что вы полакомитесь еще красным мясом. Так что, если вам что-то нужно, отправьте посланца в град. Ростовы никогда вам ни в чем не откажут!

Они уехали, и провожало их сладостное пение. Кутшеба поравнялся с графом.

– Я вижу, вы живете здесь в согласии со всеми.

– Так и нужно жить. Если мы хотим, чтобы Россия выжила. Я учился на многочисленных ошибках наших старых правителей. Они хотели от вас, от поляков, чтобы вы помогли в борьбе против Революции, но всё, что могли вам предложить, это неволю после общей победы. Горда была старая Россия, может быть, слишком горда. Я умею ценить союзников. И знаю, что нуждаюсь в них. А наши сладострастные водяные демоницы видят во мне доброго господина, поэтому охотно мне служат. Потому что каждый, хотя мне известно, что в Польше это непопулярное мнение, нуждается в господине. Не в таком безумце, какой правит Москвой, а в отце, который и позаботится, если нужно, и накажет, когда нет другого выхода. Так я и поступаю, и меня уважают.

– А казаки?

– А, рогатые души! – рассмеялся русский. – Устраивают на меня набеги, требуют дань с деревень. Крадут девушек! Потому и воюю с ними, хотя порой мне кажется, что мы больше похожи на бранящихся любовников, которые танцуют вместе и тут же в танце ссорятся. Когда приходят красные, мы вместе их бьем. Казаки – это как непослушные дети. Таких тоже любят, знаете ли. Только иногда нужно их с ремнем познакомить.

– Мечтают о свободной Украине?

– Так они говорят. А может, даже так думают. Но, мне кажется, они так не чувствуют. Не хотят собственного государства, никогда не хотели. Как перестали служить вам, начали служить нам. Единственное, чего они хотят, так это того, что сами они называют свободой, что при царе и ваших королях было лишь чуть более свободным поводком. Они любят драться и любят петь. Потому и любят Дикие Поля. Вы на меня смотрите исподлобья, как будто не соглашаетесь со мной. Но так не построишь страну. Потому им и нужна Россия, хотя почти никто из них в этом не признается. Когда Россия восстанет, – граф поцеловал крестик, висящий у него на груди, – то, дай Бог, царь это поймет и будет их держать на таком же свободном поводке. Тогда они будут счастливы. И верны.

– Так, может, вы станете царем?

– Никогда, – возмутился граф. – Я, господин Кутшеба, тоже из тех, кому нужен кто-то более могущественный. Равно как и вам. Мы лишь тем отличаемся друг от друга, что я об этом знаю, а вы и казаки – ещё нет. Ну да ладно, продолжим разговор дома. А сейчас: степь зовет!

Он пришпорил коня, и Кутшеба поехал за ним.

Ростова он встретил возле леса, под охраной которого предок графа возвел свой град. Они с Шулером отдыхали возле источника, где им пришлось сразиться с кучкой скелетов, восставших из курганов. Эти существа были одеты в потрепанные кожаные куртки и такие же шапки. Их выщербленные мечи помнили едва ли не времена Средневековья. Кутшеба расстреливал пожелтевшие черепа из пистолета, оставляя Шулеру движущиеся, но уже безголовые скелеты.

– Это они следовали за нами последние три дня, – отозвался бог, уничтожая очередной скелет. Он ногой отодвинул костлявую руку, которая судорожно пыталась сомкнуться на его лодыжке. Он обернулся и увидел, что Кутшеба всё еще упражнялся в фехтовании, скрестив саблю с последним из скелетов. Оживший труп двигался удивительно быстро, и порой приходилось даже переходить к защите, хотя он и не представлял никакой угрозы для людей. – А я говорил, что возле такого кургана не надо вызывать духов.