Ирина Селиванова - Оленьи сказки

Она не могла поверить своим глазам: высокий куст пестрел яркой зеленой листвой, изящные сережки игриво кружились на ветру. А рядом, почти сплетаясь корнями и листьями, стоял новый куст. Молодой, но крепкий и свежий, он не только рос сам, но и поддерживал жизнь другого.

На глаза навернулись слезы. Рута знала, что кусты орешника лучше уживаются вместе, но и представить не могла, что присутствие второго может вдохнуть новую жизнь. Она смотрела на переплетения веток и думала о себе и… Йонасе. Рута не подпускала его к себе, боялась и замыкалась.

Ей казалось, стоит открыться ему, как он похитит часть ее сердца и навсегда исчезнет, увлекшись новой мечтой. Но глядя на листочки, едва касавшиеся друг друга, она вспоминала, как нежно ладонь Йонаса касалась ее щеки. Как крепко сжимала ее руку в миг отчаяния. Как уверенно звучал его голос, когда Руте так необходима была помощь.

Йонас давно стал для нее больше, чем другом. И от осознания этого внутри разливалось тепло. Рута обняла себя руками и улыбнулась. Закатное солнце окрасило небо в розовые цвета. Вдалеке пели малиновки. Рута поправила сумку и уверенно пошла вперед. Ее ждали дома.

Обратная дорога всегда казалась короче. Руте нравилось возвращаться к поляне и издалека смотреть на небольшой дом. Она и раньше любила греться в большом кресле, когда мир за окном переставал существовать, оставляя лишь ее саму, горячий чай, вышивку или плетение. Но теперь, когда дома ее ждали Олененок и Йонас, она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Хотя днем стояла теплая солнечная погода, вечера еще были прохладными. Кончики пальцев замерзали, а тело пробирала легкая дрожь. Руте не терпелось войти в дом, снять сапоги и растопить печь. Она собрала грибов, из которых вышел бы ароматный суп к ужину.

Рута вышла на поляну и нахмурилась: в окнах не горел свет. В животе неприятно заурчало, липкое скользкое ощущение тревоги медленно сжимало грудь. Рута глубоко вздохнула. Могло быть множество разумных объяснений. Она вернулась позже, чем хотела, быть может, Олененок уже легла спать. Или затеяла игру в жмурки.

Рута постучала и прислушалась. Шум шагов, звон посуды, приглушенный смех – все это могло бы выдать Йонаса и Олененка. В доме стояла оглушительная тишина. Рута ударила по двери сильнее и требовательнее. Костяшки отозвались болью.

– Олененок? – Сухие губы едва разомкнулись, Рута облизнула их. – Олененок!

Никто не ответил. Тревога подступала к горлу удушающим комом. Рута достала ключ. Пальцы, всегда такие ловкие и проворные, почти не подчинялись. Дом встретил ее леденящей пустотой. Серые тени опустились на лавку, полки, стол и кровать. Свечи стояли нетронутыми. Никого не было.

Страх сковывал. Рута замерла посреди комнаты, не зная, как поступить. Причин не доверять Йонасу… не было. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Но давящая тишина и пропавшая обувь Олененка говорили лишь об одном: они с Йонасом ушли. И ушли далеко.

Рута присела на лавку. Сердце часто стучало, и ей казалось, что его стук эхом отдается от стен. Они могли бы отправиться на озеро: день выдался жарким, но Рута сама была там и не встретила никого. Да и Йонас с Олененком давно бы вернулись, дорога до дома занимала не больше получаса.

Думать о худшем не хотелось, но с каждым мгновением в голове Руты все отчетливее звучала лишь одна мысль: Йонас предал ее и Оленененка.

– Рута, почему ты сидишь в темноте?

Дверь резко отворилась, и Олененок вихрем влетела в комнату. Она часто дышала, щеки раскраснелись от бега. Йонас вошел следом.

– Ха, ты проиграл!

– В твоем возрасте я бегал быстрее, ты едва сумела оторваться.

Йонас залпом осушил кувшин с водой и громко выдохнул.

– Рута, почему ты не зажжешь свечи? Уже ложишься спать? – шутливо поинтересовался он.

– Где вы были?

Йонас снял плащ и достал огниво. Рута резко поднялась.

– Йонас, где вы были?

– Хорошая хозяйка сначала угощает, а только потом задает вопросы.

– Это больше не смешно!

Голос сорвался. Этот вечер походил на любой из тех, что они провели вместе, но сегодня все шло не так. Было неправильным с самого начала.

– Рута, ты в порядке?

Йонас зажег свечу и обернулся. Сведенные темные брови и складка на лбу выдавали его беспокойство.

– Рута, смотри, что у меня есть! – Олененок внезапно оказалась между ними и протянула небольшой кусок ткани.

– Что это?

– Это флажок. Такими сегодня был украшен весь город. Ты даже не представляешь, как там было весело! Жаль, что ты не пошла с нами.

Время замерло. Рута отказывалась верить в услышанное. Она наверняка спала. Ведь только в ее страшных снах Олененок оказывалась в городе. Маленькая, хрупкая и такая уязвимая.

– Рута? Рута, ты меня слышишь?

Олененок размахивала ладонью перед лицом.

– Йонас, это правда?

Рута посмотрела ему в глаза. Она должна была услышать это от него.

– Я… – Он опустил взгляд. – Все не так, как кажется. Мы можем поговорить наедине?

Рута зажмурилась. Давно забытое ощущение вновь переполняло ее. Горькая безысходность расползалась, словно круги на воде. Маленький уютный мир, который она так долго обустраивала, рушился. Рута ничего не могла сделать.

– Олененок, ты не покормишь Агне? Я не успела зайти к ней.

– Конечно, я мигом все сделаю. А потом я и сама очень хочу есть! – Последнюю фразу она выкрикнула, уже перепрыгнув порог.

Дверь протяжно скрипнула, и комната погрузилась в тишину.

– Давай присядем, Рута. Мне нелегко об этом говорить.

– Что ты сделал? – Контролировать себя лесничей было все сложнее.

Рута смотрела на понурое лицо Йонаса и вспоминала день их встречи. Несчастный, разбитый и лишенный всего, он не смел поднять глаз. Как и теперь.

– Понимаешь, я ведь многие годы думал лишь об одном. Как я вернусь в замок, как посмотрю свысока на всех, кто когда-то смеялся надо мной. Как стану… значимым. – Йонас убрал прилипшие пряди со лба. – Мне казалось, что в этом и заключается мое счастье. Но спасти меня могло только чудо. Такое, как пропавшая принцесса.

– Йонас, неужели ты?..

– Постой, не перебивай. Когда я познакомился с Олененком, я уже не мог рассуждать, как прежде. Она изменила мою жизнь. Я уже много лет от души не смеялся. Да и где мне? Не в лесу ведь и не с пьяными в таверне. – Йонас грустно усмехнулся и, взяв ложку со стола, принялся постукивать по деревянной поверхности. – Да и ты, Рута… – Внезапно он поднял взгляд, и она вздрогнула.

В карих глазах, испещренных тонкими алыми полосами, отражалась невыносимая тоска.

– Ты никогда не подпускала меня к себе. Я всегда хотел этого, но сам до конца не мог поверить, что такое возможно. Но мы здесь. Я в твоем доме. И даже когда я был в лесу с Олененком – я чувствовал себя так, словно мы близко. Словно мы близки. Ты понимаешь меня?