Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– Да как же так, господин негоциант?! – растерянно забормотал усатый, а парни принялись усердно кланяться и радостно переглядываться. – Там же пятьдесят лир было, сбережения мои, я ведь верой и правдой вам… всегда, не сумневайтесь…

– Решение вынесено, вы все его слышали, – оборвал дядьку Фабио. – Выметайтесь! Да сапожищами своими поаккуратнее мне тут!

Когда делегация покинула кибитку, Лаен укоризненно посмотрел на вашуйца:

– Сам, что ли, разобраться не мог? Тут делов-то…

– Не в моей власти это! – открестился от происходящего Фабио, выставив вперед костлявые руки. – Такие споры только Фект решал, самолично. И, кстати, хочу заметить, что он бы рассудил по-другому.

– Как это по-другому? – удивился Лаен. – Тут же все очевидно!

– Может, и очевидно, – уклонился от прямого ответа вашуйец, снова берясь за бумаги, – а может, и нет. Старшего цеха вы крепко обидели, теперь стараться так не будет. А через него в наших котелках общинных частенько мясо бывало.

– Брось, Фабио, – махнул рукой негоциант, – его за самоуправство следовало на место поставить. И опять же, следуя твоей собственной логике, теперь четверо вместо одного торопиться будут! Решение-то в их пользу!

– Вам виднее, – флегматично пожал плечами вашуйец, но Лаен заметил, что старик все равно остался при своем мнении. – Ходит одна поговорка у нас, в Вашуйской республике, что кисть не пальцами сильна, а жилой, которая в движение их приводит.

– Хочешь сказать, что теперь парни, управу на Веста найдя, слушаться его перестанут? – догадался наконец Лаен. – Но ведь пойми, все равно он не имел прав своего человека избивать на одних домыслах. Я так разумею. Не будет справляться, другого поставлю во главе цеха. Ну да ладно, Воритар с ними. Что там еще у нас по плану?

– Молодые желают твое благословление получить, чтобы жить вместе, детишек завести. Парня знаю, толковый, в учениках у нашего плотника ходит. Рукастый сам, давно инструмент и место просит, чтобы мастерскую нашу расширить. Девка – из стряпух, себе на уме, правда, но такому мужу в самый раз, ссориться меньше будут…

– Скажи, что благословляю, делов-то! – с облегчением махнул рукой негоциант. – Вспомнил, про кого говоришь. Если это все, я тогда к атаману пойду…

– Подождите, господин, – остановил его Фабио. – Во-первых, преподобный противится этому…

– Отец Мэтью? С какой стати?

– Девица – из Гаттейского союза родом, Зеркальное Отражение чтит, но, по словам преподобного, недостаточно истово. А во-вторых, селить их некуда. Семейных и так немало, сам знаешь, таборами целыми живут, плюс мы повозки оставили в карьере, как раз отчасти свободные.

– И Фект всем этим занимался?! – не поверил Лаен. Ему стало тоскливо. – Неужели они сами договориться не могут? Одни бы подвинулись, другие – еще куда-нибудь перебрались…

– И не только этим! – покачал головой вашуйец и снисходительно взглянул на джараха. – Вам еще множество решений принимать придется.

– Но у меня же есть отличный помощник? – решил схитрить негоциант. – Вот ты бы как поступил, Фабио?

– Сложно сказать, – вздохнул тот. – Против слова преподобного идти – себе дороже. Не стоит недооценивать его. Влияние на души людские зело велико. Даже если вы позволите им, община житья не даст. Монах науськает, сбегут молодые от нас, а парень, говорю же, рукастый, такой нам самим понадобится.

– И что ты предлагаешь?

– Честно говоря, не знаю. Фект поэтому и тянул с молодыми…

– Так что ж ты сразу не сказал, что дело не срочное? Пусть терпят пока, что-нибудь придумаю…

– Так-то оно так, но дело-то, опять же, молодое. Как бы чего не вышло. Если девчонка понесет от него вне милости Воритара, придется обоих выгонять.

– Я услышал тебя, Фабио! – поднявшись со скамьи, Лаен облокотился на стол, и проникновенно посмотрел в веселые глаза вашуйца. – И ты еще смеешь говорить, что это лишь малая часть?! Да я с ума сойду!

– Пообвыкнетесь! – Фабио беспечно пожал плечами. – Решение вынести несложно, вот последствия в меньшее зло вывернуть – это есть истинная мудрость правителя! Сажа не всегда черна, а белоснежный снег пачкается легко.

Ничего не ответив, но крепко задумавшись над словами старика, джарах отправился искать атамана. На его душе скребли кошки…

А разгневанный атаман в это время метался по станице и мордовал подчиненных. Те, стараясь избежать членовредительства, активно шуровали по хибарам и землянкам, переворачивая вещи, и с острасткой допрашивали трясущихся жильцов. Судя по истошным крикам, кому-то уже припоминали старые обиды. На крыльце усадьбы скопилась целая гора разномастных клинков, из которых, увы, ни один не напоминал орудие безносого. Ушедших в лес женщин тоже так и не нашли, хотя на их поиски местный предводитель отправил своих лучших следопытов.

В общем, полный провал всех маневров негоцианта был налицо.

Впав в ступор от безысходности, джарах все еще надеялся на благоприятный исход. Он сидел на траве, облокотившись спиной на камни ограды, и неосознанно подсчитывал количество оборотов, которые делало одно из повешенных на березе тел. Четыре в одну сторону, по ветру, пять в другую, набирая скорость. Потом все повторялось заново, но уже в противоположном направлении. Пытаясь угадать верное количество оборотов по уже совершенным, Лаен определил, что сделать это иногда мешает ветер. Внешнее воздействие являлось предопределяющим фактором…

Осознав, что уже завечерело и пора прекращать заниматься ерундой и отлынивать от дел, он послал за госпожой Тавией, а сам, скрипя зубами, вернулся к Фабио в штабную кибитку. Потирая покрасневшие глаза, вашуйец все так же корпел над бумагами. Отмахнувшись от него рукой, Лаен с волнением прошел на жилую половину, туда, где никогда ранее не бывал. Теперь она целиком и полностью принадлежала ему. Здесь все еще витал аромат Тавии.

Большую часть пространства занимало ложе на двух человек, выглядящее поистине роскошно для кочевого жилья. Шкаф для вещей с резными дверцами и помутневшим от времени зеркалом, полированный столик, множество полочек и прибитый к стене брусок с крючками под оружие. Пол оказался застелен ворсистым санданирским ковром, а к потолочной перекладине цепью крепился хитро изогнутый подсвечник с бронзовыми лепестками. Настоящие баронские покои, пусть и совсем небольшие. А главное – его собственные. Лаен имел свою личную комнату только в детстве.

С торца под крышей имелось узенькое оконце, которое негоциант тут же открыл, впуская свежий воздух. Его немудреный скарб уже успели перетащить сюда и сложить на ковре аккуратной горкой. Зацепившись взглядом за пару книг с записками монахов о Шуйтаре, джарах случайно вспомнил про необычный конверт, найденный им на теле старика в разрушенной церкви.