Илья Юдачёв - Хроники ворона [Книга первая] [СИ]

Гремио довольно проворно вырыл из земли длинный металлический жердь с утолщением на конце, предназначенным для того, чтобы не позволить звену цепи высвободиться в случае натяжения, и пошел, сжимая в руках этот незамысловатый предмет, в сторону занятых любовными утехами парнокопытных.

Приблизившись к укороченной стараниями огромного быка цепи, один конец которой все еще покоился на его шее, Гремио отыскал другой конец, который, освободившись от соседних звеньев, просто лежал на земле. Затем старый пастух принялся по новой закреплять на кол ржавую цепь, и когда он уже собрался приступить к тому, чтобы повторно вбить его в землю…

Бык закончил.

Могучее рогатое животное увидело несчастного Гремио, который совершал в этот момент сразу две ошибки: во-первых намеревался опять лишить быка свободы, а во-вторых был мужчиной, а значит – конкурентом.

У бедного старика не было никаких шансов: парнокопытный врезался прямо ему в корпус, проткнув его и насадив на свои рога, после чего резко разогнул шею и подбросил уже мертвого пастуха вверх. Тот на секунду задержался в воздухе, а затем в неестественной позе, с торчащими из живота кишками, рухнул на землю.

Тем временем, несколько коров, обратив внимание, что калитка ворот не заперта, побежало прочь с пастбища, где вовсю бесновался почуявший кровь рогатый самец, в сторону разбитого неподалеку циркачами труппы «Цюрильон» лагеря. Бык, заметив что-то неладное, побежал за ними.

– Я повышаю. – сказал Динкель. – На пять крон.

– Дьявол тебя подери, Динкель, ты опять блефуешь? – отозвался Зоран.

– Вовсе нет, просто у меня рука лучше, я в этом абсолютно уверен.

– Ааа, черт с тобой, уравниваю. – Зоран бросил на середину стола, где уже лежала куча монет, пять крон.

– Ну что, вскрываемся?

– А как же.

Динкель вскрыл свои карты: у него было два короля. При этом еще два короля лежало среди пяти общих карт, наряду с десяткой и двумя дамами.

– Каре. – ехидно улыбаясь, сказал жонглер.

– Ты просто гребаный шулер. – ответил Зоран. – У меня фул хаус.

Он вскрыл свои карты, там оказались разномастные десятка и дама.

– Как всегда, Зоран, – сказал улыбающийся Динкель, сгребая монеты на свою сторону. – все как всегда.

– Всю ночь ты меня грабил. И утро тоже не на моей стороне. Такими темпами я тебе не то что штаны, а меч свой проиграю! Налей-ка эля, Динкель, а то в горле совсем уже пересохло от напряжения.

– Сейчас, Зоран.

Одетый в темно-зеленую одежду, напоминавшую чем-то наряд придворного шута, и в короткий алый плащ жонглер налил в стаканы себе и своему другу довольно крепкий эль, после чего произнес:

– Эх, жалко, что мы с тобой так редко видимся.

– Что, у остальных играющих с тобой карманы не такие глубокие? – отшутился Зоран.

– И это тоже. Куда ты потом? После того как сделаешь все свои дела в Хиконе?

– Не знаю. На север, может быть, отправлюсь. В любом случае, где бы я ни оказался, я везде буду делать тоже, что всегда. – Зоран выдохнул и в несколько глотков почти полностью осушил свой стакан.

«Сеять смерть и боль».

Динкелю показалось, что последние слова его друг произнес со смесью разочарования и внутренней злости.

– Раскрытие преступлений, тайны, разоблачения… Мне кажется, это интересно.

– Просто мне надоело быть тем, кем я являюсь. И не будем об этом.

– Как скажешь.

– А что насчет тебя, Динкель? Надолго вы в Навию возвращаетесь?

– Понятия не имею. В любом случае, я также как и ты буду заниматься тем же, чем и всегда. – жонглер на манер Зорана разом выпил из своего стакана половину налитого в него эля.

«Безуспешно ухлестывать за Флави».

Уже собравшие все свои вещи Флави и Эмиль, держась за руки, прогуливались по лагерю готовящейся к продолжению пути в Навию труппы. Эмиль был в хорошем настроении и беззаботно отпускал свои сомнительного качества шуточки, пытаясь развеселить свою девушку, которая была отчего-то задумчивой, что очень для нее не характерно. С тех пор, как Динкель нырнул в море за ее заколкой в виде бабочки, она стала с Эмилем немного холодной, как ему казалось. Но на случай появления конкурентов у смазливого акробата имелось одно очень хорошее средство: его язык, способный с ног до головы облить грязью любого, кто перейдет дорогу.

– Подходит ко мне как-то раз Динкель и говорит: «Знаешь, Эмиль, а я ведь когда-то был подающим надежды матадором! У меня даже прозвище было! Песчаный шторм!». А я ему отвечаю: «Ну какой из тебя песчаный шторм? Скорее кривой жонглер!».

Флави шутку не оценила. Взгляд ее сделался сердитым и она заговорила:

– Знаешь, что Эмиль. Не такой уж он и кривой. По крайней мере, в море не промахнулся, когда прыгнул в него за моей заколкой.

Эмиля ответ разозлил:

– Да что ты все со своей заколкой? Это просто кусок пластика! Я бы новую тебе купил, еще лучше, чем эта! Из-за какой-то вшивой заколки ты уже полторы недели со мной сквозь зубы разговариваешь. А про Динкеля ты лучше вообще молчи. Он еще пожалеет, что полез, куда не просят.

Флави горько усмехнулась:

– Лучше этой заколки ты бы найти не смог. Ты даже не помнишь, что именно я тебе о ней рассказывала.

– Ты говорила, что кто-то из родственников тебе ее подарил, все я помню!

– Да, мне подарил ее мой отец. И знаешь, почему лучше нее заколки ты не найдешь? Потому что отца моего нет в живых! Она – единственное напоминание, которое о нем осталось. Но ты же упустил это из виду, да дорогой? Как всегда был слишком занят собой, так ведь? Слишком бесполезная информация для твоих нежных ушей?

Эмиль никогда не видел Флави такой злой.

– Флави, успокойся, пожалуйста. Ты просто устала в дороге.

Флави замолчала.

Эмиль на шаг обогнал Флави, встал к ней лицом, после чего посмотрел в глаза и заговорил:

– Прости меня, Флави. Возможно, я в чем-то был не прав. Но я постараюсь быть лучше ради тебя. Давай просто забудем эту дурацкую ссору и продолжим жить как раньше. Я люблю тебя.

Флави смотрела на Эмиля, и ей показалось, что его эгоистичное лицо приняло выражение раскаяния. Или он просто был хорошим актером.

– Наверное, я действительно просто устала. Но ничего, скоро мы вернемся в Навию, отдохнем, и все будет хорошо. – утешала она сама себя.

Эмиль смотрел на Флави так, будто фраза показалось ему не законченной. Заметив это, она продолжила:

– Я тоже тебя люблю.

«Наверное».

Эмиль захотел поцеловать Флави, но не успел этого сделать, так как внезапно мирные звуки сборов труппы заглушил душераздирающий крик многочисленных голосов, полных ужаса. Эмиль и Флави начали оглядываться по сторонам. Вокруг была настоящая паника: циркачи бегали, кричали, забирались на деревья и толкали друг друга. А причиной этому оказался взявшийся не пойми откуда громадный черный бык. Он мычал, бегал от одной палатке к другой и крушил все на своем пути. И мчался. Неумолимо мчался прямо в сторону оцепеневших Флави и Эмиля.