Илья Юдачёв - Хроники ворона [Книга первая] [СИ]

– Черт с ним. Пусть живет.

Но с ними был еще и Зоран. И, судя по внешнему виду, намерения его милосердием не отличались. Он улыбался недобро, как улыбается не человек вовсе, а демоново отродье. И вдруг он двинулся в сторону поверженного врага, занеся над головой меч.

– Зоран, не нужно, остановись… – Нейб преградил ему путь.

Наёмный убийца посмотрел на южанина пустыми, безжизненными глазами.

«А не развалить бы мне его, как и всех предыдущих»?

Нейб закрепил меч на поясе и примирительно выставил перед Зораном открытые ладони.

– Не нужно… – с просьбой и страхом в голосе повторил он.

Улыбка потихоньку начала спадать с лица Зорана, а глаза его забегали, будто начало приходить трезвое осознание происходящего. Он промолвил, медленно опуская меч:

– Да… Видимо, это уже лишнее.

– Спасибо… спасибо… – с трудом дыша от страха, благодарил проигравший боец.

Одержавшая победу тройка из Зорана, Нейба и Рогги стояла посреди арены. Израненный южанин с трудом держался на ногах и продолжал терять кровь. Зоран, напротив, выпрямился, тем самым возвысившись над своими товарищами, как маяк возвышается над морскими волнами. Окровавленный, большой и мускулистый, с ниспадающими на лицо черными волосами, под которыми во время боя скрывалась жуткая и вместе с тем радостная улыбка, он являл собой истинную машину для убийства. Настоящее проклятие для всего живого, что осмелится встать у него на пути. Гном, осмотрев трупы, обратился к Зорану со смесью страха и восхищения:

– Ты просто гребаный изверг.

И, надо признать, в этом была доля правды.

Нет, Зорану, конечно претили убийства, мягко говоря. И сказать, что после стольких лет они ему надоели – означало бы нанести оскорбление самому слову «надоесть». Нет той формулировки, которая в достаточной степени отразила бы те муки совести, которые изо дня в день рвали сердце Зорана на куски.

Они настигали Зорана в преддверии убийств. Они настигали его после их совершения.

Но были и минуты, когда Зорана им было не догнать…

Ведь во время самого процесса он испытывал только лишь наслаждение, хоть и не признавался в этом даже самому себе…

Так было, казалось, всегда: муки совести до и муки совести после. Но ни в коем случае не во время кровавого танца.

Во время него было другое…

Будто хор ангелов начинал петь над его головой, когда клинок окропляла чья-то кровь. Будто сама душа распускала крылья отправляющейся в полет птицей. Будто извергалась она вулканом, орошая все вокруг своей смертоносной любовью подобно лаве.

Он был создан для этой работы. Зоран из Норэграда, сын Ремула Жестокого, последнего берсеркера Пепельных Островов – самого кровожадного человека из самого опасного уголка севера. Родословная давала о себе знать.

Он был создан для этой работы. И, наверное, можно было бы сказать, что любил ее.

Если бы ненависть к ней не была более беспросветной, чем солнечное затмение.

Муки совести до и после. Нечто другое во время…

Это было самой большой тайной Зорана из Норэграда. Большой и настолько нежелательной, что он неосознанно скрывал ее даже от себя, не признавая само ее существование.

Маньяк, который стыдится своей природы.

Услышав верные слова гнома в свой адрес, Зоран с горькой ухмылкой кивнул Рогги в знак того, что принял его сомнительный комплимент.

Анонсер наклонился к Кульверту Прантону и закивал головой в знак повиновения, слушая какие-то указания. После этого он поднялся и обратился к одержавшей верх троице:

– Мой господин желает, чтобы проигравший боец был убит! Исполняйте!

Нейб и Рогги замялись, взвешивая как поступить.

А тем временем, Зоран тяжелым взглядом посмотрел на Кульверта Прантона. Так смотрят покойники с гробовой доски. Они будто говорят: «Твое время тоже наступит. И наступит оно быстрее, чем ты думаешь».

Но хозяин арены глаз не отвел. Легко быть смелым, когда знаешь, что до тебя не добраться.

– Так, ну хватит. – вымолвил Рогги. И подался было вперед, чтобы добраться до поверженного врага, выполнить команду и все-таки уйти живым…

Но мощная ладонь легла ему на плечо, удержав от дальнейших перемещений. Гном поднял голову и увидел над собой излучающую решительность физиономию Зорана. Костолом понял: выполнять команду не стоит. Ведь куда безопасней спорить даже с демонами преисподней, чем с Зораном из Норэграда.

Наемный убийца вдруг ответил анонсеру, и голос его звучал подобно грому:

– Тогда пусть твой господин спуститься и сам убьет его!

По арене разошелся гул шокированных дерзостью Зорана зрителей. Анонсер побледнел и раскрыл рот, а его господин, Кульверт Прантон, покраснел от злости и стал похожим на спелый помидор.

Хозяин арены впервые за всю битву встал, и тогда Зоран понял, зачем ему нужен анонсер. Голос Кульверта был смешным и визгливым, что не слишком гармонировало с его напыщенно-важным обликом. Он завизжал во весь голос:

– Спустить волков!

Через секунду ворота, расположенные по обе руки от Кульверта, со скрипом отворились и на арену, рыча, выбежали почуявшие кровь волки, коих оказалось в общей сложности восемь.

Нейб и Рогги снова разбежались по разным сторонам, оставив Зорана в центре. Единственный выживший человек разгромленной ими команды душераздирающе закричал. Его плоть уже рвали на куски двое волков.

На гнома также набросились два хищника, и он принялся в своей излюбленной манере отгонять их от себя булавой. Южанин тем временем пытался справиться лишь с одним волком.

На Зорана набросились сразу три зверя: от него сильнее всех пахло кровью. Когда первый из них, обезумев от ярости, прыгнул Зорану прямо в грудь, тот вонзил ему меч в открытую пасть. Клинок вошел в тело животного по самую рукоять, и наемный убийца не успел его вынуть: два оставшихся волка уже повалили новоиспеченного гладиатора на землю и принялись вгрызаться в плоть. Один из них кусал его за правое бедро, чуть выше колена, а другой взобрался на грудь и пытался укусить за шею. Зоран орал и рычал, левой рукой отталкивая навалившегося сверху хищника, а правой, нанося сокрушительные удары по его голове. Волк тоже в долгу не оставался и передними лапами царапал Зорану лицо, однако, получив очередной мощнейший удар, отключился. Возможно, просто потерял сознание, а, возможно, насовсем. Тем временем, зверь, кусающий Зорана в бедро, вгрызался зубами в мясо все глубже. Еще чуть-чуть и ногу никогда не спасти. Зоран кое-как дотянулся до рукоятки меча, торчащей из пасти первого убитого волка, уцепился пальцами за самый ее кончик и потянул на себя.

Хищник рычал и причмокивал, пытаясь оторвать от ноги кусок плоти. Наемный убийца, обезумев от невыносимой боли орал, но продолжал вынимать меч. Когда ему, наконец, удалось это сделать, он по спине рубанул вцепившегося в бедро волка с такой силой, что едва не разрубил его пополам. Хватка животного тут же ослабла, Зоран разжал его челюсти и высвободился.