Илья Юдачёв - Хроники ворона [Книга первая] [СИ]

«Зоран был прав во всем. Мы не должны были продаваться королю. Но у меня нет выбора».

– Твою мать, они вернулись к себе домой. Все, Креспий, мне надоели эти игры. Мы зайдем внутрь.

– Бирг, давай подождем еще. Допрашивать их одновременно – это слишком жестоко.

Похожий на кабана убийца недоуменно посмотрел на товарища:

– Рановато ты обмяк, Креспий. Поменьше думай о гуманизме, а то станешь как Зоран. Такие мысли до добра не доводят.

«Не вижу ничего дурного в том, чтобы стать как он».

Креспий вздохнул и произнес:

– Как скажешь, Бирг. Как будем проникать внутрь?

Они сидели за столом друг напротив друга. Динкель налил вина себе и Флави, после чего, подняв бокал, произнес:

– Предлагаю выпить за тот день, когда мы впервые встретились.

Флави на секунду погрузилась в воспоминания, после чего ответила:

– С удовольствием. Когда ты впервые пришел на репетицию, то напугал всю труппу. – девушка слегка рассмеялась. – Но зато потом покорил всех. И в том числе меня.

Они выпили, после чего Флави продолжила:

– Заколка глубоко погрузилась, когда ты нырнул за ней?

– Не очень. Но мне чуть не пришлось вступить в драку со здоровенным лососем, который, как мне показалось, позарился на нее.

У Флави было очень живое воображение, и когда она представила комичный поединок жонглера с рыбой, то не смогла сдержать смех. Динкель тоже засмеялся.

Они продолжали болтать обо всем подряд, придаваться воспоминаниям, шутить и смеяться, как вдруг жонглер увидел, как Флави, раскрыв рот, испуганно посмотрела ему за спину. Он только хотел обернуться и посмотреть в чем дело, как вдруг в его глазах резко потемнело, и он потерял сознание.

Когда он очнулся с раскалывающейся от боли головой, то обнаружил себя привязанным к стулу в подвале собственного дома. Напротив него, в таком же положении находилась Флави. Он попытался что-то сказать ей, но получилось лишь мычание: вставленный в рот кляп мешал превращать звуки в слова.

– Ну давай, Креспий. Ты хотел попробовать по-хорошему, так пробуй быстрей.

Динкель увидел, как между ним и Флави встали двое мужчин: один чуть выше среднего роста и очень коренастый, а второй – среднего роста молодой и жилистый. Оба на вид были людьми чрезвычайно опасными, но, несмотря на это, взгляд того из них, что моложе, казался сочувствующим.

«Они одеты в точности так же, как мой друг, Зоран. Но по-моему они далеко не странствующие детективы».

Тот, которого звали Креспием, вынул кляп изо рта Динкеля, после чего последний произнес:

– Если хоть один волос упадет с ее головы…

– И что же тогда? – коренастый, сверкнув поросячьими глазками, бесцеремонно подошел к Флави и сжал пальцами ровно один ее волосок, отчего девушка вздрогнула. Затем бандит легким рывком вырвал его, а после этого, дунув на него, демонстративно отправил в короткий полет по воздуху.

Динкель стиснул зубы от злости и попытался разорвать веревки, напрягая свои мускулы. Но это было бесполезно.

Креспий достал откуда-то амулет в виде скрещенных черных крыльев и начал вращать перед лицом Динкеля словно маятник.

«Они не только одеты как Зоран, у них и амулеты такие же. Что тут происходит, черт подери»?

– Где сейчас Зоран из Норэграда? – вкрадчиво спросил Креспий.

– Убери от меня эту железяку, ублюдок.

Динкелю показалось, что Креспия ответ не устроил. Но он не разозлился, как ожидал жонглер, а как будто расстроился. А вот его напарник пришел в бешенство.

Тяжелый удар прилетел Динкелю прямо в челюсть. Циркач едва снова не потерял сознание.

«Ничего. Со мной случались вещи и похуже. Интересно, зачем им нужен Зоран»?

– Повторяю тебе вопрос моего напарника: где Зоран? – крепыш с уродливым шрамом на нижней губе оказался намного менее терпеливым, чем Креспий.

– А я повторяю тебе свой ответ: катись отсюда, ублюдок.

Свиноподобный мужчина злобно улыбнулся и произнес:

– Я покачусь отсюда вслед за головой твоей возлюбленной. – с этими словами он извлек меч из ножен и замахнулся для удара по шее Флави, которая кричала настолько громко, насколько это было возможно через кляп.

«Да если б я только знал, где сейчас Зоран»!

– Подожди! Я скажу все, что знаю!

Бандит обернулся.

– Так, так, так. Уже лучше. Продолжай.

«Прости Зоран, но какими бы мы не были друзьями, я не могу позволить причинить вред Флави».

– Последний раз я видел Зорана пару месяцев назад, в двадцати милях к югу от Навии. Я вместе с труппой возвращался с гастрольного тура, а Зоран держал путь в Хикон. С тех пор мы больше не встречались, и где он сейчас я действительно не знаю.

– Тем хуже для тебя, Динкель, ведь в Хиконе его нет. Но ты правильно сделал, что заговорил. Пожалуй, я не буду сразу отрубать Флави голову. Начну с пальцев. Глядишь, ты еще что-нибудь вспомнишь.

Циркачка пыталась что-то сказать, но кляп не позволял ей этого сделать.

– Ты хочешь, чтобы тебя выслушали? Хорошо, я дам тебе такую возможность. – обратился к Флави мерзавец, после чего вынул кляп из ее рта. – Говори.

– Этот ваш Зоран… мы не знаем, где он, понятно? Что вам от нас надо? Мы простые артисты и не лезем ни в чьи дела! Отпустите нас!

– Эх, зря я дал тебе возможность говорить. Как всегда с бабами и бывает – треплются в пустую. Пожалуй, я все-таки начну с твоего языка, а не с пальцев. А ты, Динкель, смотри, смотри внимательно!

Жонглер изо всех сил напрягался, чтобы разорвать веревки, орал, сопел и краснел, но любое усилие оказывалось совершенно напрасным: веревки, которыми его связали, были толстыми и прочными. Флави крутила головой в разные стороны и сжимала губы, противясь тому, чтобы мерзкий садист просунул ей в рот пальцы и схватил за язык. Однако в какой-то момент ему все же удалось это сделать, и тогда девушка яростно укусила фалангу указательного пальца негодяя.

– Ааа! Мразь! – тот отпустил язык циркачки и со всего размаху ударил ее по лицу внешней стороной ладони. – Ну все, конец тебе.

– Отойди от нее! – вопил Динкель, но подлец его не слушал. Он лишь замахнулся мечом, для того, чтобы наверняка лишить Флави жизни.

Эти мгновения, когда лезвие начало опускаться к горлу циркачки, были бесконечно кошмарными для несчастного бессильного жонглера. Еще мгновение и он потеряет ту единственную, которая заполнила собой весь внутренний мир Динкеля.

– Нет! Нет!

Он обвинял себя в том, что никогда больше не увидит, как она улыбается. Ему нужно было отвергнуть ее тогда, когда она сделала шаг ему навстречу. Тогда ее бы не было сейчас в этой комнате. Но она здесь. И она сейчас умрет.

«Я люблю тебя, моя рыжая Флави».

Ваза вдребезги разбилась об голову подлеца, занесшего меч над головой напуганной артистки. Тот качнулся из стороны в сторону, после чего с грохотом свалился на пол без сознания, так и не донеся удар до шеи девушки.