Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

– Какой земли?

– Родины.

– И она не Конгор? – Глядя на Королеву, канцлер сказал Мосси: – Ясно, что кто-то давал тебе имя. Какое? Имя, имя.

– Мосси.

– Ухм?

– Мосси.

– Ухм? – Канцлер кивнул, и острие копья ткнулось Мосси в бок.

– Мосси, наипрекраснейшая Королева, – выговорил Мосси.

Канцлер повторил его ответ Королеве.

– Мосси? Просто Мосси. Люди вроде тебя с неба падают и просто подбирают имена? Откуда ты родом, мастер Мосси? Из чьего дома? – спрашивал канцлер.

– Мосси из дома Азара, из земель Света с востока.

Канцлер повторил сказанное на языке Долинго, и Королева издала смешок.

– Зачем понадобилось мужчине с востока от моря жить в этих краях? И что за болезнь выжгла весь цвет с твоей кожи? Говори сейчас же, а то никому из моих придворных не нравится, когда сердят их Королеву… Я сказала: никому из моих придворных не нравится, когда сердят Королеву.

Двор взорвался выкриками «нет», протестующим гулом, громкими хвалами богам.

– И все же волосы у него черные, как уголь. Поднимите-ка тот рукав… Да, да, да, но как это возможно? У тебя плечо светлее руки? Я же вижу прямо вон там, тебе что, руки пришивали? Моим мудрым советникам лучше поспешить с объяснениями.

Я смотрел на все это и гадал, только ли на юге есть безумные короли и королевы. Соголон отступила, когда я ждал, что она выскажется. Попытался понять что-нибудь по ее лицу, увы, ее лицо не было моим. Если мне кто противен, так тот поймет это, стоит лишь мне утром приветственно кивнуть. Королева игралась, а что было для нее игрой? О́го стоял смирно, но хруст костяшек выдавал, как сильно сжаты его кулаки. Я тронул его за руку. Мосси ничуть не лучше меня умел скрывать на лице, что он думает. И Мосси стоит там, смотрит на все – и ничего не понимает.

Заметил мое лицо, и тень беспокойства укрыла его черты. «Что?» – говорил он мне одними губами, только я не знал, как хоть что-то сказать ему.

– Желаю увидеть больше, – сказала Королева. – Снимите это.

– Сними свою одежду, – перевел Мосси канцлер.

– Что? – вскинулся тот. – Нет.

– Нет? – воскликнула Королева. Отказ она поняла даже на конгорском языке. – Станет ли Королева дожидаться согласия какого-то мужика?

Она кивнула, и двое ее стражей схватили Мосси. Одному он врезал прямо в челюсть, но другой прижал нож к его горлу. Мосси обернулся ко мне, и я одними губами сказал: «Спокойно. Спокойно, префект». Тем же ножом страж разрезал по швам одежду на плечах Мосси. Второй страж сорвал пояс, и все упало на пол.

– Никто не удивлен? – произнесла Королева. – Я не слышу никаких звуков изумления? – И зал взорвался охами, ахами, кашлянием, хрипами и громкими хвалами богам.

Мосси, в мыслях кого билось: «И это должно со мной твориться?» – распрямил спину, поднял голову и застыл. Женщины, мужчины и евнухи, что сидели у ног Королевы, все подползли поближе взглянуть. Что было тайной для них, я не понимал.

– Странная, странная штуковина. Канцлер, почему она темнее, чем все остальное у него? Подними ее, я желаю взглянуть на мешок.

Придворный потянулся к яйцам Мосси, и того передернуло. За время всего этого Соголон не произнесла ни слова.

– Такой же темный? Да, странно это, канцлер.

– Это непонятно, Наипрекраснейшая.

– Не мужчина ли ты, сделанный из других мужчин? Руки у тебя темнее твоих же плеч, шея темнее груди, ягодицы белее ног, а твой, твой… – И, обращаясь к канцлеру: – Как твои куртизанки называют это?

По правде, я рассмеялся.

– Я не вожу компанию с куртизанками, Наипрекраснейшая, – сказал канцлер.

– Конечно же водишь, они ходят на четырех ногах и не могут говорить, но они же твои. Хватит этой болтовни. Я желаю знать, почему это темнее всего остального у него. Так ли это у всех мужчин в других землях? Это ли я увидела бы, если бы вышла замуж за одного из калиндарских принцев? Восточный человек, почему это того же цвета, что и мужчина, стоящий с Соголон?

Канцлер только и смог сказать, что это любопытно: у мужчины с такой светлой кожей такие темные яйца.

Мосси заметил, что я сдерживаю смех, и насупился.

– Боги со мной в какую-то игру сыграли, моя Королева, – произнес он.

Канцлер перевел Королеве, что сказал Мосси, почти так, как тот и сказал.

– С каким мужчиной играли они, когда взяли у него это и отдали этому человеку? Я желаю знать об этом. Сейчас же.

Мосси, похоже, опять растерялся, но зорко следил за людьми, которые следили за ним. И все же он ничего не сказал. Соголон кашлянула, прочищая горло:

– Наипрекраснейшая Королева, помни, зачем мы прибыли в Долинго.

– Я не из тех, кто забывает, Соголон. Особенно когда речь шла об одолжении. Особенно учитывая, как ты умоляла о нем.

Мосси смотрел на них с потрясением, какое мне удалось скрыть.

– Ишь, как губы-то у тебя обалдело затряслись! И почему бы мне, мудрейшей из королев, не говорить на дикарском языке севера… особенно когда мне постоянно приходится иметь дело с дикарями? Ребенок способен за день выучить его… Почему это мой двор не охает и не ахает?

Канцлер перевел для двора, который тут же взорвался охами, ахами и кликами хвалы богам.

Королева махнула рукой, и стражи ткнули Мосси своими копьями. Тот собрал одежду и пошел обратно к нам. Я все время не сводил с него глаз, но Мосси смотрел только перед собой.

– Ты делишься со мной своим делом, ибо думаешь, будто мы сестры. Только я Королева, а ты ничтожнее мотылька, летящего на пламя.

– Это так, Наипрекраснейшая, – произнесла Соголон и поклонилась.

– Да, я согласилась помочь тебе, потому что мы с Лиссисоло вместе должны быть королевами. И потому, что ваш Король даже демонам дает передышку. Как же хочется ему захватить Долинго! Я знаю, о чем он думает по ночам. О том, что в один прекрасный день позабудет, что Долинго сохраняет нейтралитет, и возьмет цитадель себе. И придет день, когда он попытается. Только не сегодня и не пока я Королева. А еще я очень скучаю. За многие луны твой мужчина из заплаток ближе всего подошел к тому, что достойно моих глаз. По крайней мере с тех пор, как я разрезала одного из принцев Миту пополам, чтобы посмотреть, такой же ли он пустой внутри, каким предстает в разговоре. Ты, что весь в отметинах, ты видел наши небесные вагоны? – обращалась она ко мне.

– Только на пути к тебе, Наипрекраснейшая Королева, – сказал я.

– Многие до сих пор дивятся, что за мастерство или колдовство держит их в небе. А это и не колдовство, и не мастерство, а железо да веревки. У меня нет колдунов, у меня есть мастера по стали, мастера по стеклу и мастера по дереву. Потому что в нашем Дворце Мудрости есть люди, что на самом деле мудры. Я терпеть не могу людей, принимающих вещи такими, каковы они есть, никогда не сомневающихся, никогда не наводящих порядка, никогда не создающих лучшего или не творящих лучше. Скажи мне, я устрашаю тебя?