Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

– Соголон сгорела до смерти, ты сказал?

– Да, ее множество духов преследовали.

– Это так. Некоторые из них ее собственные порождения. Мертвые дети. Мне все больше в тягость мертвые дети, Следопыт, дети, кому незачем умирать. Ты говорил о выгодах. Не понимаю, как предоставить тебе хоть какую. Только прямо сейчас двое держат моего ребенка из-за ошибки, какую вот этот допустил и какую Соголон отчаянно пыталась исправить. Мне не нужен в деле мужчина, и мне не нужен мужчина, верящий в королей и богов, ничуть не больше, чем человек, считающий, что он станет срать золотыми самородками. Мне просто нужен кто-то, кто, сказавши: «Я обязательно верну тебе сына», вернет мне его.

– Я по-прежнему делаю это за деньги.

– Иного я и не ждала.

– Почему вы с самого начала не рассказали правду?

– Что такое правда?

– Это ваш ответ? Я больше интереса проявил бы, если б ваш речной бесенок расказала бы нам все.

– Для интереса тебе нужно больше, чем ты уже услышал?

– То, что я слышал, и то, что я видел, – две разные вещи.

– Я полагала, что ты доверяешь своему нюху. У тебя и у твоей компании такой вид, будто вам все еще нужно раны залечивать.

– Со мной и моей компанией все в полном порядке.

– И тем не менее. Отправляйся забрать моего мальчика завтра ночью.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказал Леопард.

Я взял комнату на последнем этаже, но с видом на улицу-змею. Ковры на полу, пролитый цибетиновый мускус, какое-то блюдо вместо подушки под голову на ночь, чего я не видывал с тех пор, как покинул отчий дом. Дедов дом. Леопард кинул мне топорик, и я поймал его на лету. Котяра кивнул, явно довольный. Второй висел на ремнях, какие я перекинул через плечо.

– Я еще кое-что принес, – сказал он и протянул мне кувшин, от которого пахло древесной смолой.

– Черная охра на масле из семян ши, тебе в самый раз будет. Можешь смешаться с темнотой и тенями без того, чтоб тряпки терли тебе соски и сраку до чесотки. Пойдем со мной.

Выйдя из дома, мы подошли к реке и пошагали вдоль берега.

– Что-то переменилось между тобой и этим Фумели, – заметил я.

– Да?

– Или, может, я. Ты крысишься на него больше, а меня это заботит меньше.

Он повернулся ко мне лицом и снова пошел спиной вперед.

– Следопыт, ты должен мне рассказать. Насколько я был вредным?

– Как пес шелудивый, у кого последнюю еду стянули. Ты странный был, Леопард. Сегодня весельчак, кто заставлял меня смеяться, как никто другой. А назавтра ничего так не желал, как мне нагадить, за шею кусал.

– Этого быть не могло, Следопыт. Даже в самые худшие времена не мог я…

– Взгляни на эти рубцы, – сказал я и показал. – Это от твоих зубов. Недовольство ты проявлял неистово.

– Ладно, ладно. Дорогой Следопыт, теперь мне так жаль. Я не был самим собой.

– Тогда кем же ты был?

– Я обещал тебе странную сказку. Фумели… Как я смеюсь, когда думаю об этом. Но этот, этот мальчик, етить всех богов. Слушай же теперь.

Мы шли себе по берегу, оба укрылись под капюшоны и одеяния преданных богам. Одежда старого домовладельца.

– Фумели, он считал, что я должен принадлежать ему – и никому больше. Особенно тебе, Следопыт. Почему-то тебя как друга он опасался больше любого другого в качестве любовника. Но и сам он тоже перепугался. Вот и напустил на меня необыкновенное колдовство. Такое зелье, что заставило бы меня считать самого себя во всякое время принадлежащим ему. Babacoop.

– «Шепот дьявола»? Отрава, до того гадкая, что ее ни в каком вине не скрыть. И ни в каком пиве тоже. Как это ему удавалось ее через рот твой пропустить, Леопард?

– А он не через рот пропускал.

– Даже в виде паров эта отрава нос опаляет.

– Нос тоже ни при чем. Следопыт, ну как мне тебе об этом рассказать? Фумели так делал: окунал палец в «шепот дьявола», а потом… после этого еще часы песочные перевернуть не успеешь, как он мог вертеть мною, как ему угодно, а я это исполнял, мог уговорить меня поверить чему угодно – и я верил, велеть мне ненавидеть что угодно – и я это ненавидел. И так несколько дней, потом я ничего не помнил, а как доходило до очередной случки, он опять засаживал мне в дыру очередную порцию «шепота дьявола».

– Когда же ты поймал его на этом?

– Он еще один палец добавил. – Я расхохотался. – Тут я схватил его. Увидел его руки и спросил: это еще что? Честно признаюсь тебе, Следопыт, бил я его смертным боем, пока он мне во всем не признался, а когда признался, я его и вовсе чуть до смерти не забил.

Я хохотал до того, что в корчах на песок свалился. Никак остановиться не мог. Лицо его увижу – хохочу, ногу увижу – хохочу, увижу, как он задницу почесывает, – и хохочу. Хохотал до тех пор, пока не услышал, как хохот мой ко мне с реки обратно доносится. Леопард тоже смеялся, но не так громко. Даже заметил:

– Кончай, Следопыт, вот уж точно, нет тут ничего смешного.

– Еще как смешно-то, Леопард, еще как, – возразил я и принялся снова хохотать. Дохохотался до икоты. Спросил: – Слышал поговорку: Hunum hagu ba bakon tsuliya bane ?

– Я такого языка не знаю.

– «Левая рука заднице не в новинку». – Я опять зашелся в хохоте. – Постой. Но почему он все еще с тобой?

– Следопыт, зверю-леопарду по-прежнему не дано носить собственный лук. И вот она, правда: он куда лучше владеет им, чем я когда-то владел, а я был стрелок отменный. Вскоре, когда в себя пришел, принялся хлестать его по ягодицам, пока он не рассказал, куда все вы направляетесь. Так что поскакали мы обратно в Конгор, где я и ждал в этом доме. Бунши обнаружила нас, когда в Нимбе въехали, и привела сюда. Впрочем, не появись вы тут, я бы, наверное, уехал.

– Твоя отравленная задница могла бы целую луну меня смешить.

– Хохочи. Не жалей меня. Нынче только то и не дает мне прибить его, что лук носить будет некому. Следопыт, я должен еще что-то показать тебе, хотя, может, тебе этого видеть и не захочется.

Мы ушли с берега и пошли по незнакомому мне проулку. На улице по-прежнему людей было немного, хотя полдень давно миновал.

– У меня все еще остались вопросы про твою Королеву, – сказал я.

– Мою Королеву? Бунши тайком пронесла ее в город в масляной бадье. И думать не моги, что раз она тут тайно, так и приказы не раздает. Я-то думал, что эта водяная ведьма ни перед кем отчета не держит.

Я встал:

– Я скучал по тебе, Леопард.

Он взял мою руку у запястья. И произнес:

– Много чего тебе пережить довелось.

– Много.

– Мальца разыскивал? – спросил Леопард. – Я – нет. Какое там! Фумели меня совсем себе подчинил. А ему на мальца было вовсе плевать. Мы жили на последнем этаже какого-то брошенного дома в самом Конгоре, когда я разобрался с его дьявольскими нашептываниями. Он всегда был готов засадить мне, стоило мне в смятение впасть. Дело так было. Я говорю: «Боги праведные, где это мы?» А он в ответ: «Не помнишь разве? Ну-ка поимей-ка меня еще разок».