Джон Норман - Мечники Гора

— Если Ты проведёшь своим мечом по её горлу, — заметил я, — Ты — труп.

— Уберите оружие, — потребовал он, — или трупом будет рабыня.

— Ну ладно, — пожал я плечами и воткнул свой меч в пол.

Пертинакс, а за ним и Таджима, сделали то же самое. Правда при этом рукояти оставались в пределах досягаемости.

— Отступите, — велел Лициний, и мы беспрекословно подчинились. — Она симпатична, разве нет?

— Она могла представлять интерес для некоторых, — признал я.

— Мне нужен тарн, — заявил он, — быстрый тарн, и чтобы никто меня не преследовал. А ещё мне понадобится верёвка для рабыни.

— Ты собираешься взять её с собой? — спросил я.

— Конечно, — усмехнулся наш враг. — Если меня будут преследовать или попытаются перехватить, она умрёт.

— А что Ты сделаешь с ней потом? — поинтересовался я.

— А что обычно делают с рабынями? — рассмеялся Лициний.

Пертинакс не удержал гневного крика.

— Понятно, — кивнул я.

— Как только доберусь до обжитых мест, я продам её первому торговцу, которого повстречаю, — сообщил наёмник.

— Ты не собираешься ставить её себе? — уточнил я.

— Цвет её волос и кожи, предполагают холодность, — пожал он плечами.

Это, конечно, зависит от данной конкретной женщины. Тем не менее, существует весьма распространённое мнение о том, что самые горячие и беспомощные из задыхающихся, стенающих и умоляющих в руках владельца рабынь — брюнетки. Однако я подозреваю, что причина возникновения этого заблуждения в том, что, просто, большинство рабынь, как и большинство женщин, являются брюнетками. Блондинки же, в свою очередь, оказавшись в ошейнике и должным образом направленные, что лично я не раз проверял, становились столь же беспомощными, и столь же трогательно, беззащитно переполненными потребностями, и как их отчаянно скулящие, неудержимо извивающиеся, жалобно умоляющие, страстные сёстры с более тёмными волосами.

Женщины, как только их природа будет вскрыта и показана, становятся собственностью мужчин.

Лициний чуть сильнее прижал лезвие своего клинка к горлу девушки.

— Действительно ли Ты холодная, моя дорогая? — осведомился он.

— Нет, — проскулила рабыня. — Нет!

— Нет? — переспросил Лициний.

Бывшая Мисс Вентворт бросила дикий взгляд на Пертинакса и задрожала.

— Нет, — повторила она и, запнувшись, добавила: — Господин!

— Рабыня! — в ярости выплюнул Пертинакс.

— Тарна мне, — потребовал Лициний. — Живо!

— Хорошо, — пожал я плечами. — Оставайся здесь. Я пойду и прослежу за этим.

— Ты не можешь, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — попытался протестовать Таджима. — Лорд Нисида ни за что не позволит этого.

Но я, не обращая внимания на его возражения, повернулся и покинул сарай. Пертинакс и Таджима не отставали от меня ни на шаг.

— На спину, рабыня, — скомандовал Лициний, — поперёк седла, запястья и лодыжки скрестить.

Стоя на предписанном нам удалении, мы наблюдали за тем, как Лициний крепил рабыню впереди на седле. Сначала он привязал её руки к левому седельному кольцу, а затем ноги к правому. Вскоре Сару была надёжно и беспомощно зафиксирована на месте.

Она явно была у него не первой, кого он закрепил в такой манере.

Пертинакс казался на грани безумия. И всё же, его глаза блестели. Возможно, он ощущал, каково могло бы быть, иметь женщину перед собой вот в таком положении, привязанным призом, лежащим на спине, поперёк седла. Как далеко занесло прежнюю Мисс Вентворт от коридоров финансовой власти, от такси Манхэттена, из больших, обшитых панелями из ценных пород дерева офисов инвестиционной компании. Возможно, Пертинакс сейчас задавался вопросом относительно того, что бы он почувствовал, будь она прикреплена вот так к его собственному седлу.

Но я боялся, что он по-прежнему не понимал того, что она теперь была рабыней.

— Желаю всего хорошего! — насмешливо крикнул Лициний и потянул первый повод.

— Лорд Нисида не обрадуется, — уныло констатировал Таджима, глядя вслед тарну, быстро удалявшемуся на юго-восток.

— Он улетает, — сердито бросил Пертинакс.

— Нет, — успокоил его я.

— Нет? — удивился он.

— Нет, — кивнул я. — Тарн вернётся.

— Не понял, — опешил Таджима.

— Вот увидишь, — пообещал я.

С рычанием и яростью, очнувшийся Лициний Лизий из Турмуса, боролся с ремнями, стягивавшими руки и ноги. Он валялся на земле у наших ног.

Рабыня, лежала в сторонке, всё ещё пребывая в бессознательном состоянии.

— Лициний, — сказал я, — не ел и не пил несколько анов. С сарае ведь не было ни еды, ни воды. Он должен был быть очень голоден. Хуже того, его должна была мучить жажда. Будучи напуганным, стараясь как можно быстрее удалиться от лагеря, он не решался посадить тарна. Он ведь был уверен, что мы будем его преследовать. Так что он остался бы в седле, по крайней мере, до темноты.

— А к седлу был привязан бурдюк, — прокомментировал Таджима.

— Со свежей, холодной водой, — усмехнулся я.

— И порошком Тасса, — заключил Таджима. — Я слышал о нём.

Порошок Тасса — безвредное, быстро действующее снотворное без вкуса и запаха. Обычно его используют для захвата женщин. Препарат могут подсыпать служанки в пищу красоток из знатных семей, собравшихся на ужин при свечах, официантки постоялых дворов в напитки и так далее. Обычно вся вина этих женщин состоит в их необычайной привлекательности, которая, в конечном итоге приводит их на невольничий рынок. Безусловно, женщина может быть и не столь уж безвинной, скажем, разделив вино с незнакомцем, на котором она решила испытать свои уловки к своей собственной выгоде, например, надеясь добиться от него некого расположения или преимущества. Возможно, она при этом попотчевала его какой-нибудь историей о затруднительном положении или горе, выдуманной, чтобы выманить из него монеты. Возможно, она просто получает удовольствие, мучая мужчин, дразня и насмехаясь над ними, обманывая их лучшие ожидания и надежды, удовлетворять которые у неё нет никаких намерений или желаний. Она использует свою предполагаемую красоту, скрытую под её одеждами и вуалями, манящую и таинственную, чтобы потешить своё тщеславие, или даже реализовать свою неприязнь к мужчинам, этим придурковатым, мерзким животным. Очевидно, что существует много путей, которыми женщина может мучить мужчину. В любом случае не редкость для такой женщины, позже проснуться беспомощной, с кляпом во рту, связанной по рукам и ногам, в рабском мешке, в пути прочь из своего родного города. Известен случай, когда одна женщина намеревалась устроить захват и порабощение другой, своей ненавистной соперницы, но в конечном итоге сама очнулась раздетой и в кандалах, после чего была передана конкурентке в качестве рабыни-служанки. Ей даже позволили наблюдать за церемонией вступления в компаньонство её соперницы и мужчины, которого она добивалась, правда, из клетки, голой, со свежим клеймом на бедре и ошейником этой самой соперницы на горле. Присутствовал на том праздновании и тот, кого она пыталась привлечь в соучастники, оказавшийся, как выяснилось, другом детства того мужчины, которого добивалась плутовка, правда известно это ей стало только теперь. Вытащенная из клетки, она прислуживала на банкете своей конкурентки, а позже, стоя перед нею на коленях с зажатыми ноздрями и удерживаемой запрокинутой головой, была вынуждена проглотить не праздничное вино, а горькое «рабское вино», чтобы быть готовой к использованию как рабыня, прежде чем быть отправленной на кухню.