Джон Норман - Мечники Гора

Её неволя — это её жизнь. В своём рабстве она находит удовольствие и радость, которые свободные женщины едва ли могут осмыслить, удовольствие и радость, лежащие далеко вне пределов радостей свободной женщины.

Она в ошейнике. Она — рабыня мужчины. Она счастлива.

Мы удалились уже ярдов на четыреста от берега. Крики и бой барабанов продолжались, но их звук теперь едва долетал до нас.

— Мне кто-нибудь ответит? — невозмутимо поинтересовался Лорд Нисида.

На берегу солдаты кричали и били мечам и копьями по щитам. Рёв трубы разнёсся над холодной водой.

Как раз в этот момент к нам присоединился Пертинакс, и я, повернувшись к нему, спросил:

— Как по-твоему, что происходит на берегу?

— Откуда мне знать? — удивился он.

— Думаю, что Ты можешь догадаться, — предположил я.

Признаться, мне было интересно увидеть, как далеко Пертинакс ушёл от Земли, не в милях, а в сердце, в крови.

— По-своему, — пожал он плечами, — это похоже на праздник.

— Так и есть, — кивнул я.

— Я не понимаю, — признался Лорд Нисида.

— Это — салют, — объяснил я. — Они салютуют вам. Вас чествуют и чтят. Они аплодируют вашей силе, вашей храбрости, вашей удаче.

— Но они — наши враги, — заметил даймё.

— Уверен, такие традиции есть и среди пани, — предположил я.

— Есть, — согласился он, — но я не ожидал встретить их здесь.

— Важно, чтобы те, кто готов убивать друг друга, — сказал я, — уважали друг друга. Нельзя хотеть убить недостойного противника, того, кого не уважаешь. В этом есть эффективность, и это может быть продиктовано практичностью или необходимостью, но в этом немного славы. Это всё равно что давить вшей или истреблять уртов. Многие гореанские воины, в личных вопросах, не касающихся войны, не станут скрещивать меч с противником, которого они не уважают.

— Интересно, — покачал головой Лорд Нисида.

— Это выглядит странно, — заметил Пертинакс, — но я думаю, что понимаю о чём идёт речь.

— Ты становишься гореанином, — улыбнулся я.

— Я надеюсь на это, — сказал он.

Его Джейн, кстати, была с ним. Она стояла на коленях у его бедра.

— Несомненно, — предположил я, — кое у кого на берегу есть подзорные трубы. Давайте поднимем руки, ответим на их салют.

Лорд Нисида и мы с Пертинаксом, встав у реллингов юта, подняли руки, и увидели, как на обоих берегах реки поднялись сотни, а возможно и тысячи копий.

— Что Вы думаете о небе? — спросил я Атия, отвернувшись от берега.

Мужчина какое-то время смотрел вверх, а затем проворчал:

— Мы идём своим курсом.

— Господин, — позвала меня Сесилия, всё ещё стоявшая у леера, а когда я присоединился к ней, указала назад и сказала: — Взгляните, там в воде что-то есть.

Что-то действительно было, далеко позади, правее кильватерной струи корабля. На таком расстоянии трудно было разобрать, что это такое.

— Что это может быть? — полюбопытствовала Сесилия.

— Не уверен, — сказал я, — но думаю, что это морской слин.

Затем повернулся и отправился на нос корабля. Моя рабыня последовала за мной.

Было утро нашего третьего дня в море.

Два моряка стояли у правого борта и, перегнувшись через планширь, смотрели назад. Заинтересовавшись, я присоединился к ним, но ничего не заметив, стал просто смотреть на море.

Оно было спокойно. "Тор-ту-Гор" только появился из-за горизонта, и теперь медленно поднимался прямо над нашим кильватерным следом. Небо было зимним, хотя до Руки Девятого Прохода, после которой наступало зимнее солнцестояние, было ещё далеко.

К десятому анну, то есть к гореанскому полудню, того дня, когда мы прорвались из Александры, корабль радикально изменил курс. Я заключил, что Атий пересмотрел своё мнение о небе, или это сделал кто-то, до кого он мог донести нужную информацию. К шестнадцатому ану шторм уже бушевал к северу от нас. Это было видно по зыби на потемневшей воде. Если бы мы держали прежний курс, то оказались бы поблизости от полосы циклона, если не втянулись внутрь. Впрочем, если честно, это мог быть не больше чем сильный шквал. Возможно, он продлился бы немногим более четверти ана. Вероятно, галера выдержала бы его, даже не раскатывая над палубой брезент. Однако трудно загадывать наперёд в таких вопросах. Никто не может знать, что именно предвещает небо, только то, что оно что-то предвещает. Лично я, особенно на непроверенном судне, не решился бы бросить вызов неизвестности. Впрочем, тот, кто управлял кораблём Терсита, кто бы ни был его капитаном, решил поступить точно так же. Безусловно, многие шторма покрывают сотни квадратных пасангов моря, и избежать их можно не больше, чем избежать самого моря. Кроме того, некоторые шторма длятся по несколько дней. Капитаны стремятся не связываться с такими штормами, но иногда приходится бежать перед ними. В галере обычно снимают мачту и рею, чтобы не подарить их ветру, или, в случае необходимости, поднимают самый маленький из своих парусов, так и называемый — штормовой парус, поворачиваются кормой к шторму и бегут перед ним, как мог бы бежать табук, пытающийся оторваться от преследования ларла. Следующим утром, переговорив с вахтенным на руле, я убедился, что мы вернулись на прежний курс, держа его на пролив между Косом и Тиросом.

Как уже было отмечено, шло утро нашего третьего дня в море.

— Отстаёт, — прокомментировал один из моряков.

— Надо же, а ведь плыл за нами, начиная с Александры, — сказал второй.

— Ослаб, — заключил первый.

— Ныряет, — заметил второй.

— Скорее тонет, — поправил его первый.

"Странно, — подумал я, — чего это морской слин увязался за нами, да ещё и плывёт от самой Александры?"

Возможно, они не редкость в этих водах, тем не менее, мы уже забрались довольно далеко от берега, а морские слины, как и любые другие виды морских хищников, предпочитают держаться в районе рыбных банок, если можно так выразиться, то есть мелководий и прибрежных зон, где солнечного света достаточно для бурного роста морской флоры, основы богатой морской экологии.

Но теперь мы были очень далеко от берега.

Кроме того, морские слины обычно держатся стаями. Встретить их поодиночке можно довольно редко.

— Как морской слин может утонуть? — удивился я.

— Это животное безумно, — заявил первый матрос.

— Это не морской слин, — пояснил второй, оборачиваясь. — Это — сухопутный зверь. Видите, какая к него широкая голова и челюсти.

Морской слин — животное необычное, по-видимому, так или иначе связанное с сухопутными разновидностями слинов. У него намного более тонкое тело, и голова — узкая, подобная ножу. Его шесть сильных конечностей — плавники, и не предназначены для хватательных движений. Не до конца ясно, является ли морской слин потомком сухопутного, просто адаптировавшимся к морской среде обитания, или это независимо развивавшееся животное. Его тело напоминает змеиное. Он приближается к своей добыче тихо, плавно, обычно сзади справа или слева, а затем делает резкий бросок, посылая себя вперёд, внезапным ударом хвоста. Это самое быстрое существо из живущих в море. Самый опасный момент его жизни это рождение, когда из его матери в воду попадает кровь, привлекающая других хищников, в особенности девятижаберных гореанских акул. В такое время несколько самцов кружат вокруг матери и младенца, защищая их. Удар узкой морды морского слина, нанесённый с разгона, может лишить жабры акулы возможности извлекать кислород из воды, или проломить ей рёбра. Узкие треугольные челюсти, приблизительно восемнадцать дюймов длиной, усыпанные острыми, как бритва зубами, могут обхватить и оторвать голову многим разновидностям акул. У матери, заключённой в оборонительное кольцо, есть всего несколько енов, за которые она должна успеть вытолкнуть младенцу к поверхности для его первого глотка воздуха.