Джон Норман - Мечники Гора

— Великолепно, — прокомментировал Лорд Нисида.

— Всё, что оставалось, — сказал Трасилик, — довести до сведения жадной, беспринципной, но красивой Мисс Вентворт информацию о возможном богатстве. И она помчалась к этому как вуло к Са-Тарне.

— Неплохо, — похвалил Лорд Нисида.

Я заключил, что Мисс Вентворт была точно тем, что подразумевал Лорд Нисида.

— Я не понимаю ничего из того, что Вы здесь рассказали, — проворчала блондинка.

— Ты ничего не стоишь, — сообщил ей Трасилик.

— Я ничего не понимаю! — выкрикнула она. — Вы наняли меня! У нас был договор! Вы заплатили мне! Вы перевели мне аванс, символический предварительный гонорар, как Вы это назвали, сто тысяч долларов!

— Эти деньги никогда не переводились, — пожал плечами мужчина.

— Но я же видела бумаги, подтверждение, — напомнила Мисс Вентворт.

— Конечно, — кивнул светловолосый мужчина.

— Я не понимаю!

— Не думаю, что это настолько трудно понять, — усмехнулся Трасилик.

— Кто были те бизнесмены, о которых Вы говорили? — спросила Мисс Вентворт.

— Двое моих знакомых, — отмахнулся от неё Трасилик.

— Вы всё выдумали, — заявила она. — Не было ни одного такого! Все заискивали передо мной. Не было ни одного, кого бы я не ослепила и не очаровала! Все искали моего расположения, моей улыбки. Я была популярна!

— Да я и не сомневаюсь в твоей популярности, — заверил её Трасилик. — Вероятно, не было ни одного, кто время от времени не прикидывал, как Ты могла бы смотреться голой и связанной у их ног.

— Нет! — возмутилась женщина. — Они были джентльменами!

— Джентльмен, — хмыкнул Трасилик, — далеко не всегда исключает мужчину.

— Женщина, — заявила Мисс Вентворт, — наделена правом использовать своё очарование, дразнить, притворяться и так далее.

— Возможно, но только женщины определённого вида, — заметил Трасилик.

— Я была успешна, — сказала блондинка. — Я привлекла много инвестиций, много щедрых клиентов, значительные капиталовложения для моей компании!

— Это верно, — признал Трасилик. — И твоя практика всегда носила вуаль взаимного интереса, основательной эксплуатации уместных возможностей, предельной деловой эффективности, самых высоких стандартов коммерческого профессионализма, но, под всем этим скрывались планы одностороннего преимущества, как для вашей конторы, так и для тебя лично, и наконец, Ты бесстыдно добивалась своих целей, пытаясь очаровать мужчин, разбудить их потребности, тысячей улыбок, предположением обещаний, разбрасыванием различных обольстительных намёков.

— И я был успешна в этом, — заявила Мисс Вентворт. — Я одурачила их всех!

— Некоторые из твоих клиентов, насколько я понимаю, — хмыкнул Трасилик, — потеряли много денег.

— Это не мои проблемы, — пожала она плечами. — Они были простофилями, легковерными болванами, все они!

— Интересно, — протянул Трасилик. — Мне кажется, что Ты уверена, что ни один из тех мужчин не раскусил твоих методов и уловок, что ни один из них не понял того, что Ты делала, и как Ты это делала.

— Ни один! — уверенно сказала женщина.

— Некоторые точно поняли, — заверили её Трасилик, — и несомненно кое-кто их других тоже. Не все мужчины наивны, не все — глупцы и простофили.

— Ни один ничего не понял, — настаивала Мисс Вентворт.

— Некоторые поняли тебя даже слишком хорошо, — усмехнулся Трасилик. — Сделав вид, что уступили твоей довольно топорной хитрости, сочтя твои нарочитые уловки прозрачными, они втайне потешались над тобой и даже презирали.

— Нет! — буркнула блондинка. — И могу я спросить, кем были те два предполагаемых бизнесмена, о которых Вы упомянули ранее?

— Спросить Ты можешь, — кивнул он. — Но и только.

— Кем они были? — потребовала ответа Мисс Вентворт.

— Любопытство, — хмыкнул светловолосый, — не подобает такой как Ты.

— Такой как я? — озадаченно повторила она.

— Если Ты будешь упорствовать в этом вопросе, — предупредил Таджима, — может встать вопрос о необходимость снова ограничить твою речь.

Мисс Вентворт сердито посмотрела на него через плечо, но ничего не сказала. Понятно, что у неё не было желания, впрочем, как и большинства женщин, повторно подвергнуться позорному унижению шара и ремня, который уже один раз представил ей доказательства того, что в этом мире женщине не всегда можно было говорить, как и когда она хотела.

Я думаю, что в этот момент она начала подозревать более глубокие значения своего пола, чем ей были известны на Земле.

— Я много слышал о женщинах вашего вида, — сказал Лорд Нисида, обращаясь к Мисс Вентворт. — И я долго надеялся встретить одну из них.

— Моего вида? — не поняла она. — Одну из нас?

— Да, — кивнул он, а затем, посмотрев на Таджиму, велел: — Будь добр, опустите ткань до её плеч.

Мисс Вентворт дёрнулась, но была удержана на месте двумя охранниками. Таджима приспустил ткань.

— Ты носишь рабский ошейник, — прокомментировал Лорд Нисида.

— Это была часть моей маскировки! — воскликнула Мисс Вентворт. — Я — свободная женщина!

— Он смотрится очень привлекательно, — заметил Лорд Нисида. — Снимите его.

— Я не могу! — раздражённо буркнула она.

— Вы не можете? — удивился Лорда Нисида.

— Нет, — крикнула женщина. — У меня был ключ, и я могла бы избавиться от него, но это животное, этот монстр, Тэрл Кэбот, тот, кого мы доставили сюда для Вас, отобрал у меня ключ и выбросил его в море!

— Понятно, — улыбнулся Лорд Нисида.

Рабские ошейники сделаны не для того, чтобы их могли снять рабыни.

— Снимите эту ненавистную вещь с моей шеи! — крикнула блондинка.

Сесилия поражённо уставилась на неё. Девушка любила свой ошейник. Если бы у неё было право владеть собственностью, это было бы её самое любимое имущество. Фактически, конечно, ошейник, как и она сама, принадлежал её владельцу. В ошейнике у неё были безопасность и идентичность. По-своему, это определяло её и управляло её поведением, как она должна действовать, как и когда она могла говорить, что она могла делать, или не сделать, и так далее. Она хотела принадлежать и, принадлежа, быть любимой. Ей нравилось принадлежать мужчине, быть его беспомощной, уязвимой, абсолютной собственностью. Насколько свободна она была, стоя на коленях у его ног, как правильна и прекрасна! А кроме того, это означало что, она была женщиной имеющей значение, что у неё была ценность, что она могла быть куплена и продана. К тому же, далеко не каждая женщина могла оказаться в ошейнике. Ошейник был свидетельством её желанности как женщины. Он как бы говорил: «Вот женщина, которая была найдена интересной для мужчин». А со стороны женщины могло бы быть сказало, что-то вроде: «Взгляните на меня. Присмотритесь ко мне. Я была признана достойной ошейника». Это был своеобразный знак качества, свидетельство превосходства.