Джон Норман - Кюр Гора

— А как Ты думаешь, для чего ещё нужен рабский танец? — поинтересовался третий.

— Покажи им, что ты стоишь того, чтобы владеть тобой! — крикнул ей Кабот, смеясь.

— Встань здесь, передо мной! — засмеялся второй. — Вот здесь! Покажи мне свой живот! Попроси им!

— Позволь ему дёргаться от потребностей! — подсказал первый.

— Уверен, Ты уже испытала судороги рабыни! — засмеялся третий.

— Крути животом, медленно! — посоветовал четвёртый.

— Ты — рабыня, — указал Кэбот. — Извивайся! Позволь телу просить о ласке!

— Сюда! — позвал её к себе мужчина.

— Ко мне! — звал другой.

Испуганная Сесилия двигалась по кругу, пытаясь понравиться мужчинам, извиваясь, как ей подсказывали.

Наконец, она оказалась перед Каботом. Она пыталась повиноваться другим, но именно перед её господином, внезапно, рефлекторно, неконтролируемо, неожиданно, её бедра дёрнулись, и она вскрикнула от страдания.

Тогда испуганная девушка вновь скользнула по кругу, пытаясь извиваться перед другими.

Это было встречено взрывом смеха.

— Позвольте танцевать мне! — выкрикнула другая девушка, вскакивая на ноги, а Сесилия подбежала к Каботу и, упав на землю у его бока, сжалась в маленький, испуганно дрожащий комочек.

— Простите меня, Господин, — прошептала рабыня.

— Ты не танцовщица, — пожал плечами Кэбот. — Ты дала нам то, что мы хотели. А мы хотели посмотреть на тебя в свете костра, на голую рабыню, двигавшуюся под музыку. Не дери в голову то, что кричали мужчины. В конечном итоге они были довольны. Все были довольны.

— А мой господин тоже был доволен? — полюбопытствовала она.

— Он был доволен, — кивнул Кэбот.

— Меня не будут пороть? — спросила Сесилия.

— Нет, — успокоил её Кабот, — но если через шесть месяцев Ты не добьёшься большего успеха, то я обязательно отхожу тебя плетью.

— Не бейте меня, — взмолилась девушка. — Пожалуйста, не бейте меня.

— Рабыни — не свободные женщины, — напомнил Кэбот. — Они объекты для плети. Безусловно, по большей части это будет зависеть от тебя. Чем более довольны тобою будут, тем менее вероятно что тебя будут наказывать. Если Ты в чём-то вызвала недовольство, то тебе, как рабыне, следует ожидать порки. Впрочем, рабыню можно иногда выпороть, просто для того, чтобы напомнить ей, что она — рабыня.

— Один раз, когда я была перед вами, мои бёдра внезапно дёрнулись, Господин, — сказала она. — Странно. Я ничего не могла поделать с этим. Я не делала этого нарочно, в отличие от других моих движений бёдрами и животом. Это произошло само. Я не управляла этим.

— Не бери в голову, — отмахнулся Кэбот.

— Я не понимаю этого, — вздохнула Сесилия

— Это была просто рабская судорога, — пояснил Кэбот.

— Я могу говорить, Господин?

— Конечно, — разрешил он. — Как и прежде, до того как Ты неблагоразумно оставила лагерь, я предоставляю тебе общее разрешение говорить. Но эта привилегия должна использоваться осмотрительно.

— Да, Господин, — сказала девушка. — Но я должна всегда говорить, как та кем я являюсь, как рабыня, не так ли?

— Разумеется, — подтвердил Кабот, — Ты же рабыня.

— И это разрешение может быть немедленно отменено, в любое время, по вашему усмотрению.

— Верно, — кивнул Кабот, — а затем Ты должна будешь спросить разрешения, прежде чем заговорить.

— Да, Господин.

— Так что Ты хотела сказать? — осведомился Кэбот.

— Я чувствую себя очень странно, — призналась Сесилия. — Я лежу около вас. Беспомощная. Испуганная. Всё моё тело кажется живым. Если Вы сейчас дотронетесь до меня, боюсь, я закричу, зарыдаю и задёргаюсь прямо здесь, на земле около Вас! Мой живот горит и просит! Пожалуйста, дотроньтесь до меня, Господин! Дайте мне разрядку, о которой умоляет моё тело! Я — ваша рабыня! Я знала, что была вашей рабыней с того самого момента, когда я впервые увидела вас, в том жестоком контейнере, в том ужасном месте.

— На Тюремной Луне, — подсказал Кэбот.

— Я пыталась бороться со своей неволей, — призналась девушка. — Но я потерпела неудачу! Я та, кто я есть, рабыня, ваша рабыня! Прикоснитесь ко мне, мой господин! Я прошу этого! Когда впервые увидела вас, я узнала в вас своего господина! А Вы, разве нет? Разве Вы не узнали во мне свою рабыню?

— Это не было случайностью, — пожал плечами Кэбот, — что мы оказались там вместе.

— Я не понимаю, — сказала Сесилия.

— Возможно, однажды я объясню тебе это, пообещал Тэрл. — Но это не то время, и не то место. Сейчас я могу сказать тебе только одно, наше совместное пребывание в том тесном контейнере было далеко не случайным. Мы были подобраны.

— Подобраны?

— Да, безграничным интеллектом, возможности которого лежат вне нашего с тобой понимания.

— Как подобраны? — поинтересовалась она. — Как любовники?

— Как животные, захваченные чужой волей и помещённые вместе в её целях. В её, не в наших.

— Животные? — удивилась девушка.

— Биологически спаренные, — усмехнулся Кэбот.

— Как любовники, Господин?

— В некотором роде, — покачал он головой.

— Это — взаимозависимость, не так ли? — уточнила Сесилия.

— Да, — кивнул мужчина.

— Давно, — сказала она, — я читала о чем-то похожем в азиатской философии, о гармонии, справедливости, уместности, балансе и взаимозависимости, о пути мира. Об этом говорилось как об «Инь и Янь».

— Рискну предположить, что таких взаимозависимостей существует множество, — пожал плечами Кэбот.

— И одна их них, — предположила Сесилия, — это мужчина и женщина, но есть другая, которая, боюсь, то же самое.

— Какая же? — спросил Кэбот.

— Господин и рабыня, — ответила она.

— Интересно, — кивнул мужчина.

— Я ничего не знаю о таких вещах, — вздохнула Сесилия. — Но что я знаю наверняка, так это то, что я ваша рабыня.

— Это ясно, — улыбнулся Кэбот. — На твоей симпатичной маленькой шее заперт именно мой ошейник.

— Я стала вашей рабыней, когда в первый раз посмотрела на вас, — заявила брюнетка, — задолго до того, как Вы закрыли это устройство на моей шее.

— Возможно, — согласился Тэрл, — в некотором смысле.

— И Вы били меня плетью, — добавила она.

— Это не имеет никакого значения, — отмахнулся мужчина.

— Но это не было не значимо для меня, — сказала она.

— Что действительно важно, — пояснил Тэрл, — так это законность, клеймо, ошейник и тому подобные нюансы. Именно это важно. Это то, что делает тебя полностью и безоговорочно рабыней. Порка — ничто. Это просто что-то, что может быть сделано с рабыней, просто опасность, которой подвергается рабыня, особенно если она оказалась не в состоянии удовлетворить запросов хозяина.

— Да, Господин, — вздохнула Сесилия.

— Безусловно, у рабыни могут быть эмоциональные реакции на многие вещи, на плеть, пощёчину, одежда, решётку, еду, поручения, команды, почти на всё, что угодно.