Джон Норман - Приз Гора

— Прочь! — выкрикивал тарнсмэн, размахивая копьем.

Эллен увидела, как из-под брюха дикого тарна внезапно показались лапы. Они выдвинулись вперед и вниз, а затем развернулись пальцы, продемонстрировав огромные изогнутые когти.

— Прочь! Убирайся! — кричал на него тарнсмэн.

Чаще всего дикого тарн охотится на табуков, это маленькие однорогие животные, обычно желтоватого окраса, похожие на земных газелей. Однако это не исключает того, они не нападут или не пробуют напасть и на других существ. Тарну по большому счёту всё равно, кто станет его добычей дикие тарски, верры или хурты, или их одомашненные сородичи. Точно так же, опасен он и для людей.

«Наверное, он голоден, — испугалась Эллен. — Но он вряд ли станет нападать на представителей своего вида. И что дальше? А может он является существом территориальным, и недоволен вторжением этих птиц на его охотничью территорию. А что если это — тот же самый тарн, которого я видела прошлой ночью? Тогда он точно голоден. Но ведь он не будет нападать на тарнов. На кого тогда?»

Тарн внезапно издал странный пронзительный звук и бросил тело к замыкающему тарнсмэну. В тот момент, когда его открытые когти уже были готовы схватить человека, тот, повернувшись в седле, резко ткнул копьём вверх, в накрывающую его оперённую тьму. Копьё окрасилось кровью. Нападавший тарн, с ужасным криком завалился на одно крыло и ушёл в сторону.

— Прочь! — крикнул на него воин.

— Он снова приближается! — заорал ведущий тарнсмэн и, сбросив верёвку с луки седла, развернул своего тарна навстречу опасности.

Трос в очередной раз безвольно повис под брюхом первой птицы каравана. Эллен увидела, что тарнсмэн достал лук и наложил стрелу на тетиву. Это был маленький седельный лук, не слишком дальнобойный, зато удобный для использования с седла.

Тарн, с яростью, вероятно взбешённый причинённой ему болью, спикировал на замыкающего тарнсмэна. Копье пронзило его тело насквозь, высунувшись из спины. Но птица, в сравнении с которой это копье казалось соломинкой, ударила всадника и его тарна сразу и когтями и клювом. Щит тарнсмэна был сорван с его руки и, кувыркаясь, полетел вниз, растворившись в темноте ночи. Птица сомкнула лапу на теле мужчины, но не смогла выдернуть его из седла, ремни безопасности держали крепко. Воин что-то яростно кричал, пытаясь отбить клюв. Обе птицы, вертелись и кружили в воздухе, то падая, то взлетая ввысь, оглашая окрестности пронзительными криками. Птица тарнсмэна, несомненно, бывшая боевым, тренированным тарном, почуяв кровь и азарт сражения, происходившего прямо на её спине, сразу ринулась в бой со своим диким собратом. Клювы, когти и крылья сошлись в ночном небе. Ведущий тарнсмэн, похоже, выпустивший в тело нападавшей птицы одну за другой все стрелы, выхватил меч, поскольку копья у него не было, и попытался приблизиться к этой летающей, вопящей, дерущейся путанице гнева, ярости и перьев, и ударить дикого тарна по шее. Другие тарны, связанные вместе, никем не управляемые и, похоже, ошеломлённые происходящим, беспорядочно заметались. Смущенные и напуганные, они попытались броситься врассыпную. Тарны рвались в разных направлениях, но всякий раз короткие троса, связывавшие их друг с другом, рывком бросали их назад, птицы крутились в воздухе и отчаянно вопили. Гигантские перья, то кружась, то планируя, летели к земле. Корзину Эллен дико бросало из стороны в сторону. Девушка отчаянно, изо всех сил цеплялась за прутья. В конечном итоге, троса соединявшие птиц в караван перепутались, и вся группа, крича и беспорядочно размахивая крыльями, начала быстро снижаться. Крыло одной из птиц запуталось, оплетённое верёвкой. Другой тарн ударил крылом по корзине, оказавшейся рядом, раскрошив её в щепки. Третий, безумно мечась в воздухе, задел корзину Эллен, чуть не выбросив девушку из неё. Один из бортов был разорван в клочья, и корзина задёргалась, оставшись висеть только на трёх стропах. Четвёртый строп болтался в воздухе вместе с куском вырванного борта. Земля внизу крутилась и летала из стороны в сторону. Мелькала то твёрдая поверхность, то вода. Запутавшиеся тарны уже металась почти у самой водной глади, взмахами своих мощных крыльев поднимая огромные тёмные волны, взрывавшиеся фонтанами брызг. Тарн, к сбруе которого была прикреплена полуразрушенная корзина Эллен, возможно, сведенный с ума страхом перед водой, которую тарны ненавидят, начал яростно рваться прочь от этого места, со страшной силой натягивая лини, связывавшие его с другими птицами, а когда у него ничего не получилось, в припадке паники или безумия, принялся рвать клювом те преграды и препятствия, что по его мнению держали его. Эллен отпрянула к борту, поскольку часть корзины была оторвана, улетев в недалёкую уже воду. Перед ней, не далее чем в ярде, мелькнули горящие злобой глаза птицы и клюв, закусивший несколько оторванных от корзины прутьев. К её облегчению, тарн отвернулся, попытавшись напасть на своего собрата. Эллен, с ужасом увидела, как вместе с куском борта исчезла последняя верёвка, а затем, цепляясь за то, что осталось от корзины, оказалась в воде, встретившей её темнотой и холодом. Плавать она не умела, и ей оставалось только испуганно цепляться за корзину, от которой осталось только дно и пара кусков борта. Девушка едва могла дышать, почти ничего не видела вокруг. Темнота, удары волн, плеск воды.

— Марш! — раздалась команда, сопровождаемая хлопком плети, внезапным и резким, как выстрел.

Эллен услышала сдавленные вскрики страха и тревоги, впереди и позади себя. И вдруг она поняла, что сама точно так же вскрикнула, негромко, непреднамеренно, рефлекторно, не в силах ничего с собой поделать. Этот звук, жестокий, резкий выстрел плети, слишком хорошо известен рабыням, так что не стоит нас осуждать за это. Мы слишком хорошо понимаем его значение.

Длинный караван пришёл в движение.

Это был большой караван, состоявший из приблизительно двух с половиной — трёх сотен женщин, раздетых и скованных цепью за шеи. Эллен находилась ближе к его началу, где-то в третьем десятке. Она не знала, что случилось с её прежним хозяином и его товарищами. Она понятия не имела, куда её ведут.

Конвой был огромен и в него входил не только их караван. Рядом построилась длинная колонна фургонов, частично запряжённых босками, частично тарларионами. Некоторые из фургонов представляли собой клетки, в которых, возможно, перевозили высоких рабынь или женщин имевших политическую важность. Сквозь решетки отдельных фургонов можно было видеть рабынь, сидевших там. Все они были раздеты, точно так же, как и те, кому предстояло идти пешком. Быть может, для них, высоких рабынь это было оскорбительно. Однако, в конечном итоге, высокие рабыни не больше и не меньше рабыни, чем самая непритязательная девка чайника-и-циновки. На других фургонах клетки были задрапированы шёлковыми тентами, сквозь которые проступали прутья решёток. Не исключено, что там внутри могли находиться одетые свободные женщины, которым было позволено ощупывать руками решётки по ту сторону шёлка. Они были точно так же заключены в тюрьму, как и раздетые рабыни. Иногда захваченным свободным женщинам оставляют только один единственный лёгкий, похожий на ночную рубашку предмет одежды. Это смущает их до крайности.