Джон Норман - Приз Гора

— Итак, мы снова встретились, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — прошептала Эллен.

— Ты сильно изменилась, с тех пор как я видел тебя в последний раз, — заметил мужчина.

— Мне остаётся только надеяться, что это правда, Господин, — всхлипнула она, и в памяти всплыл его оценивающий взгляд, скользивший по её фигуре в лагере. Она нисколько не сомневалась, но что это был взгляд того вида, которым сильные, зрелые мужчины часто награждают одну из тех изящных, маленьких самок, известных как кейджеры. И это был первый раз, насколько она помнила, когда он рассматривал её таким способом.

— Ты хорошо стояла на коленях, — похвалил Мир.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила она.

— Ты больше не делаешь эта как недавно порабощённая земная женщина, — признал её бывший хозяин, — Ты теперь стоишь на колени как осознавшая себя, полная и тотальная рабыня.

— Это та, кто я теперь есть, Господин, — прошептала Эллен.

— И я заметил, что Ты встаёшь на колени в позу рабыни для удовольствий, немедленно, естественно и красиво.

— Это то, чем я теперь являюсь, Господин, — сказала она.

— У тебя превосходно получилось показать своё клеймо, — заметил он, — привстать, повернуться, завести руки за спину в положение наручников.

— Меня научили этому в вашем доме, Господин, — напомнила рабыня.

— Тем не менее, Ты неплохо справилась, — сказал Мир.

— Спасибо, Господин.

— И слово «Господин» вылетает у тебя легко и естественно, — добавил он. — Оно подходит тебе. Оно принадлежит твоим губам и языку.

— Так это и должно быть, ведь я — рабыня, Господин, — сказала Эллен.

— Ты — рабская шлюха, — усмехнулся мужчина.

— Да, Господин, — не стала отрицать девушка.

— Вижу, что теперь в тебе многое изменилось, — признал её бывший господин.

Эллен не осмелилась заговорить, но её сердце бешено заколотилось в груди.

— Получается, что теперь Ты рабыня, причём полная рабыня, — заключил мужчина.

— Это верно, Господин, — согласилась она. — На этой планете, я пришла к тому, что хочу быть рабыней, и являюсь ей.

— Да, — презрительно бросил Мир, — рабыня.

— Вы возражаете против того, что я стала рабыней, настоящей рабыней? — удивилась Эллен.

— Нет, — покачал головой мужчина.

— Тогда, может быть, Вы предпочли бы, чтобы я продолжала возражать против своей глубинной правды, чтобы я продолжала отрицать это, и продолжала мучить себя отрицанием своего существа, значения своего пола, своей природы?

— Я презираю тебя, — заявил он.

— За то, что я приняла правду? — спросила рабыня. — За то, чтобы хочу быть самой собой?

Она поняла, что Мир поднял руку, но опустил, так и не ударив.

— А нет ли в этом чего-то ещё, Господин? — приободрившись, поинтересовалась Эллен.

— Что Ты имеешь в виду? — спросил он.

— Уверена, что в вашем отношении ко мне присутствует нечто большее, чем очевидный факт того, что я стала настоящей рабыней.

— Не понял, — нахмурился мужчина.

— У вашего гнева на меня, вашего неприятия, может быть другое побуждение, не так ли, Господин? — осведомилась она.

— Не понял, — повторил Мир.

— Разве я не стала красивее, привлекательнее и желаннее? Разве я не стал рабски желанной?

— Ну Ты наглая шлюха, — покачал он головой.

— Разве не это тревожит вас? — спросила Эллен. — Я думаю, что вам хотелось бы ненавидеть меня, но Вы находите меня привлекательной. Я думаю, что это приводит вас в такую ярость. Вы доставили меня на Гор из ненависти и ради развлечения, но теперь, к своему гневу, Вы узнаёте, что я стала настоящей рабыней, и, как мне кажется, привлекательный рабыней! Вы разъярены тем, что я оказалась в этом мире, что я молода, красива, здорова, страстна, готова, влюблена, что я жажду любить и служить мужчинам, что я хочу принадлежать, что я желаю жить для господина! А Вы не хотели этого! И теперь вас огорчает, что за меня дадут высокую цену на торгах! Это не то, чего Вы от меня ожидали, не правда ли? Теперь Вы сердитесь на самого себя! Вы сердиты от того, что я стала истинной рабыней! И я думаю, что вас злит, что я стала красивой и желанной! Да, я такая, Господин, и уверяю вас, я уйду с торгов за серебро, а не за медь! За меня уже сделали двадцать одно предложение. Двадцать одно! И есть кое-что ещё, Господин, что, как мне кажется, расстраивает вас больше всего, невыносимее всего!

— И что же это, рабыня? — поинтересовался он, с нотками скептицизма в голосе.

— Ничего, — внезапно заткнулась Эллен, опустив голову.

— Говори, — потребовал Мир.

— Получается так, что Вы испытываете ко мне личный интерес.

— Чушь, — бросил мужчина.

— Я думаю, Господин, что наиболее невыносимо для вас то, что Вы хотите меня, что Вы хотите именно эту рабыню!

Мир запрокинул голову и расхохотался.

— Да! — заключила Эллен.

— Интересно, как мне тебя, наглую маленькую шлюху, наказать? — полюбопытствовал он, не переставая смеяться.

— Господин? — осторожно спросила рабыня, вдруг оседая назад на пятки.

— Когда рабыня тем или иным образом вызвала неудовольствие, уже не говоря о выходящем за рамки её статуса злоупотреблении, общепринято её наказывать, — пояснил Мир.

— Я принадлежу Косу, Господин, — торопливо напомнила ему Эллен.

— Вы умеешь танцевать? — осведомился мужчина.

— Нет, — испуганно ответила рабыня.

— Но, если тебя вывали бы в круг, то тебе пришлось бы выступить.

— Я не танцовщица, — пролепетала она. — Меня не должны вызвать в круг.

— Но если бы так случилось, — усмехнулся он, — Ты должна будешь танцевать.

— Полагаю, что да, Господин, — вынуждена была согласиться Эллен.

— Интересно, — задумчиво протянул Мир.

— Не вызывайте меня в круг, Господин! — испуганно взмолилась она.

— Почему это? — поинтересовался мужчина.

— Но я ведь не умею танцевать, — всхлипнула Эллен. — Я буду неуклюжей! Они рассердятся на меня! Меня накажут!

— А если девушка не ответит на вызов в круг, — усмехнулся Мир, — как я понимаю, что будет уже не только неповиновение, но и предположительная попытка побега.

У Эллен вырвался непроизвольный стон.

— Ты же знаешь о наказаниях для беглой рабыни, — заметил он.

— Да, Господин, — внезапно дрогнувшим голосом ответила Эллен.

— Ты уже не так хорошо выглядела бы без своих ног, — сказал он.

Эллен спрятала лицо в ладонях и заплакала.

— Номер твоего лота — сто семнадцать, если мне не изменяет память, — вспомнил Мир из Ара.

— Да, Господин, — подтвердила рабыня.

— А служила Ты у стойки Каллимаха, насколько я помню.

— Да, Господин, — всхлипнула совсем запуганная Эллен.

Когда она подняла голову, он уже отвернулся, явно собираясь вернуться к шатёр.

А чуть позже, всё ещё не решаясь подняться с колен и отойти от шатра в темноту, рабыня увидела приближающееся пятно света и услышала скрип колёс телеги. Это была небольшая тачка с двумя высокими деревянными колёсами и двумя ручками, за которые её можно было тянуть. Фонарь покачивался на коротком шесте слева и спереди, если смотреть по ходу движения. Радости Эллен от вида этого фонаря не было предела. Телегу, налегая на ручки, тянула нагая женщина. В кузове, привязанная верёвками, возвышалась большая, прохладная, покрытая росой амфора.