Джон Норман - Приз Гора

— Плеть!

Внешний надсмотрщик тут же вручил ему свою плеть, которую тот передал одному из стоявших рядом стражников. Тем временем двое других охранников присели спереди и сзади от Эллен. Мужчины взяли девушку за запястья и лодыжки, и потянули их, каждый в свою сторону, так что она оказалась растянута во весь рост животом на песке. Они держали её крепко, и Эллен чувствовала себя совершенно беспомощной и уязвимой.

— Ну и каким должно быть её наказание на твой взгляд? — поинтересовался писец.

— Думаю, пятнадцать плетей будет вполне достаточно, — ответил Селий.

Эллен заскулила от отчаяния.

— Десять за то, что по своей глупости поставила под сомнение достоверность ваших записей, — пояснил тарнстер, — и ещё пять за ту глупость, что посмела заговорить без разрешения.

Эллен увидела тень поднимающейся руки охранника, державшей плеть, и зажмурилась в ожидании вспышки боли. Однако удара не последовало. Она в замешательстве открыла глаза. Оказывается, Селий Арконий вклинился между ней и охранником и схватил того за руку, остановив удар. Охранник, озадаченно уставившись на него, опустил плеть.

— Я хочу купить удары, — предложил тарнстер. — Полагаю, что бит-тарска за каждый будет достаточно, поскольку эта рабыня глупа, а её действия не были преднамеренными или спланированными.

— Это приемлемо, — кивнул писец. — Итого, с тебя пятнадцать бит-тарсков.

— Договорились, — сказал Селий Арконий.

Послышался негромкий звон мелких монет. Эллен облегчённо вздохнула, увидев, что плеть снова оказалась у внешнего надсмотрщика.

Писец раздал по несколько монет сопровождавшим его охранникам.

— Неплохо, — заметил один из них.

За эти монеты они могли хорошо посидеть в таверне, пропустив по несколько порций паги.

«Итак, — с горечью подумала Эллен. — Вот значит, как умно Селий Арконий решил унизить меня! Он знает, что я терпеть его не могу, что я ненавижу его! И теперь тот, кого я столь сильно ненавижу, решил за меня заступиться! Откуда он здесь взялся? Что ему надо? Какое право он имеет вмешиваться в отношения между рабыней и представителем её хозяина, государства Коса? Как он унижает меня! Получается, теперь я должна быть благодарной ему? С каким презрением он выкупает моё наказание! Мог ли он как-то сильнее выказать мне своё презрение? Мог ли он как-либо сильнее подчеркнуть мою уязвимость, мою никчёмность, моё рабство, оскорбить моё достоинство? И так он хочет сделать меня обыденной ему, тому, кто меня так презирает! Предполагается, что теперь я должна быть благодарна ему, за этот акт расчетливого оскорбления. Я ненавижу его! Я ненавижу его!

— Теперь Ты можешь подползти к своему благодетелю на животе, — сказал писец, — и выразить ему благодарность.

Эллен, к настоящему времени уже хорошо понимавшей реалии своего статуса, а потому не желавшей почувствовать удар или пинок, не требовалось дополнительной команды, тем более её повторения, и она немедленно проёрзала на животе к ногам Селия Аркония, и, разбросав волосы по песку, поцеловала его сандалии.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила она, но в её голосе вывозили нотки горечи и гнева.

— Твоя благодарность может оказаться преждевременной, моя дорогая, — усмехнулся мужчина.

Немного приподняв голову, Эллен озадаченно уставилась на него. Селий Арконий отстранился от неё.

— Поднимись на колени, шлюха, — приказал писец. — Подними руки и скрести запястья.

Эллен, покорно выполнив приказ, замерла на коленях с поднятыми и скрещенными запястьями и почувствовала, что краснеет. Она повиновалась, стояла голой на коленях, она была рабыней, и всё это в присутствии Селия Аркония, которого она ненавидела. В следующее мгновение она почувствовала, как её запястья стянула веревка. Когда

Эллен рывком поставили на ноги, она подняла глаза на Селия Аркония.

— Я всегда считал, что Ты — рабыня, — сказал он, — и теперь я вижу, что не ошибался, Ты — она и есть.

Девушка сердито опустила голову, но затем подняла снова, поскольку писец поднял её запястья, чтобы проверить узлы, завязанные на них.

— Этой ночью Ты больше не будешь танцевать или прислуживать за столами, — сообщил ей писец. — Тебя отведут к рабским клеткам, где тебе предстоит пробыть до самых торгов. Тебя продадут завтра вечером.

— Она — шлюха, никчёмная и глупая, — подсказал Селий Арконий. — Я рекомендовал бы, посадить её в тесную клетку.

— Я прослежу, чтобы она оказалась в одной из самых маленьких из рабских клеток, — заверил его писец. — К завтрашнему вечеру она будет умолять позволить ей бежать на прилавок.

Сказав это, он передал конец верёвки, которой были связаны её руки одному из охранников.

Эллен, обернувшись, сердито посмотрела на Селия Аркония, но тот лишь смерил её спокойным презрительным взглядом. Тогда она, не скрывая раздражения, отвернулась и пошла вслед за охранником.

Эллен вскрикнула от боли, её голова, казалось, вспыхнула огнём.

— Пожалуйста, не надо! — вскрикнула она.

Из глаз брызнули искры, когда её снова потащили за волосы, и Эллен пришлось приложить все силы, чтобы подняться, подчиниться, угодить, избавиться от боли, хотя бы облегчить боль. «Пожалуйста, не делайте мне больно, не мучьте меня, Господа», — безмолвно взмолилась Эллен, падая на живот подле крошечной клетки. В следующий момент, лёжа на земле, она почувствовала, что на её левом запястье сомкнулся браслет кандалов.

Со всех сторон долетали металлические звуки, мужчины отпирали замки, сдвигали засовы, открывали дверцы клеток.

— На выход, живо! — выкрикивал надзиратель, а потом, повернувшись к Эллен, рявкнул: — А ну вставай!

— Да, Господин! — простонала она, поднимаясь на четвереньки и собираясь ползти вперёд, но мужчина тут же схватил её за волосы.

— На ноги вставай, — прорычал он грубым голосом, потянув вверх.

Эллен, вынужденная подняться, попыталась устоять, но её тело, в результате долгого нахождения в тесной клетке, настолько затекло, что его сразу же прострелило такой жуткой болью, что ноги подкосились и отказались держать свою хозяйку. Она повалилась на землю, попыталась подняться, но упала снова.

— Ой! — взвизгнула Эллен, поскольку носок сандалии пребольно воткнулся в её бедро, и она, полусогнувшись, ничего не видя перед собой из-за заливавших глаза слёз всё же смогла устоять на ногах.

По крайней мере, её волосы отпустили.

Позади неё, также прикованные к цепи за левые запястья, стояли ещё не меньше полутора десятков женщин. Насколько Эллен смогла рассмотреть, номер лота, надписанный на левой груди девушки, блондинки, так же, как и она испуганно озиравшейся вокруг, был весьма похож на её собственный.