Джон Норман - Приз Гора

«Она — просто лицемерка, — внутренне усмехнулась Эллен. — Да она жаждала оказаться в ошейнике, и наконец этого добилась! Скоро твоя попытка получить его увенчается успехом! Ты будешь продана, рабская девка! Тебя продадут тому, кто предложит самую высокую цену!»

Однако затем Эллен одёрнула себя, ведь теперь эта некогда свободная женщина ничем не отличалась от неё самой. Она было всего лишь такой же рабыней. И в Эллен всколыхнулось сочувствие и боязнь за неё.

«Я надеюсь, что тебе достанется сильный и доброжелательный хозяин, — пожелала ей Эллен, — тот, кто разглядит твои потребности, тот, кто будет заботиться, любить и лелеять тебя, и одновременно такой, у ног которого тебе никогда не будут позволено забыть, что Ты — женщина и рабыня».

— Десять медных тарсков за эту шлюху! — выкрикнул аукционист. — Недрессированная! Ещё ни разу не была в ошейнике! Кто хочет быть её первым хозяином?! Заклеймена только вчера вечером! Свежее мясо прямо из-под железа! Итак? Пятнадцать медных тарсков! Семнадцать! Её поимели лишь однажды, да и то как свободную женщину!

Из толпы послышался смех.

Новообращённая рабыня, если она была обращена в целях перепродажи, обычно подвергается проверке девственности. Эллен могла представить себе весь ужас такой процедуры, когда тебе разводят ноги и проводят экспертизу. Понятно, что в случае Мелании эта проверка, несомненно к её досаде, стыду и смущению, дала отрицательный результат. Эллен могла вообразить с какой истеричностью защищала она свою добропорядочность, доказывала что у неё такой опыт был лишь однажды, да и то она не получила от этого никакого удовлетворения, сильно сожалела об этом, сочла это отвратительным, ну и так далее в таком духе, в общем обычная оборонительная позиция свободной женщины отстаивающей свою фригидность.

«Подожди, вот чувствуешь в себе рабский жар и поползёшь к мужчине, умоляя о прикосновении», — подумала Эллен.

То, что сообщил аукционист о сексуальном опыте рабыни, конечно, соответствовало тому, что она рассказала о себе в беседе с Эллен. И Эллен не сомневалась, что это было правдой. А с чего это рабыня, тогда ещё свободная женщина, явилась бы в праздничный лагерь в одиночку, если бы она на глубинном, подсознательном уровне, едва ли понимая смысл своего поступка, если не в поисках чего-то большего, того, что она была уверена, должно было существовать.

— Так что, можно считать, что она едва вскрыта для мужских удовольствий! — меж тем нахваливал товар аукционист. — Можно даже сказать, что она практически «ещё не открыта для мужских удовольствий», точнее, ещё не открыта для настоящих мужских удовольствий, и конечно не открыта, как могла бы быть открыта рабыня! Двадцать медных тарсков! Кто хочет быть первыми, кто откроет её, как открывают рабыню?! Двадцать пять! Посмотрите на эту соблазнительную рабыню! Присмотритесь к ней! Видите её? Её ещё можно впервые открыть как рабыню, но лишь однажды! Кто хочет быть тем, кто первым откроет её как рабыню?! Кто будет первыми обладать ею как рабыней! Двадцать восемь! Тридцать! Тридцать пять!

Но в следующий момент, к шоку и трепету Эллен, прежняя свободная женщина сама обратилась к толпе:

— Сэры! — выкрикнула она. — Благородные сэры!

Она всё-таки осмелилась обратиться к толпе!

Аукционист, находившийся где-то на поверхности сцены, внезапно затих, несомненно, на мгновение озадаченный произошедшим, а возможно даже не в силах постичь этого. Разумеется, он был захвачен врасплох. А справа от сцены, у подножия широких, невысоких, округлых ступеней, стоявшие на коленях, прикованные к цепям, сбившиеся в кучу рабыни обменялись пораженными, испуганными взглядами. Конечно, ведь рабыня на сцене не получила разрешения говорить!

Над толпой покупателей тоже повисла внезапная угрожающая тишина, и это было ещё более пугающим. У Эллен вырвался негромкий стон. Ей вдруг пришло в голову, что жизнь женщины, стоявшей на сцене, могла оказаться под угрозой. Давая Мелании совет, она как-то не подумала об этом.

— Сэры! — позвала бывшая свободная женщина со сцены. — Помогите мне! Я прошу о помощи! Посмотрите на меня! Я не та, кем кажусь! Я — свободная женщина, свободная!

Где-то в толпе рассмеялся мужчина.

— Да! — закричала она. — Я, правда, свободна! Я — свободная женщина по ошибке, неправедно приведённая сюда, выставленная перед вами в таком виде и униженная, как если бы я могла быть голой рабыней! Я — свободная женщина! Я — Леди Мелания из Брундизиума. Сограждане, окажите мне помощь! Я попала в ужасную ситуацию! Я прошу благородных, галантных граждан Брундизиума спасти меня! Пожалуйста, пожалуйста!

— Замечательно, — перебил её аукционист и крикнул толпе, — на её спасение потребуется каких-то тридцать пять медных тарсков!

Толпа взорвалась смехом.

— Пожалуй, я спасу её для своей плети! — заявил один из зрителей. — Тридцать шесть тарсков!

— А я готов спасти её для своих садов удовольствий! — выкрикнул другой мужчина. — Тридцать семь!

— Думаю, что спас бы её для кухни! — захохотал третий. — За десять медных тарсков!

Толпа тут же поддержала его новым взрывом смеха. Это была цена предложенная аукционистом в качестве открытия торгов.

— А её случайно взяли не внутри стен Брундизиума? — поинтересовался кто-то.

— Нет, — ответил аукционист. — Но даже если бы это имело место, клеймо-то уже на ней!

По толпе опять прокатилась волна смеха.

— То есть Вы подтверждаете, — не отставал мужчина, — что, она была должным образом порабощена, и что все юридические формальности и приличия были удовлетворены?

— Разумеется, — заверил его аукционист. — Все исполнено в безупречном порядке, вплоть до последней детали.

— Пожалуйста, сэры! — закричала женщина. — Сжальтесь надо мной!

— Моя плеть сжалится над тобой! — проворчал мужчина. — Тридцать восемь медных тарсков!

Женщина вскрикнула от страдания.

— Как она оказалась здесь? — осведомился один из покупателей.

— Она, потеряв осторожность, сама, по собственному выбору пришла в лагерь, — ответил аукционист.

— Тридцать восемь медных тарсков, не слишком ли дорого за столь глупую женщину? — поинтересовался кто-то.

Его замечание было встречено понимающими смешками.

— Пожалуйста, сэры, спасите меня! — воззвала женщина. — Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня!

— Ты просишь о том, чтобы тебя выкупили, моя дорогая? — заботливо уточнил аукционист, но таким голосом, что его мог легко расслышать каждый в толпе.

— О, да! — закричала она. — Да! Да! Я прошу, чтобы меня выкупили!

Толпа вновь разразилась хохотом.

— Только рабыни могут просить о том, чтобы их купили, — сообщил ей аукционист.

— Нет! — воскликнула Мелания.