Джон Норман - Приз Гора

— Спасибо, Госпожа, — прошептала рабыня и легла на землю.

— Быть может, тебе стоит попробовать закричать с аукционной площадки, заявив о своей свободе, — предположила Эллен, — попытаться привлечь внимание граждан Брундизиума.

— Скорее всего они просто изобьют меня, — вздохнула она.

— Тем не менее, Ты могла бы попробовать, — сказала Эллен.

— Нет, — отмахнулась Мелания. — Я хочу быть проданной.

— Понимаю, — кивнула Эллен. — Однако это можно было бы сделать из других соображений.

— Каких? — заинтересовалась женщина и, повернувшись на левый бок, приподнялась на локте.

— Если Ты не попытаешься, то так и не узнаешь, что могло бы произойти.

— И что? — спросила женщина.

— В твоём сознании может остаться смутное сомнение относительно того, что Ты, возможно, ещё могла бы быть в состоянии вернуть свою свободу в тот последний момент, прежде, чем таковая возможность не исчезла навсегда, — пояснила Эллен. — Цена этого знания невелика, всего лишь порка, несколько ударов плети.

— Но уже я не хочу быть свободной, — прошептала Мелания.

— Но, возможно, не приложив всех усилий, чтобы получить обратно свою свободу, не потерпев в этом неудачу, не придя к пониманию абсолютной безнадёжности таких усилий, Ты будешь не до конца осознавать своё рабство, недопонимать его непреклонность и безусловность. Конечно, тогда Ты лучше поймёшь себя как рабыню. Вот потому я и советую тебе провести этот эксперимент, попробовать, оказавшись на сцене, смело, открыто, отчаянно потребовать свободы, рьяно попросить помощи.

— Ты думаешь, что меня могут отпустить? — напряглась женщина.

— Конечно, нет, — ответила Эллен. — Но, таким образом, Ты получишь прекрасный урок категоричности своего положения и статуса, изучишь то, что Ты не можешь изменить или хотя бы в малейшей степени переквалифицировать своё состояние, поймёшь, что в таких вопросах Ты беспомощна, абсолютно беспомощна, короче говоря, что Ты — полная и бесправная рабыня.

Женщина поражённо уставилась на Эллен. Глаза её были красными от слёз, нижняя губа дрожала.

— Впрочем, даже если тебе удастся получить назад свою свободу призывом со сцены, чего, уверяю тебя, не будет ни в коем случае, это не закроет вопроса.

— Госпожа? — не поняла она.

— Если для тебя так важна твоя неволя, и Ты видишь в ней свою единственную возможность получить полное удовлетворение, как женщины, Ты будешь продолжать снова и снова подвергать себя риску попасть в ошейник, небрежно надевая вуаль, бродя по мостам ночью в полном одиночестве, приподнимая подол платья, словно не желая запачкать его в уличной грязи, невежливо разговаривая с незнакомцами, осуждая Домашние Камни гостей твоего города, путешествуя с плохо охраняемыми караванами и так далее.

Около большой сцены снова ударили в гонг. Обе рабыни одновременно подняли головы, прислушиваясь к отдалённому звону. Рабыня слева от Эллен перевела взгляд на браслет, сомкнутый на её левом запястье. Тихонько звякнули звенья цепи. Звон гонга перешёл в постепенно затихающий гул, и рабыни снова посмотрели друг на дружку. Только что продали ещё одну женщину.

— В конечном итоге, тебе нет нужды волноваться по поводу возможности вернуть свою свободу, — сказала Эллен. — Тебе нет никакого смысла задаваться такими вопросами. Ты можешь выкинуть их из своей головы. Ошейник будет смотреться на тебе столь же правильно, сколь и на любой рабыне Гора.

Женщина кивнула и улыбнулась.

— А какой у тебя номер лота? — полюбопытствовала Эллен.

— Госпожа не умеет читать? — удивилась Мелания.

— Нет, — раздражено буркнула Эллен.

Правда в этом она несколько погрешила против истины, поскольку уже была в состоянии различить некоторые цифры, например, те, из которых состоял её собственный номер и некоторые подобные. Они были достаточно просты. Номер же её собеседницы было довольно сложен, по крайней мере, так ей казалось в то время. К тому же, она знала, что некоторые из тех знаков, что были надписаны на грудях рабынь, могли иметь значение отличное от простого числового. Дело в том, что обычно гореане не используют чего-то вроде арабских цифр, а представляют различные числа буквами и комбинациями букв. Для большинства расчетов здесь используются счёты. Говорят, что у некоторых высоких каст, например, Писцов и Строителей, есть тайные цифры, которое облегчают вычисления. Признаться, Эллен и по сию пору не знает, правда ли это или просто слухи.

— Я — тысяча двести сорок вторая, — сообщила рабыня.

— Крупная цифра, — прокомментировала Эллен.

— Я получила этот номер поздно, — пояснила она, — уже после того, как большинство девушек было пронумеровано.

Эллен понимающе кивнула.

— Если бы меня поработили раньше, у меня мог бы быть меньший, более престижный номер, — добавила Мелания.

— Я тоже так думаю, — поддержала её Эллен.

— Я, правда, красивая? — поинтересовалась женщина.

— Это могут решать только мужчины, — вздохнула Эллен.

— Да, Госпожа, — согласилась с ней Мелания.

— И всё же, да, — сказала Эллен. — Ты красива.

— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила рабыня.

— Я думаю, что за тебя дадут хорошую цену.

— Спасибо, Госпожа, — повторила она.

Эллен с интересом отметила, что не один, а сразу два прохода подготавливались для того, чтобы выдвинуться в сторону сцены. Вскоре оба прохода были освобождены, а на место уведённых женщин привели новые цепочки невольниц.

«Торги, могли бы идти и побыстрее, — подумала Эллен, ложась на спину на траву между столбами, на которых были натянуты ленты, отмечавшие проходы. — Остаётся только надеяться, что нам недолго осталось ждать. Я жажду прикосновения господина. Косианцы проследили за этим. Эти гореанские животные походя, просто пожелав этого, высвободили рабыню, живущую во мне. Они раздули рабские огни в моём животе, и теперь они бушуют там, отчаянно, мучительно, и я не могу этим управлять, я беспомощна в их власти. Животные! Они исцелили меня, и теперь я страдаю от своего здоровья, от своей, бьющей через край жизненной энергии. Я нуждаюсь в руке господина. Я боюсь, что умру, если ещё день потерплю без неё. Я должна принадлежать как можно скорее, или мои потребности меня убьют. Мне уже не важно, кто меня купит. Я, конечно, надеюсь, что он будет богат. Как бы то ни было, я буду просить позволить служить ему, красиво, жалобно, беспомощно. Пожалуйста, проявите милосердие к своей рабыне, мой будущий господин! Я внезапно стала такой несчастной! Я ничего не могу с собой поделать. Почему они так поступают с бедной рабыней? А эта бывшая свободная женщина! Что она может знать о том, что с ней сделают, какие страсти разожгут в её теле! Что она сейчас может знать о том, что значит быть превращённой в игрушку мужчин, беспомощную, жалкую, просящую, умоляющую игрушку? Эллен взглянула на женщину ещё недавно бывшую свободной, а теперь лежащую подле неё. «Какая же Ты наивная ничего не знающая простушка, — подумала она. — Вот и оставайся невежественной. Пока. Скоро Ты всё узнаешь. Тебе предстоит многому научиться, моя дорогая. А мне и своих проблем хватает. Какая же я всё-таки несчастная, как же я ужасно несчастна!» Девушка думала о том презрении, с каким Мир посмотрит на неё, как пренебрежительно он будет относиться к ней, своей бывшей преподавательнице, в прежние времена славившейся чопорностью и серьёзностью, ныне превратившуюся в беспомощную жертву рабских потребностей. Однако сама она нисколько не чувствовала недовольства от того, что стала настолько женственной и энергичной.