Джон Норман - Приз Гора

— У тебя есть предложение? — осведомился аукционист.

— Я предлагаю поднять до одного, — отозвался мужчина в коричневой тунике.

— Не понял, — опешил аукционист.

— До одного золотого Тарна, чеканки монетного двора Убара Коса, — пояснил мужчина.

Ропот удивления, интереса и недоверия пробежал по толпе.

Эллен дико замотала головой от охватившего её смущения и испуга.

— Из какой Ты касты? — поинтересовался Мир у мужчины.

— А разве для того, чтобы сделать предложение цены на открытом аукционе обязательно удостоверить свою касту? — усмехнувшись, спросил его соперник. — Что-то я не припомню, чтобы такое требование было оглашено к настоящему времени, здесь или где-либо в другом месте.

— Правила! — закричал Мир.

— Свидетельство о касте не требуется для того, чтобы предлагать цену, — пожал плечами аукционист.

— А давайте-ка проверим цвет его золота! — не отступал Мир.

— При всём должном уважении, любезный сэр, — обратился аукционист товарищу в коричневой тунике, — в целом, при данных обстоятельствах, я думаю, что это справедливое требование.

— Никого другого не обязали так поступать, — заметил парень.

По толпе прокатились смешки.

— У меня есть предложение в двадцать серебряных тарсков, — напомнил аукционист, — и я готов сжать кулак!

— Эй, подождите! — воскликнул мужчина, стоявший неподалёку от сцены, указывая на неброско одетого товарища, который поднял руку над головой.

В руке поблёскивала большая монета. Поднятая высоко вверх, она, казалось, кричала о своём весе и власти. Яркий отблеск мерцающего света факела долетал даже до сцены.

— Вот теперь мы и посмотрим, насколько она подлинная! — крикнул Мир.

Аукционист махнул рукой в сторону лестницы, вёдшей на сцену, и один из его помощников поспешил сквозь толпу и ряды лавок. Добравшись до места, он взял монету и прикусил её.

— Настоящая, — сообщил он, но тут же поправился, — выглядит настоящей.

— Пусть её проверят, как следует за столом сделок и взвесят, — предложил неброско одетый мужчина.

— И сколько глоток Ты перерезал за неё? — ядовито поинтересовался Мир у своего конкурента.

— Ни одной, по крайней мере, пока, — ответил тот.

— Один и один! — выкрикнул Мир, подразумевая предложение цены в один золотой тарн и один серебряный тарск.

Все голоса в толпе мгновенно стихли. Все глаза обратились к бедно одетому парню.

— Пять, — спокойно сказал он и уточнил: — пять золотых тарнов, полного веса каждый, все отчеканены на монетном дворе Убара Коса в Джаде.

Эллен задрожала как лист на ветру. Она была в ужасе. Где мог этот бедно одетый человек, получить такое богатство?

Девушка изо всех сил пыталась удержать позу. Ей страшно не хотелось быть наказанной плетью рабыней. Только не перед Миром и не перед тем другим! Она упорно сопротивлялась черноте, которая, казалось, смыкалась вокруг неё. Но затем, Эллен заставила себя не только сопротивляться, но и постараться вернуть полный контроль над своим растревоженным сознанием. Так или иначе, но ей удалось удержаться в позе. Она моргала против бившего в глаза света факела. Ей казалось, что она чувствовала каждую частичку опилок, на которых она стояла на коленях. Эллен была охвачена страхом. Конечно, он должен быть в розыске, конечно, стражники в любой момент могли появиться в толпе и арестовать его. Конечно, он должен бежать отсюда со всех ног, унося своё состояние, каким бы путём оно у него не оказалось. И как он только осмелился показать такое богатство здесь, в этом месте, будучи без охраны, без вооружённых мужчин, готовых в любое мгновение прикрыть и защитить его? Наверняка, в лагере, таком как этот, при всей его открытости и столпотворении, могли присутствовать воры, разбойники, грабители и убийцы, знавшие толк в разнообразных хищных и беспринципных ремёслах.

— Ну что ж, в таком случае, мы имеем предложение в пять тарнов, — заключил аукционист, — и я готов сжать кулак!

— Подождите! — воскликнул Мир. — Я не могу в данный момент предложить цену в реальной монете. В действительности, ни один нормальный человек не взял бы с собой такую сумму, без охраны и вне каравана! У меня просто нет при себе столько денег, но я могу дать расписку с гарантией на большую сумму!

Его слова были встречены взрывом дикого хохота прокатившегося по толпе и по рядам скамей.

— Я — Мир из дома Мира, из Ара! — заявил он.

— Ар — банкрот, — выкрикнул какой-то мужчина. — Он взят и разграблен. Это прибежище трусов, нищих и предателей! Он существует только с согласия Коса!

— Да здравствует Кос! — выкрикнули одновременно несколько человек в толпе, и их крик сразу поддержали многие другие.

— Последнее предложение — пять золотых тарнов, — повторил аукционист. — Кто-нибудь предложит больше? Кто больше?

— Вы не хотите принять мою расписку? — уточнил Мир.

— Сожалею, любезный сэр, — развёл руками аукционист. — Но в этом лагере мы работаем только со звонкой монетой.

По рядам опять прокатилась волна смеха, на этот раз, кажется, ещё более громкая.

— Долой Ар! — выкрикнул кто-то.

— Да здравствует Кос! — вторил ему другой.

Рука Мира, явно взбешённого неудачей, дёрнулась к левому боку и уже исчезла под одеждой, когда мужчина, стоявший рядом с ним, и в котором Эллен признала одного из тех, что были с ним в палатке, предостерегающе положил свою руку на его плечо. Мир раздражённо отдёрнул свою руку и, резко развернувшись, начал пробираться через толпу и ряды скамей прочь из этого места. Рядом с ним держались четверо мужчин, тот, который остановил его порыв и трое других, также виденных Эллен в палатке. У неё были веские причины бояться этих мужчин до слабости в животе. Уходя, они то и дело оборачивались, кидая на сцену многообещающие взгляды. Были ли у них некие причины, хотеть, чтобы предложение Мира оказалось успешным?

— Итак, я получил предложение в пять тарнов, — вернулся к своему бизнесу аукционист. — Услышу ли я больше?

Над толпой повисла гробовая тишина.

— К слову сказать, — усмехнулся аукционист, — это и так уже слишком большие деньги, чтобы отдавать из за этот маленький кусок рабского мяса.

— Она что, скрывается под чужой личиной? — озадаченно спросил кто-то от рядов. — А может это дочь Убара?

В толпе послышались смешки.

Эллен почувствовала, что краснеет. Уж с кем-кем, а с дочерью Убара её спутать было невозможно. Только не её. Слишком очевидным было то, что они рассматривали её как простое движимое имущество, простую шлюху в ошейнике.

— Нет, конечно, — отмахнулся от такого дикого предположения аукционист, — это — варварка, полудрессированная, довольно заурядный кусок живого товара, ничего особенного или необычного, совершенно типичный образец домашнего скота. Безусловно, она — чувственная, хорошо сложенная, приятная маленькая шлюха, но мало чем отличающаяся от большинства варварок. Итак, я готов сжать кулак.