Джон Норман - Приз Гора

— Что это? — спросила женщина, хотя, конечно, знала, что лежит перед ней.

А какая женщина не узнала бы это?

— Это рабский ошейник, — ответил ей работорговец.

— Рабский ошейник? — опешила она.

— Ошейник рабыни, — улыбнулся мужчина.

— Я не понимаю.

— Ты можешь надеть его или отказаться.

— А где ключ? — поинтересовалась она.

— Ключ у меня, — сообщил он.

— Я не понимаю, — пробормотала женщина.

— Ты можешь приложить его к своей шее и закрыть или отказаться. Тебе решать.

— Я не понимаю, — шёпотом повторила она.

Мужчина встал со стула.

— Ну тогда мне пора, — пожал он плечами, и отвернулся. — Я ухожу.

— Подождите, — остановила его женщина взволнованным голосом.

Он обернулся и замер, стоя лицом к ней.

Она никогда прежде не встречала такого мужчину. Она никогда не сможет снова встретить такого мужчину.

В его присутствии она чувствовала, странное головокружение от охватывавших её эмоций. Она чувствовала себя смущенной, слабой, поражённой осмыслением своей женственности, такой женственности, которой она прежде никогда даже не подозревала в себе. И эта её женственность внезапно показалась ей не только неотделимой, но и самой важной её частью, это было драгоценно, замечательно и необходимо. С ней произошло то, чего никогда не случалось прежде. Она вдруг поняла, что в его присутствии, она была той, кем она была, бесспорно, радикально и фундаментально женщиной,

Она взяла ошейник и, обойдя стол, неуклюже встала перед ним. Позже ей предстояло научиться красиво двигаться и стоять перед мужчинами. На его фоне, рослого и мужественного самца, она казалась очень маленькой и женственной.

— Пришло время, отбросить свои теории и изучить реальность и мир, — сказал ей работорговец.

Женщина держала ошейник двумя руками, жалобно глядя на него снизу вверх.

— Что я должна сделать? — спросила она.

Мужчина указал на ковёр между ними, и она едва понимая, что делает, дрожа от бушевавших в ней эмоции, до сего момента испытанных её только в своих снах, этих причудливых коридорах правды, опустилась перед ним на колени.

— Теперь Ты там где должна быть, на своём месте, — констатировал он, — женщина, стоящая на коленях перед мужчиной.

— Кто Вы? Что Вы? — в отчаянии спросила она.

— Я — работорговец, — не стал скрывать он, — с планеты называемой Гор.

— Нет такого места, — прошептала женщина.

— Ты сможешь лучше судить об этом, — улыбнулся работорговец, — когда окажешься прикованной цепью к гореанскому рабскому кольцу. Голой.

— Я…? Прикованной цепью? Голой? — эхом повторила она, сжавшись под его пристальным, оценивающим взглядом.

— Да, тебя можно счесть приемлемой, — вынес он свой вердикт.

Слёзы полились из глаз, стоявшей перед ним на коленях женщины. Наконец, она нерешительно протянула ему ошейник.

— Э, нет, — протянул он, — я не собираюсь облегчать это для тебя. Ты сама должна надеть его на свою шею и запереть, если, конечно, Ты этого желаешь.

И она сделала это.

— Замок, должен быть сзади, — подсказал мужчина.

Женщина подняла руки и повернула ошейник, тем самым наилучшим образом продемонстрировав прелесть окружения шеи стальной полосой.

— Твои груди, — обратил внимание работорговец, — Соблазнительно поднимаются, когда Ты делаешь это.

Она была поражена, услышать такое. Впервые её женственность была столь небрежно отмечена и оценена.

На лицо была некоторая нелепость происходящего, странный диссонанс строгого пиджака и юбки с гореанским рабским ошейником одетыми на стоявшей перед ним на коленях женщине. Она смотрелась бы менее странно и гораздо естественней и лучше, предположил работорговец, если бы на ней была надета туника, лоскут рабского шёлка или возможно ещё лучше ничего кроме ошейника.

— Объяви себя рабыней, — потребовал мужчина, — но только если Ты сама этого желаешь.

— Пожалуйста! — всхлипнула она.

— Только если Ты сама желаешь, — повторил работорговец.

— Я — рабыня, — выдавила женщина.

— Ты — рабыня, — подытожил он.

Рабыня жалобно посмотрела на него.

— Что сделано, то сделано, — объявил работорговец. — У тебя нет власти отменить произошедшее. Ты понимаешь меня, девка?

— Девка? — ошеломлённо повторила она, но мужчина даже не потрудился отвечать на такую банальность. — Да, я — девка.

— И девка понимает?

— Да, — прошептала она, — девка понимает.

— Ты — невостребованная рабыня, — сообщил работорговец. — А невостребованная рабыня является объектом предъявления права собственности.

— Предъявите на меня права, — попросила женщина.

— Ты умоляешь меня об этом? — уточнил он.

— Да!

— Я заявляю на тебя свои права.

— Я востребованная! — негромко проговорила она, с благодарностью и облегчением, и по её щекам покатились слёзы.

— Чья Ты? — спросил работорговец.

— Ваша! — ответила рабыня.

— Моя?

— Ваша, Господин, — исправилась она.

— Несомненно, это был первый раз, когда Ты адресовала это слово мужчине, — заключил он.

— Да, Господин, — подтвердила рабыня. — Ведь прежде у меня никогда не было Господина.

— Твои теории возмутили меня, — предупредил её мужчина. — Соответственно, я не думаю, что твоя неволя, по крайней мере, в начале, будет лёгкой.

— Всё будет так, как пожелает Господин, — покорно заверила его рабыня.

Мужчина повернулся, и сделал шаг к двери, собираясь уходить.

— Господин, — окликнула его она. — Я могу подняться?

Он улыбнулся, заподозрив, что в своих мечтах и фантазиях, она уже много раз была рабыней.

— Да, — бросил работорговец, даже не обернувшись, и вышел за дверь, а его рабыня вскочила и поспешила за ним.

Говорят, он решил оставить её себе. А ещё Эллен слышала, что она стала одной из самых восхитительных среди домашних и стойловых рабынь в Венне, городе, расположенном несколько севернее Ара, знаменитом его тарларионовыми бегами.

Эллен почувствовала на себе оценивающие взгляды мужчин и опустила голову.

— Я был первым, — объявил Мир, — кто поставил её на то место, на котором ей надлежало быть, в ошейнике у ног мужчин.

— Подозреваю, что мужчины на Земле должны быть идиотами.

— Многие, несомненно, — согласился Мир.

— Но если тебя так удивило то, как хорошо она исполнила танец, это значит, в твоём доме она не танцевала, я прав? — спросил представитель.

— Совершенно верно, — подтвердил работорговец.

— Зачем же Ты тогда, отправил её танцевать?

— Я ожидал, что это станет для неё проблемой, — ответил Мир. — Особенно в круге Ба-та. Я хотел не только дать ей опозориться, но и сделать последствия её неудачи ужасными для неё. Я хотел, чтобы её выступление, танец простой необученной земной девки, стал пародией на искусство, оскорблением для круга, должным привести в ярость тех, кто понимает в этом. Таким образом, она была бы быть не только унижена тем, что она должна танцевать как рабыня, но, вдобавок к этому, испытать мучительный для женщины позор и оскорбление, оказавшись не в состоянии доставить удовольствие мужчинам, станцевав настолько ужасно. Я пришёл туда рассчитывая насладиться тем, что увижу, как её будут долго и вдумчиво стегать плетью за то, что столь недостойная рабыня безрассудно вторглась в круг Ба-та.