Джон Норман - Приз Гора

— Моя сексуальность, Господин? — переспросила женщина.

— Не надо играть со мной в свои глупые земные игры, — пригрозил он. — Не старайся показаться глупее, чем Ты есть на самом деле. На этой планете есть только два пола. Здесь никто не притворяется, что он или она наслаждается гермафродитизмом и не возводит в ранг благодетели напыщенное, лицемерное пуританское ханжество. Пусть этим занимаются те, кто и теперь, как Ты когда-то, с пеной у рта изрекают подобную чушь перед своими аудиториями, игнорируя факты, лежащие под самыми их носами. Их претензии на слепоту в мире, в котором сохранились зрячие люди, в конечном итоге, приведут их к краху. Безусловно, большинство людей будет видеть то, что им скажут увидеть. Слишком многие у нас предпочитают дать ослепить себя словами. И столь немногие умеют смотреть на мир, и видеть его таким, каков он есть, сияющим и реальным, с его собственным характером. Одного взгляда на тебя, или на любую из тысяч женщин, тебе подобных достаточно, чтобы зажечь мужчину. Пусть те, что остались на Земле, осуждают и наказывают солому за то, что она загорается, если к ней поднести огонь. А гореане так делать не будут. Для них это непередаваемая глупость! Ты очень хорошо знаешь о своей сексуальности, рабыня. Не надо притворяться невежественной. Ты отлично знаешь, о своей красоте и желанности, как и о том, нравится тебе это или нет, и я не сомневаюсь в том, что это тебе нравится, и даже больше чем нравится. Тебя непередаваемо возбуждает сексуально то, что мужчины будут, глядя на тебя, хотеть тебя, что твоя шея взывает об ошейнике, что твоё бедро создано для клейма, твои запястья — для рабских наручников, а твои лодыжки для кандалов рабовладельцев!

Эллен, вскрикнув в ужасе и страдании, сжалась, прикрыв груди, скрещенными перед телом руками.

— Ладони на бёдра, — рявкнул её хозяин, и она тут же приняла предписанное положение.

По мере того, как шло её восстановление, она всё больше узнавала о том, что мужчины проявляют к ней значительный интерес сексуального характера. И она уже не думала, что имело бы большое значение, стабилизировали бы её на уровне тридцати восьми лет, двадцати восьми или восемнадцати. Она знала, что в каждом из этих возрастов, была прекрасна и привлекала к себе достаточный интерес. И у неё не было особых сомнения в том, что в каждом из возрастов, мужчины, тысячи мужчин, не отказались бы увидеть её перед собой, в позе отдающей почтение рабыни. Правда, ей казалось, что большинство мужчин, скорее всего, предпочли бы её двадцативосьмилетнюю, как раз в том возрасте, в каком она впервые повстречала своего нынешнего владельца, тогда ещё студента одного из её курсов. С другой стороны большинство гореанских рабынь, если верить её хозяину, были стабилизированы в первой половине двадцатых. Да и большинство пожилых женщин, доставленных вместе с ней, насколько ей было известно, омолаживалось именно до этого возраста. Пожалуй, стоит кое-что сказать и о наивных, девственных, юных восемнадцати годах. Дело в том что такая рабыня может чувствовать себя несколько ущербной, поскольку она, почти наверняка столкнётся с тем, что на неё будут смотреть сверху вниз, расценивать относительно незначимой, даже её сёстры по рабству. Однако с другой стороны, рабовладельцы в таких вопросах склонны быть менее требовательными и не столь суровыми, великодушно не обращая её молодость против неё, при условии, конечно, что её тело будет прекрасно и беспомощно отзывчиво к их прикосновениям, впрочем, как и тело любой другой рабыни. В любом случае это был именно тот возраст, в котором её господин захотел её оставить, и точно в котором она была стабилизирована. Возможно, он, как и заявлял, сделал это как часть своего возмездия, чтобы по причине юности, её рассматривали бы как никчёмную и никудышную, и следовательно дешёвую и низкую. Так или иначе, независимо от того, что было истинно в этих рассуждениях, его желанием она стала юной рабыней, такой, какая для мужчины могла быть не больше, чем девчонкой.

— А теперь прекрати истерику и выкинь из головы свои глупости, Ты, мелкая самовлюбленная стерва, — потребовал он.

Эллен выправила позу и подняла на него свои заплаканные глаза.

— Да, женщины самовлюбленны, — проворчал Мир. — И даже на Земле. И даже если они и утверждают обратное. Обрати внимание на то, как они беспокоятся о своей внешности, как они повсеместно одержимы желанием максимально привлекательно выставить себя перед мужчинами, как обеспокоены они правильным подбором косметики и украшений, как следят они за тем, чтобы серёжки подходили к модному платью, как они подбирают колготки и туфли. Их волнует даже характер и красота нижнего белья. И в этом нет ничего, что следовало бы критиковать или, тем более, порицать. Женщины и должны быть самовлюбленными. Они красивы. Они — женщины. Им хочется очаровывать, быть соблазнительной добычей мужчин, хищников по своей сути. Истинная женщина должна наслаждаться своей красотой, гордиться ей, и жаждать продемонстрировать её в самом выгодном свете. Я осуждаю тебя не за то, моя маленькая рабыня, что Ты самовлюбленная. Это как раз таки нормально для женщины. Ты и должна быть такой. Я осуждаю тебя за то, что Ты — мелкая стерва.

— Мне жаль, Господин, — прошептала Эллен.

— Конечно, сегодня вечером Ты заметила, — сказал он, — что наш гость, Джеффри, смотрел на тебя с восхищением.

— Но я думала, что его глаза в основном были направлены на его подругу, — пролепетала женщина.

Мир рассмеялся, но она не поняла причины его веселья.

— Но, я уверен, Ты не могла не заметить, что время от времени, он уделял внимание и тебе тоже, — сказал её господин.

— Порой мне казалось, что так и было, Господин, — признала Эллен.

И действительно, кто бы сомневался в этом?

— Он смотрел на тебя с желанием, сексуальным желанием, если Ты понимаешь, о чём я, Ты глупая мелкая стерва, — проворчал мужчина.

«Вовсе я не глупая мелкая стерва, — сердито подумала она. — Разве я не видела желание в глазах охранников? Или он думает, что я не знаю, что я — рабыня, и как мужчины смотрят на рабынь? Он что, действительно, думает обо мне, как о глупой мелкой стерве? Боюсь, что так. Но я не такая! Должна ли я признаться ему во всём? Должна ли я быть настолько открытой? Но я с Земли! Чего он от меня хочет? Ошейник ещё не так долго обнимал мою шею!»

— Стерва? — позвал Мир.

— Да, Господин, — покраснев, отозвалась женщина.

— Считаешь ли Ты себя сексуально желанной? — осведомился он.

— Это не тот вопрос, на который рабыня может ответить, — заметила Эллен.

— А Ты не забыла, что на тебе ошейник? — намекнул её хозяин.

— Нет, Господин!

— Тогда говори, — потребовал мужчина.