Джон Норман - Приз Гора

Женщина, напуганная своими же собственными мыслями, поспешно спрыгнула с поверхности этой большой кровати, подальше от её обманчивой мягкости, прозрачных намёков её столбов, и от своих собственных декадентских предложений относительно восторга невероятных удовольствий, беспощадно наложенных, возможно даже с некоторым любопытством или безразличием, на беспомощную, извивающуюся жертву.

Лишь почувствовав удар прохладного мраморного пола по своим пяткам, она сообразила, что была, конечно, босой. Быстро окинув взглядом комнату, в поисках шлёпанцев или любой другой обуви, она не нашла ничего похожего.

Она в раздражении застонала, но её стон внезапно превратился в тревожный вскрик. Женщина отступила к кровати, почувствовав её твёрдый край задней поверхностью своих бёдер прикрытых только больничным халатом, который, кстати, раскрывался на спине. Растерянная, она села на кровать, и недоверчиво уставилась вниз на лодыжку. На свою левую лодыжку.

Там красовалась деталь прежде ею не замеченная, узкая, но крепкая металлическая полоса или кольцо. Торопливо забравшись на кровать с ногами, она дотянулась до непонятного предмета и попыталась расстегнуть его, чтобы снять со своей ноги. К её изумлению, у неё ничего не получилось. Она немного покрутила кольцо, в надежде найти простую защёлку или пружину, при малейшем нажатии на которую, можно было бы избавиться от этого. Она нашла и петлю с одной стороны и защёлку с другой, вот только простым нажатием этот предмет не снимался, рядом с защелкой имелось отверстие, явно предназначенное для крошечного ключа. Подёргав половинки кольца в стороны, она быстро убедилась, что не в состоянии снять его с себя. Сначала в ней вспыхнул гнев от осознания того, что удалить этот предмет было не в её власти, что он был заперт на ней. Впрочем, её гнев почти сразу сменился дурными предчувствиями.

Внезапно, в каком-то абсурдном припадке, она потянула кольцо вниз, в напрасной попытке сдёрнуть его со своей лодыжки. Всё чего она добилась, это ссадина на щиколотке, и слёзы обиды в глазах. Кольцо сидело на ноге вплотную, его захват был прочен и надёжен. Не трудно было догадаться, что такое устройство было разработано вовсе не для того, чтобы его мог снять с себя его носитель. У его носителя не было никакого выбора в этом вопросе, он должен был ожидать решения кого-то другого.

А ещё, крутя металлическую полосу, или кольцо, или браслет, она отметила, что на его поверхности имелись некие знаки, крошечные символы, скорее даже буквы, вот только она даже предположить не могла, что они означали, поскольку большинство из этих букв ей было не знакомо.

Бросив взгляд в зеркало, она видела там себя, сидящую на кровати, с подтянутыми к груди коленями и задранным вверх халатом. Женщина поскорее одёрнула подол вниз, оставив открытым только кольцо на лодыжке, которое она продолжила рассматривать в зеркале, как всю себя в целом. Но за мгновение до того, как халат вернулся на положенное место, она увидела в зеркале свои икры, и, к своему удивлению, страху, и, возможно, с неосознанным, внезапным, встревожившим её удовольствием, поняла, что даже теперь они всё ещё оставались такими же стройными, округлыми и мягкими. Даже теперь, даже в её нынешнем преклонном возрасте они по-прежнему оставались икрами женщины, и возможно такими на которые в прежние времена в целом не было неприятно посмотреть, и даже в прискорбном физическом смысле, она не назвала бы их непривлекательными.

Некоторое время она спокойно сидела, разглядывая своё отражение в зеркале, халат был скромно стянут вниз, но сталь на ноге оставалась прекрасно видимой. Затем женщина чуть-чуть потянула подол вверх, чтобы было лучше видно кольцо, как объяснила она сама себе. Но тут же, торопливо вернула всё в прежнее положение.

Она рассматривала себя в большом зеркале. Она видела себя. Она не понимала, ни того где она находилась, ни того, зачем и как она здесь оказалась. Единственное, что женщина действительно знала, это то, что она сидела на странной кровати, стоявшей посреди странной комнаты, и была одета в странный предмет одежды. А ещё то, что на её ноге зачем-то был заперт браслет.

— Я так и подумал, что Вы проснулись, — сказал он, глядя на неё из-за стола. — Я был уверен, что слышал ваш крик изнутри.

Она стояла в дверях на пороге спальни, повернувшись лицом в комнату снаружи.

— Где я? — крикнула женщина. — Как я сюда попала? Зачем я здесь? Где моя одежда? Почему я одета в это?

— Как вам понравилась постановка «Ла Богеме»? — проигнорировав её вопросы, осведомился он.

Её глаза, внезапно заполнившиеся слёзами, испуганно заметались по комнате, сильно напоминавшей офис или кабинет. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, бросалось в глаза множество антикварных вещей расставленных тут и там, словно разбросанных в случайном, бессмысленном порядке, по крайней мере, именно так это выглядело. Ещё в кабинете имелось несколько шкафов, по-видимому, для хранения документов, разнообразная оргтехника и принадлежности, несколько стульев.

Что интересно, в этой комнате так же, как и в спальне не было ни одного окна, тем не менее, свет сюда проникал в достаточном количестве.

— Я хочу, чтобы мне вернули мою одежду! — потребовала она.

— О своей одежде Вы сможете спросить позже, но не сейчас, — отрезал он.

Голубоглазая блондинка, к которой пожилая женщина с первого взгляда почувствовала стойкую неприязнь, и которую она с презрением сочла слишком простой и совершенно не достойной того мужчины, которого она сопровождала в театре, а затем в лимузине, также присутствовала в комнате. Она по-прежнему казалась всё такой же полной жизни, живой и чувственной. Её фигура столь нагло и волнующе очерченная, не оставляла сомнений в её просто первобытной чувственности. При взгляде на неё невольно возникали ассоциации с соблазнительным, красивым, хорошо сложенным животным, выведенным самой природой для того, чтобы стимулировать и удовлетворять со всем возможным совершенством, самые низкие, самые основные и наиболее плотские потребности сильных властных самовлюблённых мужчин. Странно, но, несмотря на то, что в комнате имелись стулья, она стояла на коленях около стола. На этот раз на ней были короткое, шёлковое, красное, почти прозрачное платье, оставлявшее немного места полёту фантазии относительно привлекательности её форм. Надо признать, что пожилой женщине доставило удовольствие смотреть на неё сверху вниз, видеть её стоящей на коленях и одетой столь фривольно. Враждебность, холодным проводом протянулась между этими двумя женщинами.