Шон Исли - Отель «Странник»

– Бросайте это, мистер Кэмерон.

– Нико – предатель, – громко провозглашаю я, не выпуская из рук клина. Пусть этот негодяй получит, что заслужил.

– Где вы взяли клин? – спрашивает Старшая.

– Я… не знаю, что это. – Я даже не вру. Я ведь правда не знаю, как он работает. Вроде бы выпускает лазерные лучи. Пункт 751: быть насквозь прожженным лазером. Думаю, подходящий вид смерти для Нико. – Я отнял это у него. Это он устроил ту диверсию со стержнем. Он и Сев. Они работают на Конкурентов.

Она сверлит меня взглядом.

– А вы? Что можно сказать про вас, мистер Кэмерон?

– Я… – что мне сказать в свое оправдание? Что я тоже работал на Конкурентов вместе с ними, но теперь мне открылась их истинная сущность? Вряд ли этого будет достаточно для моей реабилитации. До этого я так же был уверен, что понимаю истинную сущность Отеля.

Но я ошибался.

– Похоже, они хотели вынудить меня что-то сделать для них, – говорю я, при этом сжимая в другой руке стержень, который вручил мне Полосатый.

Я едва не принимаю решения сказать ей всю правду про Оранжерею, но что-то останавливает меня. Если папа и правда в руках Полосатого, а я сейчас выдам себя Старшей, с отцом будет покончено. Я никогда не смогу его вернуть. Теперь понимаю, почему Нико и Сев так настаивали, чтобы я сосредоточился на его поисках и не думал ни о чем другом. Но открывшаяся мне истина – что Отель на стороне добра, а я выбрал неверную сторону – все осложняет.

– Кэмерон не контрактник, – говорит Рахки, глядя на меня долгим взглядом. – Я ему доверяю.

«Спасибо», – шепчу я одними губами.

Старшая Горничная кивает своим сотрудникам.

– Берем второго.

– Нет! – Нико метнулся было к задней двери, но Рахки его опередила: одним длинным движением она выхватывает пылевик, проводит по нему ладонью и кубарем подкатывается Нико под ноги. Тот с криком падает лицом вперед, и Рахки стремительно привязывает его ногу к полу.

– Ты мне лодыжку сломала! – вопит он, хватаясь за приросшую к полу ногу.

Старшая горничная приставляет к его горлу меч.

– Заткнись, иначе я сама тебя прикончу, Агент паршивый. – Она приподнимает концом меча его подбородок и смотрит ему в глаза. – Агапиос совершил ошибку, позволив тебе переступить наш порог.

Нико скалится, сжимая зубы от боли.

– Может, и так, но вы до сих пор должны мне месячное жалованье.

Рахки бьет его по губам, склеивая их друг с другом.

– Как же давно мне хотелось заткнуть этот болтливый рот, – говорит она, стряхивая пыль с перчаток.

Она отламывает палочку с расщепленного конца пылевика и оборачивает ее вокруг запястий Нико. Щепка гнется, как прут, и мерцает, обхватывая руки парня вроде наручников. Я улыбаюсь, пока Нико пытается ругаться сквозь плотно склеенные губы. Так ему и надо.

Старшая горничная тоже усмехается.

– Возвращаемся в Отель. Там решим, что с ним делать дальше.

Горничные эскортируют Нико с двух сторон, пока мы идем к двери в Коридор. Один из них – высокий парень – забирает у меня клин и вставляет его себе в перевязь, рядом с пылевиком.

Нико на каждом шагу кривится от боли. Похоже, у него и правда сломана лодыжка, но мне наплевать. Он меня предал, и я хочу, чтобы он страдал. Но, к сожалению, связь между нами реальна, и я тоже чувствую нарастающую боль в ноге. Чем дальше мы идем, тем сильнее я прихрамываю.

– Ты в порядке? – спрашивает Рахки.

– Ага, – я стараюсь не выдавать своей боли. – Просто не очень хорошо умею драться.

Она усмехается и возвращает мне мою монетку.

– У тебя отлично получилось.

Я кручу монетку в руке. Она вроде бы как-то изменилась… Стала тяжелее?

– Абсолютно так не считаю. Я позволил ему себя обмануть.

– Мы все позволили.

– Только не ты. Ты с самого начала подозревала, что он что-то замыслил.

Она прикусывает губу и смотрит в сторону, на деревья.

– Но я не подозревала, что Сев – контрактник. Я ему верила.

– Контрактники – это люди, работающие на Конкурентов?

– Да, мы их так называем. Есть разные виды сотрудников. Есть контрактники, есть Агенты… Первые – это те, кто подписал контракт, обязывающий их работать на Полосатого и на его Музей. Их до определенной степени контролируют. Этот контроль порой может заставлять их делать что-то против собственной воли – при некоторых обстоятельствах. Теперь я вспоминаю и думаю, что Сев пытался мне объяснить, что с ним происходит. Но Агенты – совсем другое дело. Они работают на Конкурентов по собственной воле.

– Но почему?

– Конкуренты считают себя чем-то вроде бизнес-империи. Я даже не знаю, каковы их реальные цели. Может быть, даже Агапиос и Старшая этого не знают. Но когда доходит до дела, оказывается, что Конкуренты совершенно пусты изнутри. Только костюмы красивые, а внутри пустота. – Она решает сменить слишком грустный тон на делано веселый: – А, кстати, тебя наверняка ожидает награда от Агапиоса за то, что ты раскрыл Агента. Вот увидишь.

Она не знает, что единственную награду, которая мне нужна, Отель не волен мне дать.

– Что это за место? – спрашивает Старшая, внимательно изучая стержень, связывающий двери развалюхи с Коридором Полосатого.

– Оно принадлежит Конкурентам, – говорю я. – Именно с помощью Коридора Нико в первый раз провел меня в Отель.

Я невольно отвожу взгляд, чувствуя жгучий стыд.

Она сдерживает вздох.

– Хорошо, что тайное рано или поздно становится явным.

У меня закладывает уши, когда мы вместе с Рахки идем по шахматным плиткам Коридора. Он кажется каким-то другим, чем раньше: более темным и уродливым… Башмаки Старшей громко стучат по плитам у нас за спиной всю дорогу до Двери Чулана.

Когда мы оказываемся в подсобке Отеля, Старшая начинает что-то говорить, но я оборачиваюсь, чтобы проверить, как там Нико. Он еще не переступил порога. Мое внимание привлекает его ищущий взгляд, и я замечаю, что он смотрит на свой клин на поясе горничного прямо перед ним.

Потом он вскидывает глаза и ухмыляется.

Ой, нет.

– Осторожно, он хочет…

Нико сильно толкает плечом сторожащую его горничную, сбивая ее с ног, и умудряется связанными руками выхватить клин из перевязи парня. Он проворачивает его в руках, освобождая запястья, и вонзает во вторую охранницу острый конец своего оружия.

Горничная кричит от боли, но ее крик по ходу меняется, искажается. Не только крик, но и она сама видоизменяется, деформируется, уменьшается, словно острый конец клина выпивает ее, втягивает в себя, как пылесос.

А потом она исчезает.

Угрожая клином остальным, Нико отступает и, хромая, бежит в сторону открытой двери. Я в ужасе отшатываюсь, когда он приближается. Господи, он сделал так, что женщина исчезла! А совсем недавно эта ужасная штука была у меня в руках… Неужели… он убил горничную?