Шон Исли - Отель «Странник»

Я тупо смотрю на свое одеяло.

– Тогда зачем она…

Кэсс вытирает глаза и берет меня за руку.

– Мама не умерла, – говорит она. – Я это сразу почувствовала, когда оказалась в том лифте. Она просто заключила другую связь с Отелем: на более глубоком уровне, чтобы объединить силы с Отелем, чтобы эта двойная связь помогала папе противостоять Полосатому и скрыть от него Оранжерею, а нас – спрятать у Ба. Они устроили это вместе, вдвоем.

Но в воспоминаниях Рейнхарта в лифте был еще один человек: Полосатый.

Нет, это был не настоящий Полосатый. Скорее… его образ, тень. Как будто Полосатый находился внутри Рейнхарта, у него в голове. Вот почему Рейнхарт увидел в собственном отражении в металлической двери лифта лицо Полосатого или Агапиоса. Он смотрел не на отражение, а глубже, в бездну собственных связей, контрактов, а в его голове Полосатый и Агапиос перетягивали канат. Мама придала силы той его половине, которая была на стороне Отеля, и Отель в нем победил – по крайней мере на какое-то время.

– Вот почему никто не знал, где находится Оранжерея, – выговариваю я. – Потому что ее спрятала мама. В глубине своей связи с Отелем.

Кэсс кивает.

– Она заставила его дать обет, который стал контрактом, а папа не мог нарушить. Они заключили контракт на…

Она не в силах продолжать, но мне и так уже все ясно.

Я смотрю на свои руки. Порез, оставшийся после побратимства с Нико, уже почти затянулся. Мне страшно думать о том, какие еще последствия может иметь наш с ним контракт.

– Однако же это сработало, – продолжает Кэсс. – Папа так и не выдал Полосатому, где находится Оранжерея.

– Зато я выдал. После того как мама пожертвовала собой ради спасения дерева, я просто вручил Оранжерею в руки врага. К тому же он и не подумал исцелить тебя.

– Забудь об этом, – говорит она, и голос ее снова становится резким. – Я – это я, а ты – это ты. Я такая, какая есть, и не нуждаюсь в «исправлении». Мы просто те, кто мы есть. Мама это понимала, даже если папа и не смог до конца осознать. Даже если ты сам это толком не понимаешь.

Мы с Кэсс какое-то время сидим молча. Наконец она укатывает спать к себе в комнату.

А вот я не желаю засыпать. Сейчас сон – мой враг. Он придет и унесет мои воспоминания, приключения, лица моих друзей… Но когда время уже близится к рассвету, я больше не могу бороться со сном. И потихоньку уплываю в темноту, придавленный мыслью о том, чем пожертвовала моя мама и как я разрушил все ее труды.

На этот раз я сплю без снов.

Я просыпаюсь от стука.

Ошеломленно смотрю в окно, в котором видны первые рассветные лучи, и вспоминаю ту ночь, когда Нико впервые постучал снаружи в мою оконную раму и вытащил меня на улицу. Несмотря на все, я по нему даже почти скучаю. Не знаю, может, так действует связь кровного братства… Но какая-то часть меня до сих пор желает, чтобы он объявился снова и сказал мне, что все это было ошибкой.

Сначала я думаю, что знакомый щелчок стержня в петле моей двери – просто игра воображения, но потом стук повторяется. А двери должны открываться на стук.

Я выпрыгиваю из постели и дрожащими от восторга руками распахиваю дверь.

Но на пороге стоит вовсе не Нико. Это Рахки. А рядом с ней… неужели Сев?

– Нам нужно поговорить, – с порога говорит она.

Я быстро затаскиваю их в комнату с заснеженной мощеной улочки, к которой сейчас привязана дверь моей спальни. И стараюсь говорить тихо, но я настолько счастлив их видеть, что с трудом сдерживаю голос.

– Вы целы!

– Твоей заслуги в этом нет, – хмуро буркает Рахки и садится на край кровати. Ее униформа местами порвана, лицо грязное.

– Не набрасывайся на него, Рахки, – Сев хлопает меня по плечу. – Привет, Кэм, рад тебя видеть. Я очень сожалею, что участвовал в планах Полосатого и во всем этом обмане. Ne budem delat iz muhi slona. Мы все порой совершаем ошибки.

– Да, совершаем, – я должен быть на него зол, но совершенно не могу злиться. В конце концов, он ведь той ночью даже пытался меня предупредить. – Я тоже рад тебя видеть. Но что вы оба здесь делаете?

Они быстро рассказывают мне, что случилось с каждым из них. Рассказ Рахки очень короткий: клин Нико перенес ее в австралийский буш, где ее уже ожидал Сев.

– Ожидал?

– Сначала Нико использовал свой клин на мне, – объясняет Сев. – А перед тем велел мне сидеть и ждать, вот я и ждал.

Рахки закатывает глаза.

– Конечно, ты же всегда делаешь, что он тебе велит. И не задаешь вопросов.

– И в итоге я поступил правильно – иначе бы ты оказалась там совсем одна и не понимала, что происходит. По крайней мере, я знал, куда нам надо идти.

– Но зачем было Нико использовать клин на тебе ? – не понимаю я.

Сев объясняет, что, когда выбежал из моей комнаты тогда ночью, он сразу направился к Нико – предупредить, что Полосатый приказал Севу забрать Хименесов.

– Подожди… Так, значит, Нико знал, что ты собираешься сделать?

Сев кивает.

– Нико знал и велел мне подчиняться приказу Полосатого. Что хорошо, потому что иначе я лишился бы самого себя.

– И ты… причинил боль всем этим людям, его родным?

Сев передергивается.

– Нет, конечно. Хименесы пошли со мной добровольно, потому что Нико передал со мной записку, в которой просил их не бояться и доверять мне.

– Но их дом выглядел… – я умолкаю. – Конечно же, все так просто! Если Нико знал, что должно произойти, он сам подстроил, чтобы дом выглядел как после драки!

– Именно. Когда я вернулся к нему и доложил, что дело сделано, он с помощью клина отправил меня в Австралию с инструкцией сидеть там и ждать. – Сев смеется. – Когда наконец появилась Рахки, я думал, она меня намертво к дикому медведю приклеит, такая она была злющая.

– Пока не до конца понимаю, – говорю я. – Нико позволил тебе забрать его семью, потом ударил тебя клином, после вернулся и устроил в доме разгром, чтобы изобразить: якобы он не знал, что ты их забрал. Какой во всем этом смысл?

Сев пожимает плечами.

– Кто знает причину тех или иных действий Нико? Я никогда толком не понимал его планов. Но когда передо мной появилась Рахки и рассказала, что случилось в монастыре, я понял, что Отель вот-вот тебя изгонит. К счастью для нас, у Рахки обнаружился стержень, который я сделал для тебя, и он помог нам прийти сюда.

Рахки перебивает его.

– Собственно, к делу: нам нужна твоя помощь. Неважно, что там затевает Нико, но мы не можем оставить Оранжерею в руках Полосатого. Ни Оранжерею, ни детей.

Сев скрещивает руки на груди.

– Согласен.

– И что мы собираемся делать? – спрашиваю я.

Рахки решительно вскидывает голову.

– Первый пункт плана: мы должны пробраться в Музей Полосатого.

Я прикусываю губу.