Шон Исли - Отель «Странник»

– Это все я виноват, – я стискиваю голову руками, тяну себя за волосы и вырываю целую прядь.

Рахки присаживается рядом со мной.

– Мы найдем ее, Кэм. Мы ее спасем.

Я обхватываю руками колени. Что-то хрустит у меня в кармане пижамы. Это конверт.

А еще там лежит монетка. Монетка Нико – там же, где она была в прошлый раз.

– Этот чертов проныра, – я выхватываю письмо из конверта и вижу на листке строчки кудрявым почерком Нико.

Рахки хмурится.

– Где ты это взял?

– Это монетка, которую Нико использует в своих фокусах. – Весь этот разговор о контрактах помогает мне осознать, что же мы с Нико сделали тем вечером в Гондурасе. – Когда мы заключили контракт кровного братства, его монетка стала привязанной также и ко мне. «Все, что у меня есть, я вовеки разделяю с ним», так ведь? А значит, стоит одному из нас случайно влезть себе в карман, он обнаруживает там эту монетку, а заодно и все, что с ней на данный момент связано.

Рахки недоверчиво смотрит на меня.

– Я ничего ему не передавал.

– Лучше открой письмо, – советует Сев.

Я разрываю конверт и обнаруживаю там кое-что кроме записки. Мне в ладонь падает серебряный ключ.

Записка гласит:

«Привет, кровный братец.

Извини за то, как все получилось, но сам понимаешь, как оно бывает. Делаешь, что должен, и все тут. Обмен был единственным путем выкупить твоего отца. Я дал обет – и я его исполню. Кроме того, я должен убедиться, что с моей собственной семьей все в порядке. Надеюсь, это ты можешь понять.

Дети сейчас у Полосатого в Музее, а твой отец только что заявился сюда вместе с Кэсс. Полосатый считает, что победа у него в кармане, а это означает, что сейчас он уязвим как никогда. Я буду обеспечивать безопасность всех наших с тобой близких так долго, как только смогу. Если ты собираешься участвовать во всем этом деле, мы с тобой могли бы еще немного поразвлечься, прежде чем мой план начнет действовать. Не то чтобы мне нужна чья-то помощь, но, если хочешь ко мне присоединиться и оттянуться по полной, буду рад тебя видеть рядом со мной.

В любом случае, что бы ты ни решил, не хочу тебя напрягать. Ладно?

Всего наилучшего там тебе,

Рахки фыркает.

– И он правда верит, что ты снова на это купишься?

– Может, и думает.

Что-то в этом письме кажется мне… странным, каким-то слишком истинным.

– Что если он говорит правду? Хочу сказать: он ведь действительно устроил так, чтобы Сев тебя дождался. И подстроил ловушку в доме Хименесов. И то, что мы с ним заключили контракт, может… нам помочь. Наш контракт стал его пропуском в Отель, но для нас он может стать пропуском в Музей. – Я собираюсь с духом, чтобы это сформулировать. – Все выглядит так, как будто Нико и правда заранее это запланировал. Как будто устроил это, чтобы обмануть Полосатого, дать ему почувствовать себя в шаге от победы.

– Нико – и правда гений планирования, – подтверждает Сев.

– А вдруг это очередная ложь? – спрашивает Рахки.

Я рассматриваю серебряный ключ Нико у себя в руке.

– Но вы за этим сюда пришли? Сейчас Нико просто так подарил нам способ войти в Музей. Он лишился ключа от Коридора – и сделал меня живым ключом к Музею. К тому же мне в любом случае нужно туда идти, потому что Кэсс в руках у Полосатого.

Вот он, момент, в который я обычно начинаю обдумывать варианты скверного развития событий, так что в итоге все мои страхи выливаются в одно большое «НЕТ». Но сейчас все иначе. Да, всегда есть вероятность, что, если мы пойдем туда, может случиться что-то скверное… Только вот нечто скверное обязательно случится, если мы туда НЕ пойдем.

– Сев, возвращайся в Отель, – говорю я. – Попроси о помощи. Не Старшую горничную, а самого Агапиоса, он поймет. Скажи ему, что мы собираемся отыскать детей, пусть он подготовит все для их прибытия обратно.

Лицо Сева расплывается в улыбке.

– Понял. Сделаю.

– Рахки, а мы с тобой отправимся в Музей. Отыщем там Нико и наконец все наладим.

Дверь в задней части больницы как будто насмехается надо мной. Она такая огромная – а я чувствую себя таким маленьким. В жизни не думал, что буду страстно ненавидеть двери, но прямо сейчас с восторгом посрывал бы с петель все двери этого мира и сжег бы на площади, сложив из них самый высокий в истории костер.

Монетка Нико тем временем снова исчезла у меня из кармана. Я поглаживаю карман, чтобы призвать ее – и она возвращается с новой запиской.

«Это значит, что ты все же решил прийти? Ну отлично. Скоро повеселимся. Давай, до встречи, и держись там!

– Что он пишет? – спрашивает Рахки.

– Да ничего такого, – я сминаю записку и бросаю ее в мусорный бак. – Пойдем, нам надо спешить.

Коридор выглядит точно таким же, как я его помню. Отстающие от стен обои, шахматная плитка на полу. Однако собственные воспоминания кажутся мне размытыми – они ведь привязаны к монетке, которой больше у меня нет. Серебряный ключ Нико открывает дверь, помеченную литерой «М», из скважины клубится серебряная пена. Дверь беззвучно поворачивается на хорошо смазанных новых петлях.

Рахки натягивает свои боевые перчатки.

– Ну вот, получилось. Мы пришли.

Мы входим в широкий зал. Под ногами пружинит, как губка, толстый ковер. Витрины с экспонатами, масляные картины на стенах наполняют воздух запахом старины. А вот рыцарские доспехи. И пожелтевшие свитки пергамента в стеклянных шкафах. И гравированные серебряные таблички, помечающие какие-то древние камни.

Рахки оглядывается.

– Ты знаешь, куда нам идти?

– Нет, – я провожу рукой по черной витрине, на которой выставлены длинные серебряные листья. На черном фоне видны изображения гибнущих городов: охваченных огнем, рушащихся под ударами огромных волн, взятых штурмом. – Полосатый никогда меня сюда не приводил.

Мимо нас по примыкающему залу проходит двое детей, одетых в аккуратные костюмы. Я быстро оттаскиваю Рахки в сторону, и мы пережидаем за углом, когда те пройдут.

– Контрактники, – шепчет она. – Давай за ними. Шагаем синхронно.

Мы устремляемся вслед за ними, стараясь шагать одновременно, чтобы создавать как можно меньше шума. Завернув за угол, я замечаю ограждение, отгораживающее нас от широкого фойе внизу. Похоже, мы незаметно для себя поднялись на второй этаж Музея. Здесь много переходников, прямо как в Отеле.

Я делаю Рахки знак остановиться. Под нами в фойе раскинула руки огромная статуя ангела. С потолка свисают на цепях мечи, копья и секиры, отражая свет серебряных канделябров. Здесь полно людей – и детей, и взрослых, – одетых в похожие аккуратные, с иголочки, костюмы. Некоторые стоят по периметру фойе, глядя перед собой пустыми, грустными глазами. Другие курсируют по помещению, неся в руках стопки книг, подносы с едой. Работники чистят занавеси, меняют перегоревшие лампочки.