Антони Комбрексель - Почти полночь [litres]

Там, на крыше рубки, Хромой с Соплей и встретили рассвет. А вскоре после этого проснулись остальные обитатели баржи.

Колдунья сидела в кресле. Она была в сознании, но почти не двигалась. Тиканье ее сердца раздавалось в комнате. Измученная и обессиленная старуха держалась вопреки всему, бросая вызов неумолимому времени. Когда все сироты и стражи собрались вокруг нее, а Жорж Убри, усталый и перемазанный машинным маслом, вышел из своей плавучей мастерской, началось собрание.

Изобретатель всю ночь мастерил новые дымовые шашки и гранаты. Он положил мешок с оружием на стол, снял защитную маску и тяжело опустился на стул. Старик был совершенно измотан.

– Мы с Заикой и господином Ратиганом изучили павильон вдоль и поперек. Мы знаем, как быстро оттуда выйти, если что, – доложил Хромой.

– Да. Но как туда войти?

– Это проблема. У нас одно приглашение на всех. То, которое я вчера стащил у кучера.

– Значит, на представление сможет проникнуть кто-то один…

– Поначалу – да.

– Я пойду, – вызывался Немо.

– Лучше, если это будет Ратиган. Ведь он там уже был, – возразил Хромой.

– Ты видел то место, где всё произойдет? – спросил Немо стража.

– Честно говоря, туда смогли пробраться только мальчишки.

– Значит, нет никакой разницы, кто это будет – я или Ратиган. Поэтому пойду я.

– Ладно. Почему бы и нет, – согласился Хромой. – Мы подождем снаружи. В нанятых фиакрах. Когда вы устроите там пожар и первые посетители начнут выбегать из павильона, мы проберемся внутрь, чтобы прикончить ворклоксов. Если во время представления возникнут какие-то проблемы, мы устроим небольшую диверсию на улице, чтобы их отвлечь.

Хромой чувствовал себя странно. Ему доверили разработать план операции. И теперь он перед всеми излагал то, что придумал. Спичка смотрела на него и внимательно слушала. Он был тем, кто отдает приказания. Это и возбуждало, и смущало мальчика. Он занял место Обрубка и стыдился, что в глубине души этому рад.

– Во время ожидания мы ничего больше не сможем предпринять. Только вооружиться и быть наготове. Мы можем рассчитывать лишь на себя. Никто нам не поверит, если мы расскажем. Мы – беспризорники, вы – безумный изобретатель, вы – колдунья, а вы – стражи магии… Мы не знаем, будет ли с ними Плакса и планируют ли они утащить ее с собой в прошлое. Поэтому нужно сделать всё возможное, чтобы разыскать ее до начала представления. Дальше события будут разворачиваться, несомненно, слишком быстро. Но если действовать сообща, то есть шанс помешать им.

– А что насчет Обрубка? – спросила Спичка.

Повисла тишина. Никто не хотел высказывать вслух то, о чем все думали.

– С этим ничего не сделаешь, – наконец сухо произнес шеф стражей.

– А ваши товарищи? Погибшие солдаты. Ведь, воспользовавшись Кадраном, вы можете спасти и их! – воскликнула девушка.

– Я не говорю, что это легко принять. Но проблема не имеет решения.

– Но мы можем хотя бы попытаться!

– А если не получится?

– А если получится?

– Но тогда вернутся не только наши. Но и погибшие ворклоксы.

– Но вдруг…

– Порой лучше принять то, что есть, чем надеяться на то, чего никогда не будет, – решительно сказал Немо.

– Трус! Неудивительно, что люди погибают под вашим руководством! Я вам всем заявляю, что если мне представится хоть малейшая возможность сделать это – я сделаю! Не сомневайтесь! – яростно выкрикнула Спичка.

Она вскочила и выбежала на палубу, громко хлопнув дверью. Все молчали, пораженные этой вспышкой. Разгневанной девушке трудно было что-то возразить, ведь никто не знал, как будут разворачиваться события. Наконец Жорж Убри решил сменить тему:

– Ну, а я что буду делать?

– Вы останетесь здесь. Надо, чтобы кто-то был рядом с Сивиллой, – заявил Немо.

– Нет! Я не могу отсиживаться тут! Я должен участвовать! Ведь всё происходящее – моя и только моя вина!

Старик смотрел в пол, смущенный, взволнованный.

– Н-но это н-не так, – попробовал утешить его Заика.

– Простите, что я для вас – лишний груз, – вдруг подала голос колдунья. – Но и я пойду с вами. Я тоже должна.

– Нет! Это слишком опасно! Вы двое останетесь здесь! – вскричал Немо.

Но изобретатель не хотел ничего слышать.

– Я должен, – упрямо твердил он. – Я это начал. Я это и закончу.

В этот момент волны Сены качнули баржу сильнее, чем обыкновенно, и на ум Немо пришел еще один аргумент:

– Но ведь только вы умеете управлять этим судном! В случае опасности вы сможете уплыть! И спасти Сивиллу.

– Молодой человек, – устало вздохнул старик, – вы отлично понимаете, что один я никого не смогу спасти.

– Вы… Да, пожалуй, вы правы…

Немо понял, что спорить бесполезно. И замолчал. Особенно ему не хотелось возобновлять разговор, начатый Спичкой. Какое-то время было тихо.

– Хромой, – окликнул Жорж Убри.

Мальчик обернулся. Старик протягивал ему золотые часы, разбитые Заикой.

– Я их починил. Там внутри нет эфира. Теперь это просто карманные часы. Но, надеюсь, они принесут тебе удачу.

– Спасибо. Спасибо, господин Убри.

Затем изобретатель раздал каждому гранаты и дымовые шашки. Когда все приготовились к выходу, Немо подошел к старику сзади и несильно ударил по голове. Жорж Убри упал. Он был без сознания. Сироты смотрели на начальника стражей разинув рты.

– Это для его же блага, – пояснил тот тоном, не терпящим возражений.

Заходящее солнце скрылось за темными облаками, когда два экипажа остановились недалеко от Галереи машин. В одном сидели Хромой, Спичка, Ратиган и Жорис, в другом – Сопля, Заика, Гедеон и Немо. Было 18:30, а в приглашении значилось 19:30. Этот последний час тянулся бесконечно долго. Всем не терпелось поскорее встретиться с врагом лицом к лицу.

Хромой пытался унять бешеный стук сердца. Он смотрел на Эйфелеву башню, прижавшись лбом к окну фиакра.

Спичка тоже внутренне кипела. Она корила себя за то, что потратила вчерашний день впустую, ведь спуск в подземелье в итоге ничего не дал. Еще девушка никак не могла переварить ту мерзкую, лицемерную сцену, которая произошла, когда она упомянула про Обрубка сегодня утром. Спичка ерзала, не находя себе места. И старый страж Жорис заговорил с ней, чтобы немного успокоить.

– Мы должны были оставить господина изобретателя на барже. Вчера в тоннеле он вел себя странно, непрерывно говорил, никого не слушал…

– Он боялся.

– Он винит себя в том, что произошло. А в некоторых ситуациях чувство вины – плохой советчик. Там, где надо действовать хладнокровно и осторожно, оно толкает людей на необдуманные поступки…

Спичка поняла, что Жорис говорит уже не столько об изобретателе, сколько об ее утренней истерике насчет Обрубка.