Алекс Белл - Музыка и зло в городе ураганов [litres]

Джуд бросила на отца резкий взгляд.

– И поэтому ты меня ненавидишь? Потому что решил, что я осталась целой и невредимой? – Она почувствовала, как слезы коварно подбираются к горлу, и изо всех сил постаралась сдержать их. – Тебя никогда не посещала мысль, что выжившего одолевают собственные кошмары? Что я горю в собственном аду? – Джуд тяжело дышала, но все же смогла унять гнев. Сейчас не время поднимать эту тему. – Послушай, давай не будем… Давай не будем это обсуждать. Что случилось, то случилось. Разговорами уже ничего не изменишь. Садись, я приготовлю завтрак.

Отчасти Джуд ждала его возражений и хотела настоять на разговоре, чтобы снова попытаться наладить отношения. Но, видимо, они так давно разрушились, что теперь их уже ничто не исправит. Во всяком случае, до тех пор, пока Джуд не выполнит уговор и Айвори не исцелит отца. Тогда, может быть, у них и появится какая-то надежда.

Ворча, папа вытащил стул и сел за стол. Он не проронил ни слова, пока Джуд не поставила перед ним тарелку с едой.

– Тост горелый, – заявил он.

– Не повезло тебе, – ответила Джуд.

Они ели в тишине. Закончив с завтраком, Джуд проводила отца в ванную, чтобы выполнить ежедневные процедуры. Когда она зашла, папа стоял к ней спиной. Мельком она поймала в зеркале отражение его лица, которое выражало такое сильное отчаяние, что у Джуд перехватило дыхание. Девушка поняла, что шанс спасти отца ускользает все дальше и дальше, несмотря на все попытки ему помочь. Джуд так явно ощутила тень Барона Луки в комнате, что подумала, что сейчас воочию увидит легба с трубкой и в очках с матовыми стеклами.

От этой мысли ей захотелось рыдать, но она проглотила вставший в горле ком и потянулась к руке отца, чтобы закатать потертую ткань рукава.

– Ты можешь поговорить со мной, – выпалила она. – Послушай, я знаю, что тебе тяжело. Я знаю, ты страдаешь, и жизнь тебе кажется безнадежной. Я знаю, что ты испытываешь боль, которую я не могу себе вообразить. И я хочу помочь, но не знаю как. Я просто…

Джуд замешкалась, пытаясь найти правильные слова – те, что его зацепят.

– Я лишь хочу, чтобы ты знал: я рядом, я люблю тебя и, если ты захочешь поговорить, я готова тебя выслушать. – Ее пальцы легонько сжали его руку. – Пожалуйста, па, – молила она. – Я ведь рядом.

Отец посмотрел на Джуд, и на мгновение ей показалось, что она наконец до него достучалась. Казалось, он наконец ее увидел, а не глядел сквозь нее. Он будто снова стал собой.

Но его внимание быстро рассеялось, и он вдруг заявил:

– Нечего мне говорить, Джуд. Давай просто умоемся.

Оттолкнув ее руку, отец шагнул к раковине. Чтобы успокоиться, Джуд сделала глубокий вдох, но от тревоги избавиться так и не смогла. Они приступили к повседневным процедурам. Джуд помогла папе помыться и одеться, но все это время она чувствовала его обиду. Девушка знала, что отца унижала ее помощь, ведь она помогала ему мыться, видела его голым, а иногда даже помогала в туалете. И он направил всю свою злость на нее, как будто она была виновата в сложившейся ситуации. Эту неблагодарную работу Джуд обречена была повторять снова и снова. И если бы не музыка, она бы уже, наверное, давно сошла с ума.

Всей душой она молилась, чтобы Королева каджу сдержала обещание.

«Выполни свою часть уговора, – прошептала Айвори, услышав мысли Джуд , – и я выполню свою».

Несмотря на желанные слова Айвори, Джуд не понравилось, что та бесцеремонно влезла в ее мысли. Королева каджу постоянно напоминала о себе и знала самые сокровенные тайны девушки. Это было невыносимо – не иметь возможности спрятаться в тихом уголке собственного разума. Джуд решила как можно быстрее помочь Айвори, чтобы снова стать самой собой.

Наконец она вымыла папу, одела его, накормила и усадила в кресло. За все утро он больше не проронил ни слова.

– Увидимся позже, – попрощалась с ним Джуд.

Его правая рука дрожала на подлокотнике, но он ничего не ответил. Наконец Джуд ушла. Она сможет помочь ему только в том случае, если поможет Айвори.

Громко стуча ботинками, Джуд спускалась по лестнице, но на мгновение приостановилась, чтобы собраться с силами, распрямить плечи и вернуться в боевую форму.

«Джуд Ломакс никогда не сдается», – решительно подумала она.

Да, за несколько дней на нее свалилось много неприятностей, но ведь сегодня наступило новое утро, и солнце вновь согревало ее лицо. Джуд была рада наконец надеть свой комбинезон и ощутить во влажном воздухе запах гамбо из магазина на первом этаже. Глубоко вздохнув, она подставила лицо солнышку и вслушалась в тихие звуки джазовой музыки, доносящейся откуда-то издалека.

А затем она выпрямилась, расправила плечи и отправилась в Лунный Свет.

Когда Джуд прибыла на место, Шарки уже ждал ее у ворот, увешанный всем своим ассортиментом амулетов. Завидев Джуд, он тотчас заулыбался.

– А я уже начал думать, что ты меня надула, – заявил Шарки.

– Прости. Папа оказался в плохом настроении.

– Ничего страшного. Зато у меня появилось время почитать газеты.

Джуд заметила одну в его руке.

– Видела заголовки? – спросил он.

– Нет. У меня не было времени на чтение.

– Что ж, тебя это может заинтересовать. Вот, посмотри сама.

Шарки вручил Джуд газету, и она увидела, что передовицы пестрят заголовками о неспособности Черити, внучки Айвори Монетт, видеть духов и общаться с ними. У нее состоялась продолжительная встреча с мэром, жестоким Подданным по имени Руфус Ситинг, которая, по-видимому, закончилась печально, поскольку Черити не смогла передавать сообщения легба.

«Это потому, что мой дух все еще здесь, – пояснила Айвори . – Легба являются только мне».

Джуд повторила сказанные Королевой каджу слова, и Шарки кивнул в ответ.

– Я так и думал.

Джуд пролистала страницы и нашла статью, из которой вычитала, что некоторым газетчикам удалось проследовать за Черити в больничную палату ее парня. Подключенный к аппаратам и капельницам, он выглядел еще хуже, чем тогда в джаз-клубе в видении Айвори. Сейчас цвет его кожи стал серым, и он лежал на кровати, худой как скелет.

«Бойфренд Черити Монетт, Уэйд Эндрюс, серьезно болен и вряд ли доживет до Ночи каджу», – гласила статья.

Рядом с фотографией Уэйда находилась фотография Черити. На снимке она пыталась выставить фотографа из палаты. Джуд бы точно разгневалась, если бы кто-то пробрался в палату к ее умирающему другу, однако Черити не выглядела злой. На ее лице отпечатались горе и безнадежность, отчего Джуд почувствовала внезапный приступ жалости.