Сергей Куц - Вор и тьма [litres]

– Нурогг! – догадался я.

– Он самый. Вековечное зло, тьма Орнора, то, что не есть Жизнь, а сама Смерть, нашло свое воплощение в орке. Возвращение Низверженного в наш мир пробило брешь в скрепах, что ограждали Орнор от Сатаны.

Я покачал головой.

– Погоди, Барамуд, что-то ты заговорил как церковник. Писание даже цитируешь.

– Чтоб тебе, человече, понятней было, – огрызнулся гном.

– Но я помню вопль Низверженного, когда он узрел силу, воплотившуюся в Нурогге. Он узнал ее! А ты говоришь о Сатане, который пытался искусить Бога Сына освобождением из эльфийских цепей. Всего-то полторы тысячи лет прошло! Однако между этими пятнадцатью веками и Низверженным – целая эпоха. Время Древних богов! Ваше время.

– Наше падение случилось не полторы тысячи лет назад, – сумрачно ответствовал гном, – а много раньше. Вы, смертные, молились пустым и бессильным идолам, не ведая, что в мир уже тысячи лет назад явился Он.

Гном вздохнул.

– Токмо время истинной веры, как нынче твердят в Орноре, тогда еще не пришло, – добавил Барамуд.

– Все равно. Пусть Двуединый Бог явил себя очень давно, однако же он появился не во времена Низверженного. Но возвратившийся бог узнал падшего ангела! Сатану, который, как я пониманию, появился вместе с Богом Отцом.

– Ты невнимательно слушал меня, – с упреком в голосе ответил Барамуд. – Твоим орком завладела извечная Тьма, которая противостоит Свету. Она была всегда. Она была Злом и Смертью и во времена Низверженного. В ту эпоху, когда он воплощал в себе Жизнь и Свет. Но он ушел, и старая Тьма стала нашей Тьмой, которая тогда противостояла Новым богам. А после нас она обратилась Тьмой и Злом для Него.

Гном замолк, чтоб перевести дыхание, и продолжил:

– Нынче она воплощена в Сатане. Это сила Смерти, это некромантия. Низверженный и его присные не могут повелевать мертвыми душами смертных. Удел избранных – это нечисть и черная магия из Даада. А Смерть и некромантия противостоят всем и даже Низверженному, его сила может завладеть мертвыми лишь на короткое время, дать им приказ, но не повелевать вечно. Да и то, дается такая магия приспешникам Низверженного очень непросто.

Гном вновь посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Теперь ты понимаешь, почему мы вновь ведем войну с Низверженным? Чтоб было понятней – это тоже Дьявол, пусть он по-прежнему величает себя Жизнью. Но эта Жизнь во Тьме, а его возвращение открыло дорогу в Орнор и Дьяволу нашего мира. Сатана рвется сюда из незримых слоев мироздания. Рыцари Грааля не смогли захлопнуть дверь в Преисподнюю полностью, хотя почти преуспели в этом. Но все одно створки в Ад удерживаются почти закрытыми, и держит их Он. Его святая сила! Свет, который он воплощает! Если Низверженный победит…

Гном замолк, вздохнул, посмотрел на эльфа, что теперь не сводил взора с меня, и продолжил:

– Так вот, если Низверженный восторжествует и вышвырнет Его из Орнора, то сюда вслед за ратями Низверженного явится во всей свой мощи и первозданная Тьма. Наш мир превратится в воистину проклятый мир с войной двух Дьяволов. Мир, который состоит из двух половинок, но не из Света и Тьмы, а большого Зла и очень большого Зла.

Барамуд шумно выдохнул.

– Я закончил, человече. Тяжко мне нынче такие речи даются. Ты с нами или против нас?

С ответом я не торопился. Бросаться в чужой омут? Гном твердит, что на кону целый мир. Ну а если он врет? Меньше всего хотелось вновь оказаться пешкой в чужой игре. Я еще не забыл, как Фосс и его люди вслепую вели меня к Запустению, да и как меня угораздило в такое вляпаться. Помню, чем был обязан Антуану де Сошу и почему согласился на его предложение – благодарность за спасение жизни толкнула на необдуманный порыв, я поклялся на клятвенном кресте, и только смерть арнийского первосвященника освободила от скрепленного магией обязательства.

Проклятье! Даже если Орнор действительно на краю пропасти, то к черту Орнор! Пусть подождет. Алиса мне важнее целого мира. Я вернусь в Черный замок только ради нее и, может быть, вытащу Томаса Велдона и его дочь. Потому что должен спасти хоть кого-нибудь из тех, кто пошел в Запустение ради мести последнего из ночных крыс. О! Как я клял себя за это, как теперь казалось, пустое ребячество. Эта глупая месть не стоила стольких жизней. Я не святоша и никогда не горел желанием спасти ближнего либо осчастливить род людской, только не хочу видеть сны, где мертвые с немым укором будут смотреть на меня.

Я закрыл глаза. Пред мысленным взором стоял тот, кто заменил мне родителей. Прости, Старик, но живые важнее мертвецов. Здесь я более не ради мести, мне нужна лишь Алиса… Да еще два человека. Почему-то я был уверен, что они живы. Мне бы только вытащить их из Сарн Адаба, и уберемся отсюда со всей возможной скоростью, а Низверженный и его приспешники пусть катятся в Преисподнюю.

– Молчишь? – подал голос гном; мое раздумье затягивалось. – Не забыл, что я обещал насчет Харуза?

– Плата за услуги?

– Можно и так сказать. – Довольный гном разгладил густые усы.

– Воровской бог обождет. – Я хмуро глянул на сидевших напротив нелюдей.

Кем бы они ни были на самом деле, богами или лживыми пройдохами, но пора продолжить разговор о деле. Перворожденный нарочито оценивающе посмотрел на меня – только теперь начинаем торговаться по-настоящему.

– Чего ж ты хочешь? – Гном подался чуть вперед. – Золота? Мы могли бы это устроить. Сколько нужно?

Я усмехнулся:

– Золото могу устроить себе сам. Или тебе. Сколько надо?

Барамуд широко заулыбался, торг у гномов в крови. Видно, что у их старых богов тоже, а вот эльф состроил довольно кислую физиономию.

– Мне нужно вытащить из Черного замка троих.

– Тени и священник?

– Они самые. – Я не удержался и добавил с дрожью в голосе: – Они живы?

– Не знаю, человече, – вздохнул гном, – но ежели найдешь их, то спасешь только двоих.

– Почему?

Слова гнома мне очень и очень не понравились. Возникшее напряжение сдавило виски.

– Покажи ему, – попросил эльфа Барамуд.

Крик достал из поясной сумы странный нож в две ладони длиной. С изогнутым клинком, напоминающим крестьянский серп, заточенный с внутренней стороны. Удивляла рукоять, она была сделана для хвата одной рукой, но как держать этот нож, если боковины рукояти выпирали с каждой стороны тремя шипами. Вероятно, острыми, потому как перворожденный держал нож только за стальной клинок.

– Что это?

– Коготь, – ответил Барамуд.

Насколько видно при свете трех горящих свечей, металл клинка имел сероватый оттенок, а рукоять белая, костяная. Какому зверью прежде она принадлежала?

– Этот нож из наших времен, – молвил Барамуд. – Он укроет от магии Низверженого.