Сергей Куц - Вор и тьма [litres]

– Хорошо. Но мы говорили, как выручить из Черного замка троих, – со злостью в голосе произнес я. Нет уж, гноме, не увиливай от ответа.

– Не торопись, – сказал Барамуд, – тебя ищут, да и нас тоже. Здесь, в этом доме, можно не бояться магии и ищеек Низверженного, но как только выйдешь наружу… – Гном чиркнул указательным пальцем по горлу. – Коготь укроет тебя и еще двоих от чужой магии и глаз.

– Лишь троих?

– Верно, – кивнул гном, – еще с одним не сдюжит. Тебе выбирать, кто им окажется.

– Кровь и песок! – Я присовокупил к ругательству еще несколько выражений покрепче, почти с ненавистью глядя на нож в руках Крика. – Как устроена его защита? Нужно держать все время при себе?

– Само собой, но не только.

– Что еще? – раздраженно буркнул я.

– Коготь принадлежит Немому богу.

– Крику? И что же, он не даст его?

Перворожденный глядел на меня с неприкрытой брезгливостью. Чтоб тебя, ушастый! Чего тебе надо?

– Дать-то он даст, – вздохнул гном, – токмо дух, который заточен в ноже, поможет тебе лишь за услугу для его хозяина.

– Ты говоришь как балаганный фокусник, – съязвил я.

– А ты зубоскалишь, как перепивший шут, – тут же нашелся Барамуд.

Против воли я улыбнулся. Злость и напряжение вновь покидали меня. Гномья рожа тоже растянулась в ухмылке, даже эльф чуть скривил губы.

– Так что ж вы хотите? – начал я. – Слов проклятия над перстнем Бога Сына?

– Возьми Коготь, – хрипло произнес Барамуд.

Перворожденный поднялся со стула и протянул мне нож.

– Бери за рукоять, – сказал гном.

Я с опаской притронулся к костяной рукояти.

– Не тушуйся, человече.

Когда ладонь коснулась шипов, едва не отдернул руку, ожидая уколов. Но ничего, шипы только с виду казались острыми. Я крепко сжал нож в правой руке – наконечник изогнутого клинка был нацелен мне в живот.

Эльф отступил к табурету и кивнул гному. Звякнув кольчугой, гном тоже поднялся.

– Коготь ждет твоей клятвы.

Иного уже и не могло быть.

– Говори, – сказал я.

– Я, рекомый Николасом Гардом, призываю к защите от чужих глаз, – заговорил Барамуд.

Помедлив, я все же начал повторять. Клятва немудреная, только выдавливал из себя каждое слово с превеликим усилием. Кровь и песок! Я отдавал себя в руки чужих и могущественных сил. Вдруг понял, что рассказ Барамуда – вовсе не ложь. Древняя война богов становится и моей! Но яснее ясного – не могу сражаться с Низверженным в одиночку. Проклятье! Там, на вершине башни, я был обречен и беспомощен!

– Клянусь на крови, что не покину Сарн Адаб по своей воле, пока не произнесу проклятие над перстнем Бога Сына.

Я произносил слова клятвы вслед за гномом, и едва замолчал, как все вокруг меня померкло, окунулось во мрак. В голове загудело, как после крепкого удара, из глаз посыпались искры. Во рту почувствовал солоноватовый привкус крови.

Встряхнувшись, снова увидел каморку с побеленными стенами, стол, три свечи, эльфа и гнома. Правая ладонь, которой сжимал Коготь, вся в крови. Проклятые шипы все же изрезали руку!

– Ты видел! – выдохнул Барамуд, широко раскрыв глаза. – Он принял его!

Я рухнул на кушетку и без сил повалился на спину. Осторожно сжал руку, но боли нет. Шипы на рукояти вновь утратили остроту.

– Что ты сказал, гном? – Я заставил себя подняться, чтобы оторвать от простыни кусок ткани. – Кто кого принял?

Перворожденный жестами что-то втолковывал своему компаньону. Взор эльфа буквально сиял, он даже улыбался. Досель ликующего Крика видеть не доводилось. Заметив, что я пытаюсь приложить к кровоточащей ладони импровизированный бинт, перворожденный помог перевязать ладонь.

Не знаю, что больше поразило – магия ножа, что обрушилась на меня после клятвы, либо участие перворожденного.

– Жив ты там? – Гном подступил ближе, уперев лапищи в бока.

Барамуд оглядывал меня, словно толстый пушистый кот-переросток – огромную крынку со сметаной. Я же косился на эльфа и гнома с неприкрытой подозрительностью: не к добру их радость.

Крик и Барамуд явно торжествовали и чихать хотели на мою мнительность. Проклятье! Не очень-то они походят на богов, пусть и бывших. Снова в душу закралось подозрение. К черту! Зато Коготь, похоже, настоящий артефакт, и он укроет своей магией. Но лишь троих.

Троих! Кого бросить? Лилит или Велдона? Я и не помышлял, что лишней может оказаться Алиса, об этом не может быть и речи. Но кто? Юная девушка или церковник, в голове которого поселился безумный чернокнижник? Томас Велдон слишком ценен, только согласится ли он бросить в Черном замке дочь? Нет, не согласится, и в этом никаких сомнений. Ни на йоту!

– «Жив?» – спросил и я, переводя взгляд с лежащего подле меня ножа на гнома. – А что? Должен был помереть?

– Запросто, – растянулся в добродушной улыбке гном, его ничуть не покоробила очередная порция моей ругани. – Но ты цел и невредим. Первая кровь очень сильна в тебе.

– Мне говаривали, – вспомнилась беседа в подземной тюрьме с великим магистром, – что первая кровь означает благорасположенность к магии.

Высказался как-то уж вычурно, по-ученому, но Барамуд легко понял меня.

– Так и есть, – согласился он. – Коготь дает силы лишь после клятвы на крови. Только вот нужна ему первая кровь, и никакая другая. Тех, у кого вместо крови водица, он убивает.

– То есть почти всех, кто ныне живет под небом Орнора.

– Да, инквизиция основательно прополола грядки. Магов считай что и нет. Если не брать церковников с их святой волшбой. Понятное дело, к ним мы не пойдем.

– А ко мне, значит, явились? Откуда было знать, что течет в моих жилах? – Я снова начал яриться.

Эти двое запросто могли прикончить своим колдовством!

– Мы ж боги, – усмехнулся гном, и не скажешь, искренен он либо с издевкой говорит.

Довольный Барамуд кивнул эльфу. Ответив что-то на языке жестов, перворожденный покинул комнату. Я владел двумя тайными языками и одним вполне известным языком глухонемых, однако Крик и Барамуд изъяснялись на чем-то совершенно не похожем на все остальное.

– Куда он? – поинтересовался я.

Гном пожал плечами и уселся на прежнее место.

– Этот дом… Здесь безопасно? – вновь спросил я.

– Вполне. Здесь обитал один отверженный.

– Отверженный?

– Неудачник из числа приспешников Низверженного. Тут целый город таких.

Я не совсем понимал, о чем толкует Барамуд. Вернее, совсем не понимал, и, очевидно, недоумение явственно читалось на моем лице.

– Низверженному готовы служить слишком многие, – гном вставил грязное словцо, – но нужны ему далеко не все. Когда-то давно избранным становился всякий, кто присягал возвратившемуся богу, а нынче он и его присные перебирают. Ищут первую кровь либо богатых и влиятельных, и оттого всякая шелуха почти непотребна. До поры до времени, пока Низверженный не заявит свои права на Орнор в полный голос. Тогда уж поднимут всех, кто приполз к Черному замку.