Астрид Шольте - Четыре мертвые королевы [litres]

Он все больше напоминал ту дамочку из поезда.

– Нет семьи, нет друзей, нет любви, – продолжила я.

– А у тебя все это есть?

– У меня есть воспоминания. У меня было счастливое детство. – Я сглотнула. – У меня были родные, которые обо мне заботились и оберегали меня.

А еще у меня был любимый человек. Макель. Во всяком случае, так я считала. Видно, он, как и родители, надолго в моей жизни не задержался.

– Были? – озадаченно переспросил Варин.

Я не могла обсуждать с ним прошлое. Как он поймет мою боль, когда сам ничего не чувствует?

– Лучше потерять, чем никогда не иметь.

– По-твоему, чтобы пережить темные времена, счастливых воспоминаний достаточно? – спросил он.

В моей жизни темные времена наступали часто. Иногда я сама их вызывала. Можно ли продержаться на одних воспоминаниях, зная, что никогда уже не будешь счастлив? Оставалось только надеяться.

Повисла пауза. Варин вытащил черный ящик и открыл крышку. Внутри было два отделения, и в каждом – сотни коммуникационных чипов. Я достала первый попавшийся и покрутила в руках. В центре чипа виднелось мутное пятно.

– Сюда будем записывать?

– Нет, не сюда. – Он выхватил чип у меня из рук и положил обратно в правое отделение ящика.

– Почему?

– Здесь уже кое-что хранится.

Он вынул чип из левого отделения и вставил в записывающее устройство.

– Что? Новый заказ?

– Нет.

Варин упорно смотрел на приборчик, не поднимая глаз. Хм-м. Он явно что-то скрывал. Обманывать эонийцы не обманывали, зато часто что-нибудь утаивали. Я схватила еще один чип с пятном.

– Значит, если я положу это на язык… – Я высунула язык, чтобы его подразнить.

Он дотронулся до моей руки и умоляюще посмотрел на меня.

– Пожалуйста, не надо.

– Почему? Что на них такое? – не унималась я, поднеся чип ко рту.

Он медленно покачал головой и глубоко вздохнул. Похоже, я его утомила.

– Обрывки воспоминаний.

– Твоих?

Это уже интересно. Раз его детство было небогато на события, что же он туда записал?

– Нет, – ответил он, поджав губы. – На работе мы часто делаем дубликаты чипов – на случай, если возникнут проблемы с доставкой. Те чипы, которые ты приняла, мы не копировали, – добавил он, предугадав мой вопрос. – Такие у нас были инструкции.

Учитывая содержимое чипов, это меня нисколько не удивило.

– Так значит, ты их украл? – И как я должна к этому относиться: с презрением или с восхищением?

Варин весь подобрался.

– Ничего я не крал. Эти чипы все равно бы уничтожили. К тому же на них не было никакой конфиденциальной информации.

Ну, этого уже не докажешь. Чтобы замести следы, ему достаточно было их проглотить.

– Для чего же ты их сохранил? – спросила я. Если на чипах не было никаких секретных сведений, что же в них ценного?

Немного помолчав, он ответил:

– Нам отведено не так много времени, чтобы познакомиться с миром. А он такой большой. – Он закрыл глаза. – Многие места я не увижу никогда.

Так вот чем он занимался в своей полупустой квартире: смотрел чужие воспоминания, чтобы познать вкус жизни, которой у него никогда не будет. Мне стало жалко его и очень грустно.

– Когда закончим, я сама кое-что для тебя запишу.

– Серьезно? – оживился он.

– Конечно.

У меня было полно счастливых воспоминаний из детства. Пусть хоть кто-то порадуется.

– Спасибо! – сказал он так, будто я пообещала осыпать его золотом.

– За дело, пока я не передумала.

Все эти разговоры о воспоминаниях вызвали в моей памяти кровавые сцены, которые я весь вечер пыталась задвинуть подальше.

Варин достал две пары круглых подушечек. Одну поставил передо мной, а вторую – перед собой. Машина тихо загудела, готовая к работе. Как торианке, мне сразу захотелось узнать, как она устроена. И само собой, сколько за нее можно выручить на аукционе. Варин откинул со лба прядь волос и приложил подушечки к вискам.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Я буду следить за записью, – пояснил он. – Чтобы ты меня не обманула.

Что ж, ему же хуже.

Он присел на корточки возле моего стула и, сосредоточенно покусывая губы, прикрепил вторую пару подушечек к моим вискам. По моему телу пробежал ток, и машина тут, похоже, была ни при чем. Я поймала на себе его взгляд, и у меня перехватило дыхание. Эти странные, прекрасные бледные глаза. Я посмотрела на его губы, а он – на мои. В его глазах что-то промелькнуло. Что-то похожее на вожделение.

Он поспешно выпрямился, и чары рассеялись.

– Сейчас я начну запись, – сказал он хрипловатым голосом.

– Отлично, я этого и жду, – промямлила я, краснея.

Он кивнул.

– Вспомни первое, что ты увидела, когда приняла чипы, а все остальное за тебя сделает устройство.

Вспоминать не хотелось. Зверское было зрелище. Кровавое. Невероятное.

– Готова? – спросил он.

Нет. Но деваться было некуда. По словам Варина, от этого заказа зависела его жизнь, и хотя в ней не было места чувствам, отнимать ее я была не вправе. Ему нужны были воспоминания, а мне – убежище.

– Да, – ответила я и зажмурилась.

В душе Коры бушевал ураган. Ее бросало то в жар, то в холод. Все болело. Голова… тело… сердце…

Ей хотелось забыться, заглушить эту боль. Она вообще не должна была ничего чувствовать. И все же чувствовала. Так остро, что, казалось, вот-вот сойдет с ума. « Я эонийка , – твердила она себе. – Холодная, рассудительная, собранная» . Но инспектор намеревался допросить всех обитателей дворца, и рано или поздно правда выплывет наружу.

Кора была эонийкой только по происхождению.

В отличие от других королев, она не провела детство в своем квадранте. Она выросла во дворце, потому что ее родная мать, предыдущая королева Эонии, не захотела с ней расставаться.

Эонийцы вовсе не такие черствые, как принято считать. Да, их с малых лет учат контролировать эмоции и подавлять желания, однако чувства им не чужды. Особенно самое сильное чувство. Любовь.

По словам матери, малышка Кора была само совершенство: темная шелковистая кожа, черный пушок на голове и теплые-теплые карие глаза. Ее невозможно было не любить.

Мать отдала ее кормилице, у которой недавно родился мертвый младенец. Кормилица согласилась растить девочку, как родную дочь, и прятать от чужих глаз, пока не настанет ее очередь взойти на престол. Обман удался. Все во дворце решили, что Кору отослали в приемную семью, как того и требовал закон.

Мать хотела стать для Коры примером. Она хотела, чтобы дочь наблюдала, как она правит народом, а потом пошла по ее стопам.