Мари Бреннан - Мемуары леди Трент: Тайна Лабиринта [litres]

Когда сей допрос подошел к концу, мне стало ужасно стыдно. Изумленная деловой хваткой Нур, я задумалась, в чем корень этого изумления, и осознала, что просто не ожидала от женщины глубины познаний и мастерства, сравнимых с мужскими. Одним словом, я недооценила ее. С таким же точно отношением я то и дело сталкивалась на протяжении всей своей научной карьеры, и вот, пожалуйте – сама подозреваю в некомпетентности женщину, знающую о человеческом организме несравненно больше, чем я. Бог мой, она закончила университет и имела ученую степень, тогда как я, несмотря на все свои научные свершения, похвастать тем же не могла. Несомненно, некомпетентные женщины-медики на свете бывают, однако хватает и докторов-мужчин, неспособных отличить сломанной кости от воспаления мозга, однако я, невзирая на ручательство Махиры, не смогла оценить Нур по справедливости.

Мне захотелось извиниться перед Нур… но ведь она не знала, что я о ней подумала, а если что-либо и поняла по моему поведению, лучше всего было загладить вину, проявив к ней должное доверие.

– По крайней мере, это не желтая лихорадка, – сказала я, когда она закончила расспросы. – Ею я уже переболела.

А также лихорадкой денге на Мелатанских островах и малярией, подхваченной в Пхетайонге, но ими можно заболеть и во второй раз. Правда, Пенсит снабдил нас джином и тоником для профилактики малярии, но полностью полагаться на это средство не стоило.

Нур наморщила лоб, легонько коснувшись пальцами края платка (очевидно, привычная поза, свидетельствовавшая о глубокой задумчивости).

– Где вы живете? – спросила она.

– В Квартале Сегулистов, в доме байтистской семьи, – ответила я.

– А где принимаете пищу?

– Обычно – в Доме Драконов… это поместье невдалеке от городских стен. Проснувшись, завтракаю дома, но обедаю всегда там, а зачастую там же и ужинаю.

Нур ненадолго задумалась и кивнула, словно подводя итог некоей мысленной беседы. Отвернувшись от меня, она окликнула Махиру, сидевшую в противоположном углу комнаты, дабы не мешать нам.

– Возможно ли оставить умм Якуб здесь на день-другой? – спросила Нур, когда Махира подошла к нам.

– Что?! – воскликнула я, вскинув голову. – Я вовсе не настолько больна!

Нур смерила меня серьезным взглядом.

– Я не думаю, что вы больны, – сказала она. – Я полагаю, вас отравили.

Опрокинь кто-либо мне на голову ведро ледяной воды, даже это не потрясло бы меня сильнее.

– Это… это невозможно.

– Откуда вам доставляют еду?

– С базара, – медленно проговорила я. – На базар посылают работника… по-моему, его зовут Маазир.

Нур помрачнела.

– Не хотелось бы обвинять этого человека без доказательств. Но если вы останетесь здесь, и ваше состояние улучшится…

Несмотря на жару и духоту, я похолодела с головы до пят.

– Но Том ест то же, что и я и, кажется, не чувствует недомогания… ну, разве что самую малость.

Однако Том обладал выносливостью быка. В Бульскево он был укушен виверной и перенес отравление как ни в чем не бывало.

– Господи милостивый… – выдохнула я.

– Ему тоже не следует есть пищу с базара, – сказала Нур.

Если это было правдой, если кто-то действительно подмешивал нам в пищу яд – с ведома Маазира или без, – то делали это с умом. Могли бы подсыпать чего-нибудь такого, что погубит нас обоих в течение часа, невзирая на всю выносливость Тома. Вместо этого нас предпочли оставить без сил постепенно – таким образом, чтоб это нетрудно было принять за болезнь. Ну, а со временем мы умрем, а может, им достаточно попросту помешать нашей работе… Так или иначе, у нас возникла возможность поймать злоумышленника – но лишь при условии, что мы его не спугнем.

– Я предупрежу Тома, – сказала я. – Если я незаметно принесу ему еды, он сможет поужинать ею вместо того, что принесет с базара Маазир. Который час?

Из-за ажурных решеток на окнах судить о времени суток было затруднительно. Конечно, регулярные призывы к молитве слышны в Куррате повсюду, однако они еще не успели встроиться в мои биологические часы, как у аманиан.

– Скоро начало вечерней молитвы, – ответила Махира.

– Тогда я должна поспешить.

Вечерняя молитва начиналась с закатом. Том, безусловно, торопился завершить аутопсию до сумерек, и, следовательно, еще не ужинал. Возможно, его выносливость и помогла бы ему пережить еще день без особого ущерба для здоровья, но не могла же я сознательно позволить ему есть отравленное, если имеется хоть малейший риск, что Нур не ошибается!

Я попыталась встать, но доктор положила мне руки на плечи, не позволяя встать с софы.

– Вы никуда не пойдете. В доме найдется, кому доставить по назначению и сообщение, и еду.

– Хватило же мне сил дойти сюда, – возразила я, еще раз попытавшись подняться, однако, чтоб удержать меня на месте, особых усилий не требовалось, и Нур, очевидно, понимала это не хуже, чем я.

– А что, если кто-нибудь подслушает ваше предостережение и решит прибегнуть к более жестким мерам? – сказала она.

– Тем больше у меня причин быть там, с Томом. Или вы предлагаете бросить его в опасности?

– Умм Якуб, – вмешалась Махира, прежде чем наш спор успел разгореться еще жарче, – я велю нашему повару приготовить для него корзину. Если он получит подарок из дворца шейха, отказ от ужина с базара никому не покажется странным. А предупредить его можно и позже, вдали от посторонних ушей.

Ослиное упрямство подзуживало настаивать на моем изначальном плане… однако нельзя было не признать, что предложение Махиры куда разумнее.

– Хорошо. Только я предпочла бы ночевать у себя, – сказала я.

Дабы убедиться, что состояние мое не ухудшается, Нур потребовала, чтоб я на некоторое время осталась лежать на софе. Вскоре после заката я наконец-то покинула дворец – с сопровождающими, с собственной корзиной, в которой хватило бы пищи не только на ужин, но и на завтрак, и даже на ленч, и со строгим наказом назавтра остаться дома, а в Дар аль-Таннанин – ни ногой.

Теперь предстояло самое трудное: найти уважительную причину для нашего с Томом отсутствия (впрочем, самым трудным было даже не это: я отроду не умела спокойно сидеть на месте, когда назревает беда). Размышляя над этим в одиночестве, за ужином, в своей комнате, я горько рассмеялась.

– Наверное, – сказала я тарелке вареного нута, – можно просто сказаться больными. Тогда отравитель решит, что добился своего.

При условии, что не задался целью довести сию драму до внезапного трагического конца…

Не успела я покончить с ужином, как ко мне постучалась Авива.

– Внизу ждет ваш брат, – сообщила она, заглянув в комнату.

– О, господи, – невольно выдохнула я, поднимаясь из-за стола. – Ну конечно, еще бы. Иду.