Сергей Малицкий - Достояние павших

Юайс спешился, подошел к берегу, прикидывая, стоит ли подниматься вверх по течению, лишние лиги никак не приблизили бы их к Приюту, да и не было вроде на Каменке брода вплоть до Белой Тени, но в это время Джор вскрикнул, а Пайсина, оглянувшись, заметила в отдалении отряд. До него было около трех лиг.

– Проклятье, – только и успел вымолвить Юайс. – Догнали!

– Песок! – спрыгнула с лошади Дина и закричала вытаращившему на нее глаза Бичу. – Песок собирай. Пустой мешок, суму, что угодно! Нужно ведро песка!

– И как же нам это поможет? – сдвинула брови Пайсина.

– Кажется, я знаю, – обрадовался Юайс. – Ты ведь именно так спаслась в море? Да?

– Не помню я ничего, – пробурчала Дина. – Песок готовьте. Времени мало.

– И веревку, – встала рядом с ней побледневшая Йора. – Только очень прочную, если не хотите меня потерять. И одеяло. Самое теплое. Глойна, – она посмотрела на девчонку, которая уже готовилась зареветь от страха, – все будет хорошо. У нас своих не бросают, не бойся.

Дина прикусила губу, опустилась на колени и положила руки на воду. И пока Гаота вместе с Пайсиной сначала перевязывали за пояс Йору, прихватывая веревку другим концом к седлу самой сильной лошади, так и стояла, пока буруны, бьющиеся под ее ладонями, не стали обращаться в лед.

– Ты тоже умеешь фокусы? – обрадовался было Бич, но тут же осекся, потому что на его глазах Каменка прихватывалась полосой льда до противоположного берега, и ее же волны, перехлестывая через ледяное сооружение, замерзали поверху, образуя плотину, и те потоки мутной воды, что не вмещались под ней, начали разбегаться по низкому берегу вправо и влево.

– Чего стоишь, дурак? – прошипела Дина, глядя на остолбеневшего Бича и слизывая текущую из носа кровь. – Сыпь песок. Мост скользкий! И быстро! Враг уже рядом!

Юайс перевел отряд за пару минут, но враг почувствовал неладное, только когда на этом берегу остался один наставник. Он подхватил на руки обмякшую, потерявшую сознание Дину и перенес ее по ледяному мосту на другую сторону, и выхватил меч, но навстречу мчавшимся к переправе воинам Черного Круга выскочила маленькая Йора и, подпрыгнув, обратилась в тяжелый камень, который рухнул на мост и обратил его в глыбы уплывающего в Чид летнего льда. Юайс тут же стеганул лошадь, и она выволокла из воды разевающую рот и кашляющую голую Йору. Пайсина тут же бросилась к ней с одеялом.

– Нахлебалась, – согнулась Йора над травой в приступе рвоты. – И веревка лопнула. Хорошо, что я в руках ее держала. Все бы ничего, но так одежды не напасешься. Где мой меч!

– Здесь! – отозвался Джор.

– Настоящий камень, – восхищенно пробормотал Бич. – Не полотно какое-нибудь. И как ты выжила в лесу, я, кажется, тоже теперь знаю. Как это – быть камнем?

– Никак, – стуча зубами, прижалась к Пайсине Йора. – Деревом лучше. Камнем неделю побудешь, чувствуешь себя потом круглой дурой.

– А если камень не круглый? – усомнился Бич.

– Я сейчас тебя заморожу, дурак! – тряхнула головой, открыла глаза и размазала по лицу кровь Дина. – Поехали отсюда.

Врагам не хватило всего лишь пары сотен шагов. Они остановились, глядя на размахивающего самострелом Джора, затем светловолосая женщина махнула рукой на север, отряд повернул и погнал лошадей вдоль правого берега Каменки к началу Рэмхайнского хребта.

– Переправы там нет, в лучшем случае они доберутся до водопада, но нам следует поторопиться, – сказал Юайс. – Сегодня обойдемся без привала.

Они добрались до Белой Тени к вечеру. Небо уже темнело, и Гаота думала, что уже завтра утром она будет дома, будет гладить кота, узнает, наконец, что стало с Тисом, и жив ли Тид. И что будет с нею в следующем году.

На берегу Каменки горели костры, а над полуобрушенными быками был устроен дощатый мост. В сумраке угадывалась наполовину расчищенное основание внешней стены, стучали топоры и кирки.

– Отлично, – появился из темноты Синай. – Вы еще и с лошадьми. А мне они как раз и нужны. Хорошие, смотрю. Камень не на чем возить. Как у вас? Без потерь?

– Без потерь, – кивнул Юайс. – Кто успел вернуться?

– Деора и Роут своих привели позавчера, так что я знаю, что творится в Диком лесу, – ответил Синай. – Волновались за вас. Святые угодники! Вы спасли девчонку?

– Меня Глойной зовут, – строго шмыгнула носом девочка.

– А меня Синаем, – поклонился ей Синай. – И я тебе очень рад.

– Как остальные? – спросил Юайс.

– Пока больше никто не вернулся, – вздохнул Синай. – Но есть печальная новость. Спрай, который ушел с Граном, погиб. Подробности пока неизвестны.

– Отряд Черного Круга, в котором больше трех десятков воинов, из них четыре колдуна, отстал от нас у слияния Каменки и Чида, – сказал Юайс.

– Пусть только попробуют сунуться, – засмеялся Синай. – У меня тут больше полусотни слайбов-каменщиков, которые не только каменщики, и полтора десятка отличных снокских лучников.

– А что с магией? – спросил Юайс. – Есть кому противостоять? Опять твой приятель Тайс здесь?

– Тайс ушел в Дрохайт, – вздохнул Синай. – Давно просился, хочет отдохнуть на старости лет, да и мало кто кроме него сгодится туда. Ийле пришлось заменить. Но в Приют она не пойдет, сначала должна пристроить куда-нибудь мать. А там как сложится.

– Ее сестра была с нами, – кивнул Юайс. – Она помогла нам. Очень.

– Я не сомневался, что так будет, – сказал Синай и посмотрел на Гаоту, которая стояла рядом, вытаращив глаза. – Пока что я буду за Тайса, так что, ты, дорогая моя, и твои подружки теперь моя главная головная боль. Относитесь ко мне с уважением, прошу вас.

– А как же Брайдем? – не поняла Гаота.

– Он еще не вернулся, – вздохнул Синай. – Да, и у меня еще одна просьба. Не нужно переименовывать вашего кота. Пусть остается Брайдиком.

Тис не знал, сколько прошло времени. Он пришел в себя на нижнем ярусе. Тис понял это не сразу, какое-то время он просто лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к самому себе и пытаясь отыскать сжигающую его боль. Неужели она закончилась? Вряд ли. Такое уже случалось, порой она словно играла с ним, отпускала свою жертву и приглядывала за ней издали, чтобы прикусить с новой силой через секунду. Так и в этот раз. Боль не исчезла. Просто отступила на шаг или обратилась в ледяную коросту, и он боялся шевельнуться, чтобы не прикоснуться к ней. Он отдыхал. Радовался запаху пыли, твердости камня под спиной и даже холоду, который понемногу начинал заползать в его истерзанное тело. Может быть, так и нужно было? Замерзнуть, и забыть, что такое боль? Когда он обжигался у костра или у горна, или случайно прихватывал в кузнице раскаленные щипцы, забыв о тряпице, мама всегда прикладывала к ожогу лед. Если дело было летом, наколдовывала ледышку на ладони. Сначала – облегчение, потом – лечение, – говорила она. Может быть, ему следовало пойти к сторожевой башне и встать под холодные струи Белого водопада? Почему он этого не сделал раньше?