Сергей Малицкий - Достояние павших

– Когда трогал нож?

– Давно, – надул губы маленький Тис. – Когда староста приходил с сыном. Он хвастался своим ножом, а я показал… наш.

– Я же говорил, не высовываться из кузни, – покачал головой отец. – В поселке никто не должен был знать, что у нас есть сын.

– Я ему сказал, что я твой племянник, – признался Тис. – И староста меня не видел. Племянник – это же не сын? Но он дал честное слово, что никому не расскажет. А то я с ним не буду больше играть…

– Да, ты не будешь с ним больше играть, – вздохнул отец и посмотрел на подошедшую мать, которая протягивала ему сверток. – Две недели. Быстро они добрались.

– Когда-то это должно было случиться, – ответила она отцу.

Он вздрогнул. Теперь Тис отчетливо вспомнил, что его отец вздрогнул. Нет, об этом еще нужно было подумать, вспомнить что-то еще, он помнил многое, не все со словами, но картинами, пожалуй, где-то со своих лет двух, а обрывочно и еще раньше, но в тот момент его отец вздрогнул впервые. Не из-за десяти идущих со сторона горящего поселка и еще двух десятков поднимающихся от берега, к ним уже можно было привыкнуть, они шли медленно, наверное, чтобы подойти к кузнице одновременно. Отец Тиса вздрогнул из-за того, что мать Тиса ответила ему. Они же никогда не разговаривали. Разговаривали с Тисом, говорили что-то вслух, бормотали себе под нос, но никогда друг с другом. Точнее – отец Тиса бормотал что-то себе под нос, говорил иногда вслух, беседовал с Тисом, но мать – никогда. Она говорила только с Тисом. Было отчего вздрогнуть.

Отец Тиса взял нож в руки, сбросил с плеч котто, задрал рукав на левой руке и стал что-то делать там с ножом. Мать Тиса присела перед сыном, поймала его лицо в ладони, не дала ему смотреть на то, что делал отец. Прошептала чуть слышно:

– Не нужно было этого делать. Я рассчитывала, что у меня есть несколько лет. Жаль. Теперь тебе будет нелегко.

– Что нелегко? – хрипло спросил Тис, думая, что легко ему никогда и не было.

– Все, – вздохнула она, улыбнулась, хотя слезы уже катились из ее глаз, и повесила ему на плечо тяжелую сумку, которая, кажется, была у нее готова во всякий миг. – Здесь еда на первое время и еще кое-что. Я очень хочу, чтобы ты был жив и здоров.

– Вот, – рядом присел побледневший отец и, перемотав почему-то влажной тряпицей сверток, тоже засунул его в сумку. – Спрячь так, как не прятал ничего и никогда. Если не будет другого ножа, грызи зубами то, что нужно отрезать, но этот нож не разворачивай. То, что я рассказывал, не было сказкой.

– Ничего не было сказкой, – кивнула мать. – У нас осталось несколько минут. Ты все знаешь, даже то, чего пока не осознаешь. В твоей сумке в кисете собраны ключи к мудрости, откроешь их один за другим. В любом порядке, но не сразу, а когда подрастешь и станешь сильным. Повесишь этот кисет на грудь, чтобы не потерять, и будешь носить, пока он не опустеет, и по мне так он важнее любого ножа. Но это все потом. Сейчас запомни самое главное. Когда все закончится, возьми одеяло, если оно найдется, и иди к воде. Пройди к пристани, выбери лодку помельче с коротким веслом, сядь в нее и оттолкнись от берега. Греби вниз по течению, но лишь до темноты. Потом можешь поспать. Лучше лежи в лодке до следующего полудня. Потом смотри на правый берег. Ближе к вечеру должен разглядеть поваленный кедр. Его корни в воде, а ствол лежит на склоне гранитного холма. Там – греби к берегу, лодку не оставляй, оттолкни ее. Выбирайся к верхушке холма, там найдешь узкую тропку. Иди по ней. Так, как я учила. На шаг в сторону. Понимаешь?

– На шаг в сторону, – прошептал Тис. Это он помнил хорошо, почти так же хорошо, как и то, как укрываться пеленой.

– Мэтт, они уже близко, – подал голос отец и звякнул чем-то.

«Мечи, – понял Тис. – Те, что я помогал ковать отцу. Но их же еще шлифовать и шлифовать! Рукояти вот только насадили! В двух кузницах занимались, эта третья…»

– Пройдешь четыре лиги и, если не столкнешься с ним на тропе, дойдешь до его дома.

– До чьего дома? – спросил Тис.

– До дома Дилиса, – прошептала мать. – Он приютит тебя. Он мой бывший наставник. Скажи, что ты от Мэтт. И скажи, что Мэтт – всё.

– Всё? – не понял Тис.

– Всё, – кивнула мать, на мгновение стиснула ладонями лицо сына, поцеловала его, вымазав собственными слезами, и выпрямилась, подхватив из рук отца длинный и узкий меч. – Тис, я очень хочу, чтобы ты был жив и здоров. Эх, мне бы свой клинок…

– Алаин забрала его, – пробурчал отец, прижав кроху сына к собственному колену.

– Будь она проклята, – равнодушно проговорила мать.

– Будет, – ответил отец и сказал что-то совсем уже почти неслышное, после чего добавил со вздохом. – Тис, укрывайся. И не сбрасывай пелену, чего бы тебе это ни стоило.

– Какой пеленой мне укрыться? – спросил Тис.

– Вот, – показала мать на впадину в мерзлой земле, черную проплешину на фоне прошлогодней травы, след валуна, который отец выковырнул и укатил в воду в первый же день на Бейнской заветри. – Будь больше своих желаний, Тис. Это сохранит тебе жизнь. Если что-то случится с Дилисом, ищи Гантанаса.

– Кто он такой? – спросил Тис.

– Родной человек, – прошептала мать, взглянула на сдвинувшего брови отца и добавила. – Он поможет тебе. Я очень хочу, чтобы ты был жив и здоров.

– Где… – хотел спросить Тис, но мать уже взметнула над головой меч и прошипела едва слышно:

– Быстро!

Когда он сбросил пелену, возле кузницы уже никого не было. Не было и самой кузницы. Нет, она еще пылала, но уже обрушилась внутрь, и от пожарища пахло паленым. На раскаленных углях обгорала чья-то плоть, и ее было очень много, слишком много для отца и матери Тиса, для Глика и Мэтт. Тот же запах доносился и со стороны сожженного домика. И со стороны поселка. Чувствуя уже привычный звон в голове и сухость, которую его отец прозывал чем-то вроде похмелья, так всегда бывало даже после недолгой пелены, с трудом сдерживая рвоту, Тис шагнул к началу склона, посмотрел на реку и не увидел ладьи врагов. Мгновение он думал о том, что не знает, вниз или вверх по течению она ушла, но затем решил, что вряд ли это важно. Почти сразу он почувствовал холод, вспомнил про одеяло, которое взять было негде, обернулся, потянул на себя котто и понял, что на плече оно рассечено до подкладки, но не глубже. Не было не только раны, но и синяка. Тис закрыл глаза и с некоторым напряжением, но вспомнил – да, так и было. Три человека стояли над порубленными телами – два мужчины и одна женщина с перевязанным плечом, и она кричала:

– Где он, раздери меня демон, где?

– Раздерет ведь, не кликай, – смеялся тот из ее спутников, что был ниже ростом, хотя вряд ли мог прослыть коротышкой. Второй, возвышающийся над ним на голову, стоял молча, скрестив руки на груди.