Франсуа Плас - Узник Двенадцати провинций

– Ты умеешь читать на латыни?

Стук песта смолк. Надо же! Эти медведи не всегда спят? Дылда Игнас смотрел на меня глазами филина, разбуженного средь бела дня. Я ничего не ответил. Он подошел ближе. Мне мешал его громоздкий остов, но я упорно водил по строчкам кончиком пальца с прилежанием ученика Гиппократа. Он наклонился через мое плечо, накрыв меня своей тенью. Я захлопнул книгу и сказал, глядя ему прямо в глаза:

– Разумеется. Это, я думаю, основа основ.

Долго ждать случая проявить себя мне не пришлось. Нас разбудили среди ночи. Что-то случилось в кузнечном цеху. Закутанный в плащ Кожаный Нос бежал впереди, высоко вскидывая ноги, Игнас нес фонарь, а я, зевая, поспешал следом. Даер пребывал на диво в хорошем настроении: высунув голову из кармана, он принюхивался к ночному воздуху с довольным видом буржуа, выглянувшего на балкон.

Кузнечный цех был далеко, по другую сторону порта. Жара там стояла – просто адское пекло. Расплывчатые силуэты двигались вокруг огненных потоков. Кожаный Нос увлек нас к группе из десятка рабочих, суетившихся возле двух тел, придавленных бронзовой отливкой. Он оценил ситуацию с первого взгляда. Одному уже ничем нельзя было помочь, он принял на себя основную тяжесть и распространял ужасающий запах горелого мяса. Второй, чья нога была зажата под этим телом, был жив, но без сознания. Рабочие запустили таль с мокрыми веревками, чтобы приподнять еще дымящуюся массу металла.

Кожаный Нос пощупал пульс раненого. Его нога была лишь наполовину придавлена телом товарища. Таль мало-помалу делала свое дело, нескольких сантиметров хватило, чтобы освободить ее полностью. Открытых ран не было. Нога посинела от середины бедра до щиколотки, на колене вздулась огромная опухоль.

Раненого уложили на носилки. Кожаный Нос выбрал двоих рабочих и велел им помочь нам перенести его в лазарет.

Едва войдя в «аптеку», Кожаный Нос сбросил плащ и распорядился положить пострадавшего на большой стол. Он потянул на себя створки стенного шкафа, и тот раскрылся, обнаружив в сумраке своего деревянного чрева ряд таких инструментов, что дрогнуло бы и самое крепкое сердце: там были пилы, ножи, крючья, ланцеты, всевозможные щипцы, расширители и зажимы, полный арсенал для резки жил и кройки плоти. Надев большой передник с пятнами засохшей крови, он принялся точить лезвие большого тесака. Игнас тем временем, крепко связав жертву на столе, готовил корпию и поддерживал огонь под котлом, в котором кипятилась вода. В движениях обоих, отлаженных, как балет убийц, было что-то от бойни, живодерни и высокой кулинарии. Кожаный Нос велел мне наложить жгут на бедро; в руке он уже держал зловеще поблескивающее, остро заточенное лезвие. И тут я вставил слово:

– Если позволите, господин доктор, я бы попробовал другое лечение. Его ногу можно спасти.

Я ощупал ее сверху донизу, но перелома не нашел.

– Вздод! Она уже бзя чеддая. Амбудация – ужаздое сдедство, до едидстведдо действеддое, поведьте бде: сдазу пдидосит облегчедие! Сботдите и учитесь, бой додогой, копите здадия!

– Я могу вылечить его иначе. Прошу вас, дайте мне всего неделю.

– Вылечить, говодите? А я что делаю? Вы здаете, что такое гангдена? Дет, кодечдо же дет. Эта сдашдая болездь божет удести пациедта за пару ддей. Убавьте.

– Пять дней.

– Убавьте, говодю.

– Четыре.

Кожаный Нос поднял лорнет, чтобы рассмотреть меня внимательнее. Он не привык, чтобы оспаривали его приказы. Раненый пришел в себя; рот его был заткнут кляпом, и он только вращал обезумевшими от страха глазами. Я понял, что в круговой желобок по краю деревянной столешницы потекут его кровь и прочие телесные жидкости.

– Игды со бдой затеяли? Отличдо. Даю ваб тди ддя. Тди, бой додогой. Если потерпите деудачу, я отдежу бам палец. Это даучит бас послушадию.

– Согласен!

Стоя по другую сторону стола, Игнас прислушивался к нашему разговору восхищенно и недоверчиво. Услышав угрозу, он раздвинул губы, обнажив роскошные десны и огромные желтые зубы в широкой лошадиной ухмылке.

– Спасибо, господин доктор. Вам не придется об этом пожалеть.

Кожаный Нос вышел, громко хлопнув дверью. Недолго думая я бросился к полкам с лекарствами и, обнюхав несколько бутылочек, выбрал масло арники. Старый Браз всегда превозносил целебные свойства этого горного цветка. Из корпии я приготовил компрессы. Игнас, низко нагнув голову, убирал инструменты с видом голодного пса, у которого отобрали косточку. Я начал тихонько массировать ногу, чтобы арника проникла под кожу. У раненого был жар, но сердце его билось ровно. Мне удалось успокоить его, и он уснул. Утром Игнас помог мне перенести его в палату.

Я не отходил от его постели три дня.

Кожаный Нос не сомневался в моей неудаче. Однако, убедившись, что необходимости в ампутации больше нет, он признал себя побежденным и позволил мне лечить раненого на свое усмотрение. Долгими манипуляциями я сумел поставить на место поврежденные связки и вправить вывихнутое колено. Я очень точно чувствовал, куда приложить пальцы, как повернуть коленную чашечку, выпрямить ногу и зафиксировать ее. Затем оставалось только ждать.

Мой пациент – звали его Матиас – был крепким парнем. Поэтому меньше чем через месяц он встал на ноги. Конечно, еще некоторое время он будет припадать на больную ногу, и, скорее всего, хромота останется на всю жизнь, но как-никак ногу его я спас. У меня было немало случаев побеседовать с ним, но перед уходом ему загорелось меня отблагодарить. Я поднял руку, протестуя.

– Я, прямо скажем, сильно рисковал. Кожаный Нос хотел оттяпать тебе ногу, но у него были свои резоны.

– Приятно все-таки ходить на своих двоих. Он любит крутые меры: попадешь к нему в руки целым, а каким выйдешь – сам не знаешь.

– Да, я это видел. Больные его боятся.

– Точно. Но он их – еще больше.

– Как это – еще больше?

– Я говорю, он сам их, больных, боится.

– Это Кожаный-то Нос? Не может быть. Он ни перед чем не спасует. Ни перед чем и ни перед кем.

– Разве ты не знаешь, что с ним случилось? Этот его шрам на лице…

– …?

– Ты не знаешь? Все очень просто: он слишком низко наклонился к пациенту, которому ампутировал руку.

– Ну?

– Ну, до этого у Кожаного Носа был нос, как у тебя и у меня, как у всех людей. Но когда пила дошла до кости, бедняга обезумел от боли и откусил ему нос.

– Напрочь?

– Напрочь. Разом. Заметь, он неплохой малый, Кожаный Нос. Может показаться, что ему плевать на больных, но это не так. Он держит дистанцию – нюанс. К тому же он отличный хирург. Знаешь, обожженным рано или поздно ампутации не избежать, иначе начинается гангрена, и они гниют заживо. А в этом деле он дока. Конечно, по большей части они так и остывают на столе, но кое-кого он все же спас. Ты прогуляйся в порт, там больше всего калек. Они обслуживают корабли. Ведь даже без руки или ноги можно драить и смолить. Да, от ожогов здесь мрут как мухи: в кузнечном цеху то и дело случаются аварии. От ожогов да еще от легочных болезней. Выхаркивают легкие по кусочкам: жара-то душит, дым разъедает, и еще много чего.