Екатерина Соболь - Сердце бури

Странник перевел взгляд на Генри, потом на Свана и кивнул, – не сразу, но кивнул и сделал шаг назад.

– Эй, – Генри шумно вытер нос рукавом и повернул голову Хью, чтобы тот смотрел на него. – Эй, Хью. Помнишь, как вам со Сваном Барс явился? А кто видит Барса, тот становится героем, и ты стал, ты стал, ты победил. Я знаю, как это было трудно. Поверь, я знаю.

Он сам не понимал, что бормочет, ему было так грустно, словно они никогда и не были врагами, и какая-то часть его самого сейчас умирала вместе с Хью. Хью смотрел на него, вглядывался в его лицо так, будто хотел запомнить его, хотя это уже не имело никакого смысла.

– Эй, – Генри разрыдался так, что слезы западали Хью на лицо часто, как дождь. – А помнишь костер, и я ел мясо, а ты вышел из леса, и я в тебя не выстрелил, и ты сел рядом. Была осень, как сейчас, и мы сидели у костра.

Эти слова что-то задели в памяти Хью – его угасающий взгляд вдруг стал почти осмысленным.

– Ты не выстрелил, – пробормотал Хью, еле различимо, но внятно, и в его глазах появилось то, чего Генри никогда в них не видел: радость и спокойствие.

– Нет, – выдохнул Генри, губы пытались улыбнуться, но дрожали так, что не получалось. – Не выстрелил.

Хью слабо кивнул, как будто это все, что он хотел знать о жизни. Его взгляд остановился на лице Генри и больше не сдвинулся.

– Время смерти: десять четырнадцать, – негромко сказал Странник.

Генри перевел взгляд на часы. Стрелки расплывались, но он все равно кое-как разглядел: Странник прав. Генри казалось, что прошло так много времени с тех пор, как он вышел в этот сад, но время, как он уже не раз убедился, – вещь относительная.

Он уперся головой в неподвижную грудь Хью и разревелся в голос. От печали, от усталости, от того, что он выжил, а Хью – нет, от того, что какая-то часть его жизни заканчивалась прямо здесь, чтобы никогда больше не вернуться.

Когда в глазах немного прояснилось, он увидел, что земля вокруг головы Хью, в которую он упирался обеими руками, обуглилась и почернела. Генри подался назад, сел на колени и посмотрел на свои руки. По-прежнему обжигают.

– Эй, – тихо позвал он. – Эй, ты там?

«Нет, чаю отошел выпить! Конечно там, идиот, где мне еще быть?» – вот что он ожидал услышать, но внутри было абсолютно тихо.

– Я думаю, он умер, – негромко сказал Странник, глядя на него сверху вниз. – Ты по-прежнему обжигаешь, такова уж твоя природа: в тебе оставалась всего капля жизни, но огонь был и в ней. Впрочем, огонь как существо тебя покинул. Не знаю уж, вырастет ли он в тебе снова, когда ты окрепнешь, или ты просто будешь обжигать, но больше не услышишь его голоса. У нас примеров еще не было, так что не могу ответить на твой вопрос.

Генри кое-как поднялся, хотя ноги слушались плохо, как у новорожденного лосенка. Огонь спас его, спас их всех и стал частью всего, и теперь Генри обязан был это сделать.

– Спасибо, – прохрипел он, глядя вокруг. Он прокашлялся, голос чуть окреп, и тогда он крикнул во весь голос: – Спасибо! Эй! Ты нас спас! Ты меня слышишь?

Генри повернулся вокруг своей оси, но, конечно, никто не ответил. Ветер подхватил сухие листья и бросил их ему в лицо, он отмахнулся, но один лист – алый, разлапистый – накрепко прилип к мокрой щеке. Генри долго держал его в руке, а потом спрятал в карман.

– Ну все, все, хватит реветь, – проворчал Эдвард, грубовато постучав его по плечу. – Эй. Успокойся. Все хорошо. И ты тоже прекращай. – Он потрепал Свана по спине. – Хотя нет, ты можешь еще поплакать. Брата, наверное, грустно потерять, какой бы он ни был.

Это навело Генри на мысль, и он повернулся к Эдварду:

– Зачем ты это сделал?

Эдвард дернул плечами, засунув руки глубоко в карманы.

– Ты какой-то не такой, как все. А у меня друзей никогда не было. Ну, таких, настоящих. Не тех, которые во всем с тобой соглашаются, а чуть что – сразу подставляют, если это поможет перед королем выслужиться. Вот мне и захотелось сделать что-нибудь такое…

– Героическое? – подсказал Генри, натягивая перчатки, и лицо Эдварда просветлело.

– Точно!

Генри вопросительно посмотрел на Джетта.

– Не знаю, кто ты такой, и ты меня, если честно, пугаешь аж до мурашек, – неловко сказал Джетт. – Но я как-то не привык, чтобы кто-нибудь считал меня хорошим парнем, а ты считал, я по глазам видел. Несмотря на мои…

– Преступные наклонности, – закончил Эдвард, и Джетт хмуро глянул на него. – Ладно, да получишь ты свои десять монет! Только, пожалуйста, я серьезно прошу: когда придем в королевский дворец, ничего не тащи. Отец и так считает меня полным придурком, а если узнает, что я вожу дружбу с вором, вообще из дома выгонит и оставит престол Карлу.

Джетт серьезно кивнул, а Генри еле слышно хмыкнул, жалея, что некому больше оценить шутку про Карла: Агата отошла в сторону и что-то разглядывала под корнями клена. Генри подошел к ней, но, увидев, на что она смотрит, забыл, что хотел сказать.

Между тонких, плотно прижатых друг к другу корней клена протискивался скриплер. Он раздвигал корни всеми ветками, кряхтя и ерзая, и наконец упал на землю. Потом пенек поднялся, огляделся, не обращая внимания на людей, и издал такой пронзительный, мощный скрип, как будто вековая сосна падает под натиском бури. На пару секунд воцарилась тишина, а потом из-под всех кленов полезли скриплеры. Они выбирались на землю, озирались, издавали высокие звуки, вроде тех, что издает на ветру оконная створка, и мчались в дом, переваливаясь на своих спутанных корнях.

– Они существуют, – выдохнул Эдвард, и Генри улыбнулся краем рта.

– Это я их позвал, – бодро сказал Странник, появляясь у Генри за плечом. – Сказал, что нашел им новый дом всех вещей. По-моему, они в восторге: ты гляди, как забегали! А что: дворец прекрасный, все деревянное, как они любят. Да и вообще, тут целая деревня для жизни обустроена, а людей сюда все равно не пустишь. Легенды не врут, тут любое яблочко укусишь – и смерть на месте, а эти ребята только печенье трескают и чай пьют. Хоть барахло свое наконец-то уберут из моего дома. – Он усмехнулся, глядя на разбегающихся скриплеров. – Буду скучать по ним.

– Можно его здесь похоронить? – глухо спросил Сван. Его широкая ладонь лежала на лице Хью, закрывая его глаза. – Он не очень любил Хейверхилл, всегда хотел оттуда сбежать.

Генри кивнул и посмотрел на остальных. Те любовались на скриплеров, глуповато открыв рты, а Генри не мог отвести взгляд от ожогов у Джетта на руке и у Эдварда на шее. К счастью, обожженную лодыжку Агаты под длинным платьем было незаметно.

– Не желаешь ли приложить к ним по кошке? – учтиво спросил Странник.

– Да, пожалуйста, – сказал Генри.

Все переглянулись, но, видимо, решили, что его привычка разговаривать с самим собой – не худшее из того, что они сегодня наблюдали. А Странник тем временем исчез и вернулся с охапкой мяукающих кошек, которые так и норовили выбраться из его объятий и соскочить на землю. Он взял одну за шкирку и уронил на руки Эдварду – тот вздрогнул и инстинктивно поймал. Двух оставшихся кошек Странник посадил на плечи Джетта и Агаты. Все были увлечены скриплерами и, кажется, не заметили, что кошки появились прямо из воздуха.