Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

А потом открылась правая часть триптиха.

Мангиане стояли на пустынной земле с наметами пепла и сажи, робко взглядывая на непривычное им солнце, крошечное и белое. Но уже пробивались первые ростки, и на лицах, прикрытых ладонями от света, распускались неуверенные улыбки.

Вздыхая, я украдкой посмотрел на Туку – цверг просто прилип к окошку и глядел с благоговением. Когда грузовик миновал триптих, Тука с неохотой оторвался и сказал мне:

– Моя видеть – предки походить на хомо. Очень-очень.

– А раньше ты видел такие изображения? – поинтересовался Эдик.

– Моя видеть такой в святилище, – ответил цверг.

Я подумал, что Тука и его однопланетники потому и не воюют с людьми, что мы напоминаем их предков.

– Ты тоже похож на них, – сказал я.

– Я лохматый, как зверь, – серьезно ответил цверг, – они голые, как вы.

– А тебе известно, Тука, что у хомо есть такая болезнь – гипертрихоз? – медленно проговорил Лахин. – Хворь эта очень редкая, но иногда люди ею болеют – и все их тело покрывается шерстью.

Цверг был потрясен.

– Правда?! – выдохнул он.

– Правда, Тука, – сказал я и показал Эдику большой палец – молодец! Повысил самооценку аборигену.

Грузовик, между тем, выехал на круглую площадь, окаймленную все теми же круглыми домами, только слепившимися боками, как пельмени в пачке. Четыре прохода вели на площадь, по осям восток-запад и север-юг.

На площади горели два или три обычных фонаря на стойках, и даже встречающие вышли – двое с автоматами. «Урал» затормозил и остановился.

– Поезд дальше не идет, – пробурчал Кузьмич, – выходим.

Опять у Бунши настроение испортилось. Так бывает, когда стремишься к чему-то, добиваешься, а когда достигаешь желаемого, испытываешь разочарование и досаду – а стоило ли столько сил и времени тратить на ерунду?

– Стой, – придержал меня Кузьмич, – без оружия не выходить.

Он открыл ящик, лежавший в проходе, и достал оттуда новенький «калаш».

– Держи!

Я проверил, заряжен ли, и поставил автомат на предохранитель. Откуда узнал, как это делается? А я почем знаю? Руки, видать, помнили, что да как…

Когда мы вышли на площадь, встречающие вразвалочку приблизились.

– Здоров, Кузьмич! – воскликнул огромный человечище с бородой лопатой, шея – шире головы. – И ты к нам?

– Не все ж тебе одному хабар грести! – парировал Бунша.

Огромный гулко загоготал и с размаху шлепнул своей пятерней о бригадирскую ладонь.

– Гляди, Кузьмич, – вот с того краю дома проверены, двери мы уже навесили, осталось только свет провести. Генератор захватили хоть?

– Обязательно. Ты лучше скажи, Коротышка, где вы сейчас шаритесь, чтобы на ваши морды не натыкаться.

Коротышка хохотнул и обвел рукой западную часть площади.

– Мы вон в тех кварталах роемся, а вы можете на востоке искать. Или, если хотите, на севере.

– С востока тогда начнем. Ну, что здесь окон нет, я уже понял. А двери? Они что тут, вообще не закрывались?

– Да не-е… Были тут двери. Такие мембраны полупрозрачные. Я так понял, они то стягивались, то лопались, когда пропускали хозяина или гостя. Так когда это было-то! Кое-где еще попадаются ошметки, вы их собирайте – научники все еще надеются понять, как эти перепонки работали. А мы однажды даже целую нашли!

– Да ну, целую…

– Я тебе говорю! – с силой сказал Коротышка. – Только посередке дыра такая была, овальная. Ну, мы ее сфотали, а через секунду она рассыпалась в пыль! Да, а фотик взяли?

– Взяли, взяли…

– Ну, тогда заселяйтесь!

– Вот спасибо! – сказал Бунша, напуская яду в голос.

И пошли мы заселяться. Все были взбудоражены и постоянно вертели головами, словно хищников высматривали. Кузьмич каждому по «сто третьему» выдал, так что мы шли, как взвод автоматчиков.

Дом, вернее, бункер, который мы выбрали для проживания, стоял с краю восточного прохода. Обычный для мангиан треугольный проем был грубо разломан в обычный квадрат и укреплен каркасом из уголков. На каркас навесили металлическую дверь с крепкими засовами и амбразурой. Дот.

– Тука! Саня! Пробегите доверху, проверьте, не забежал ли кто.

– Понял, – сказал я и махнул рукой цвергу: пошли, мол.

Тука заробел сперва – все ж таки жилище достославных предков, почти полубогов! – но справился с собой.

«Калаш» ему не полагался, но цверг мастерски владел своей духовой трубкой – с двадцати метров мог попасть в глаз упырю, а стрелки, выточенные из пустотелых шипов дерева вилофит, несли такую порцию яда, что хоть на слона ходи.

Посвечивая фонарем, я вошел в бункер. Планировка простейшая – одна или две комнаты с одной стороны, пандус наверх – с другой. Почему пандус – понятно, даже за тысячу лет ступени стешутся до основания, а за десять тысяч?

В обоих помещениях было совершенно пусто. Поднявшись на второй этаж, мы с Тукой оказались в общем зале, где ничего не было, кроме кучи пыли.

– Посвети, – сказал я Туке, передавая фонарь, и опустился на колено.

Не решаясь дотрагиваться до пыли руками, я разгреб кучу прикладом. Звякнули осколки.

Они были увесисты, видом напоминая красный воск. Осколки легко складывались, как паззлы, образуя цилиндр с толстыми стенками, на которых были выдавлены странные, замысловатые узоры. Странные потому, что не были симметричны.

Ваза, что ли? Или сосуд какой? Ладно, пригодится в хозяйстве…

– Его можно… – Тука несколько раз сцепил и расцепил пальцы.

– Собрать? Склеить?

– Так! Моя знает – склеить в воде.

– Ладно, попробуем. Пошли.

Больше мы, правда, ничего не нашли и, слава богу, никого.

О чем и доложили Кузьмичу. Тот был оживлен, бегал повсюду и наводил суету.

Тарахтел дизель-генератор «Ямаха», запитанной от него дрелью Полторашка сверлил стены. Димон вколачивал в дырки гвозди, а Лысый крепил к ним провода, растаскивая те по комнатам. Следом шел Эдик, «подрабатывая» электриком, – он подключал патроны и вкручивал в них лампочки.

Меня Бунша сразу поставил дежурным на кухню, а Туку с Катоо задействовал для надувания матрацев и разносу сей мебели по «спальням».

В общем, день приезда со всеми сопутствующими.

Никаких кулинарных изысков я даже не собирался скармливать голодному люду. Едва наши цверги освободились, я их припахал – Тука с Катоо собирали куски отмерших моховищ, а я сообразил костер, куда и закатил махи с бротами – этого добра мы набрали целые мешки.

Катоо по-нашему говорил хуже, чем Тука, и он передал через него, что видел следы кое-каких зверюшек, чьи зажаренные тушки станут приятным дополнением нашего стола.

Я испытывал сильные сомнения насчет вкусняшек в ТБ, но благословил Катоо на охотничьи подвиги.

Костер я разжег умеючи, а когда тот стал прогорать, закатил в угли махи с бротами. К огню приблизился один из соседей, с погонялом Косарь – длинный как жердь субъект с бегающими глазками, с пухлыми губками, которые то и дело сминались в улыбочку. Неприятный тип.