Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

Мия рухнула на колени, волосы прилипли к расцарапанному лицу, в голове стучало.

– Где ты этому научилась? – ошарашенно спросила Личинка.

Девушка опустила голову, перед глазами все расплывалось.

– …Ворона? – позвала Леона.

– … Мия? ..

– … Мия! ..

Кровь на руках и в глазах, на языке привкус горького лекарства, которого она никогда не принимала. Мия посмотрела на свою тень. Тень, которая должна была быть достаточно темной для троих. Но когда комната закружилась, а боль от ран и травмы после испытания на арене вспыхнула, накидывая черную завесу на ее глаза, Мия осознала…

«Достаточно темная для четверых…»

– …Мия…

Она проснулась в трюме корабля, сверху скрипели балки, со всех сторон доносился шум волн. Открыв глаза, девушка ощутила прохладное, легкое, как перышко, прикосновение к своему затылку и услышала вздох облегчения у своего уха.

– …Наконец-то…

Гамак, на котором она лежала, раскачивался и пружинил, во рту было сухо, как в пустыне. Сквозь небольшой иллюминатор просачивался яркий свет, снаружи виднелись две бескрайние полосы разных оттенков голубого; ясно-опаленного и темно-океанского. Ребра горели, как тлеющий огонь. Мия подняла руку к лицу, нащупала бинт на щеке и лбу, покрытый запекшейся кровью.

– Не трогай, – раздался голос. – Чтобы быстрее зажило, лучше оставить раны в покое.

Мия подняла взгляд и увидела Личинку с ее темными глазами и милой улыбкой. Она стояла над Фурианом, мужчина раскачивался на соседнем гамаке. Посмотрев на свою тень, Мия пришла к выводу, что тень Фуриана покинула ее, пока они спали. Тем не менее тошнотворное чувство осталось, в груди набухала тоска по недостающей частичке себя.

Девушка глубоко вдохнула, жестикулируя на безъязыком, чтобы только Мистер Добряк мог ее понять.

Где?

– …На «Славолюбце»… – раздался шепот. – …Плывем в Воронье Гнездо…

Эклипс? Эшлин?

– …Тоже плывут, но с задержкой в пару перемен…

Фуриан?

– …Дела плохи…

Мия кивнула, осматривая каюту. Раньше она здесь не бывала – каждое путешествие их запирали в камере. Помещение было тесным, единственным убранством служили сундучок Личинки с лекарствами и деревянные ящики. С потолка свисали три гамака, Мия отдыхала в среднем. Слева от нее лежала на животе Мечница, ее глаза были закрыты, правую руку и спину обматывали окровавленные повязки. Справа находился чемпион Коллегии Рема – без сознания и мокрый от пота. Его торс и горло покрыли зеленоватой мазью, но раны от яда шелкопрядицы все равно выглядели ужасно. Среди запахов трюма, моря и пота затесалась пока еще слабая вонь начинающегося гниения.

Личинка поднесла чашку с водой к ее губам, и Мия осушила ее до дна, вздыхая от облегчения, несмотря на боль.

– Мечница… – начала она, облизывая потрескавшиеся губы. – К-как она…

– Неплохо, – прошептала девочка, чтобы не разбудить спящих. – Сухожилия и мышцы ее руки сильно пострадали. Но я хорошо ее зашила. Думаю, она проснется.

– А… Ф-Фуриан?

Личинка вздохнула, глядя на Непобедимого.

– С ним дела обстоят похуже. Инфекция пустила корни в его ранах, и я боюсь, что она обернется сепсисом крови. Мне нужно вернуть его в Гнездо.

– Мы плывем так быстро, как только позволяют Леди Трелен и Леди Налипса.

Мия посмотрела на донну Леону, стоящую в дверном проеме, сосредоточив взгляд на чемпионе. Рядом с ней замерла вечно преданная магистра.

Как обычно, пожилая женщина выглядела безукоризненно, но Мию удивило, как изменилась Леона. Обычно донна одевалась так, будто собиралась на грандиозную вечеринку, но теперь на ней была простая белая сорочка. Ее ногти были обкусаны до мяса. В правой руке она держала серебряный торквес, который некогда красовался на шее Фуриана. Металл был слегка оплавлен от яда шелкопрядицы.

– Домина, – кивнула Мия.

– Моя Ворона, – ответила женщина. – Мне отрадно видеть, что ты проснулась.

Мия села, скривившись, в голове все поплыло. Ее щека опухла, ребра ныли, и она чувствовала стянутые швы на коже. Девушка забрала у Личинки вторую чашку и выпила залпом воду.

– К-как долго я спала?

– С твоего триумфа прошло три перемены, – ответила Леона.

– Значит, оно наше? – спросила она с трепетом в животе. – Место в «Магни»?

– Да, – ответила донна, проходя в каюту. – Наше. Моего отца можно описать разными словами, вороненок. Он змей. Лжец. Ублюдок. Но ни один сангила не осмелится отказаться от столь публичного пари. Учитывая, сколько венков он выиграл, у него были лишние места. Он может себе позволить отдать одно нам. Но теперь, благодаря жертве Брин и Бьерна, у него нет эквилл. А благодаря твоей отваге, нет и чемпиона.

Женщина посмотрела на Фуриана.

– Все, чего мы хотели, теперь досягаемо.

– Как Брин? – поинтересовалась Мия.

Единственным ответом от донны послужил полный горести взгляд. Но Брин потеряла брата, прямо на своих глазах. Подавленная и истекающая кровью перед освистывающей толпой. И все впустую. Ни денег. Ни славы. Вообще ничего.

«Чего еще, ради бездны, вы от нее ждали?»

– Как твои раны? – спросила Леона.

Мия осторожно коснулась бинта на щеке и посмотрела на Личинку.

– Вы мне скажите.

– Твои ребра сломаны, – ответила девочка. – Синяки будут ужасными, но ты поправишься. Порезы на лице быстро заживают. Хотя, я боюсь, что останутся шрамы.

Внезапно эта мысль запылала ярче, чем боль от ранений. В детстве она никогда не была симпатичной – что такое красота, она узнала лишь после того, как Мариэль соткала ей лицо в Тихой горе. И, по правде, Мия наслаждалась силой, которой та наделяла.

Девушка гадала, что скажет Эшлин. Как будет смотреть на нее теперь, и возненавидит ли она свое отражение в этих голубых, как опаленные небеса, глазах. На секунду она пожалела, что не может вернуться в гору, где Мариэль исправила бы все изъяны одним мановением руки. Мия знала, что теперь этот вариант для нее навеки под запретом, раз уж она пошла против Церкви. А значит, эти шрамы и клеймо на лице ей придется нести до самой смерти.

Мия представила отца, качающегося и задыхающегося перед толпой. Мать, плачущую и истекающую кровью на ее руках. Брата, умирающего младенцем в темной яме.

И, убрав руку с лица, пожала плечами.

– Выбор между посредственностью и красотой и вовсе не выбор. Но любой дурак знает, что выглядеть опасным лучше всего.

Губы Леоны изогнулись в безрадостной улыбке, и она медленно покачала головой.

– Ты мне нравишься, Ворона. Да поможет мне Всевидящий, но это правда. Я не знаю, кем ты была прежде, но за твою помощь, оказанную чемпиону, и доблесть на арене я всегда буду благодарна.

– Любопытно, скажет ли то же самое ваш чемпион, домина…

Взгляд донны вернулся к Фуриану, пальцы так сильно сжались на серебряном торквесе, что побелели костяшки пальцев. Мия гадала, как часто навещала его донна с момента отплытия из Уайткипа. Неужели она действительно была к нему неравнодушна? Что бы сказал на это все Аркад, если бы знал…