Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

Аркад кивнул.

– Ворона, возвращайся в казарму. Личинка позовет тебя, если потребуется.

– Я бы предпочла оста…

– А я бы предпочел жить на вилле в южном Лиизе и вернуть себе настоящую ногу, – прорычал мужчина. – Уже неночь. Твое место под замком и за решеткой в казарме.

Мия покосилась на донну Леону, но женщина не обращала на них никакого внимания, сосредоточившись на Фуриане. Коснувшись плеча Личинки в знак прощания, Мия, хромая, вышла во двор в сопровождении двух стражей. Аркад остался, глядя на свою госпожу с задумчиво сморщенным лбом. Небольшая часть тени Мии в форме кота тоже предпочла задержаться.

– Ми донна, вам нужно отдохнуть, – сказал экзекутор.

– Я останусь.

– Личинка сообщит вам, если будет хоть какой-то шан…

– Я останусь ! – рявкнула Леона.

Личинка подняла голову на ее крик, но быстро вернулась к работе. Экзекутор перевел взгляд со своей госпожи на раненого гладиата на плите. Медленно кивнул.

– Ваш шепот – моя воля.

Развернувшись на пятке, он заковылял из лазарета во двор. Посмотрел на неночные солнца, на голубое сияние, с каждой переменой растущее на горизонте. Истиносвет был уже близко – осталось всего несколько недель, прежде чем все три глаза Всевидящего ярко запылают в небе. Раскаляя весь мир. Разоблачая все его грехи.

Грехи .

Аркад оглянулся через плечо на хозяйку, на то, как она смотрит на своего чемпиона, и поджал губы. А затем направился в крепость и пошел по коридору, его шаги сопровождала мелодия: цок , топ, цок , топ. Брови хмуро сдвинуты, губы сжаты в тонкую линию, огрубевшие от работы с мечами ладони стиснуты в кулаки.

Он не заметил маленький черный силуэт, следующий за ним, перебегая из тени в тень. Бесшумно, как кот.

Аркад проковылял мимо картин на стенах, изображавших древние гладиатские поединки, мимо доспехов со сверкающими шлемами, мимо мраморных бюстов предков Марка Рема, не уделяя им никакого внимания. И, наконец, оказался у единственной двери в конце коридора, открывая ее железным ключом.

Мужчина зашел в комнату Фуриана. Сложил руки и окинул ее взглядом. Святыню Цаны под крошечным окном. Троицу Аа на стене. Тренировочный манекен и мечи. Небольшой сундук со скудным имуществом Непобедимого.

Закрыв за собой дверь, Аркад подошел к сундуку. Скривившись, присел и начал рыться в вещах – два серебряных венка, выигранных в Талии и Блэкбридже. Рукоять сломанного меча. Заплесневелая колода карт и несколько игральных костей. Запасная набедренная повязка. Гребень из рыбьего скелета. Горсть медных бедняков.

Аркад встал, хмуро осматривая комнату. Его лицо еще больше помрачнело, глаза заблестели от злости. Он шагнул к кровати и, смяв подушку, скинул ее на пол, сорвал простыню, ощупал соломенный матрас. Раздраженно выругавшись, перевернул его и кинул в стену. И там, под ним, он увидел.

Шелковое нижнее белье.

Экзекутор поднял его к носу и глубоко вдохнул. Слабый аромат жасминового парфюма. Тот же запах, который он учуял, когда приходил сюда перед «Венатусом», заявив Непобедимому, что его мыло пахнет как женское.

– Ебаный ублюдок…

Аркад сжал белье в кулаке с побелевшими костяшками пальцев.

– Ах ты неблагодарный…

Экзекутор привел комнату в порядок, снова застелил постель, разгладил простыню. Его лицо побледнело, челюсти сжались. Вернув спальню в первоначальный вид, мужчина развернулся и вылетел из комнаты. Цок , топ, цок , топ. Ковыляя по коридору со штормовыми тучами в глазах, дошел до своей спальни и захлопнул дверь.

Охваченный гневом экзекутор не заметил магистру, стоявшую у чулана с охапкой лекарств, принесенных из города.

Но пожилая женщина определенно заметила шелковое белье в его руке.

– … Любопытно … – прошептали тени.

Они собрались во дворе после завтрака.

Прошло семь перемен, но мало что изменилось – лихорадка Фуриана ослабла, но не ушла полностью. Опарыши делали… что ж, они делали именно то, для чего их вывели. Процесс был, мягко говоря, отвратительным, и когда Личинка снимала перевязки, Мия почти не могла вынести этого зрелища. И было по-прежнему не ясно, приносили ли они какую-то пользу.

Гладиаты находились не в лучшем расположении духа. Их радовала победа на арене и место в «Венатусе Магни», которое все же удалось заполучить Соколам Рема. Но цена, которую они заплатили…

Брин оставалась в своей клетке и ни с кем не разговаривала, даже во время трапез. Возможно, Мечница уже никогда не сможет бороться. Фуриан стоял на пороге смерти, а Бьерн был мертв. Если это их плата за шанс на свободу, то она потребовала больше крови, чем они готовы были отдать.

Аркад собрал их по приказу домины; свет солнц бил в глаза, как молоты, гладиатам Коллегии Рема, построившимся на песке. Ребра Мии невыносимо болели, раны на лице чесались под грязными от запекшейся крови бинтами. Было странно видеть мир одним глазом под повязкой – ей недоставало глубины, баланса. Девушка знала, что ей пора встретиться с Эшлин – прошлой неночью к ней в клетку явилась Эклипс, сообщив, что их корабль прибыл в Вороний Покой. Но учитывая ситуацию, сложившуюся в крепости, Мия не рисковала идти на встречу. Фуриан мог очнуться в любой момент, и если Личинка обратится к ней за помощью с травами посреди неночи, и стражи обнаружат ее пропажу…

Она коснулась бинта на лице. Мия пока не набралась храбрости, чтобы взглянуть на себя в зеркало. И лишь гадала, что там увидит.

Гадала, что Эшлин увидит.

Мясник стоял с заведенными за спину руками, переминаясь с одной ноги на другую, как обычно. Несмотря на поражение в Уайткипе, он казался довольным, что заслужил пару новых шрамов в свою коллекцию.

Сидоний молча ждал, скрестив руки на клейме «ТРУС» на своей широкой груди. Его короткие волосы начали отрастать, голубые глаза блестели в лучах солнц. Как всегда, он стоял рядом с Мией и не отходил далеко, если была такая возможность. В клетке мужчина пел ей дифирамбы, заявляя, что ее поединок с шелкопрядицей был величайшим из всех, что он когда-либо видел. Но о родителях не расспрашивал. Не задавал вопросов, на которые Мия пока не была готова отвечать. Несмотря на все свое бахвальство и громкие слова, несмотря на глупое поведение в обществе женщин, Сидоний знал, когда говорить, а когда лучше помолчать.

С каждой переменой он все больше и больше нравился Мие.

«Но он мне не друг».

Волнозор стоял по другую сторону от Сидония, будто прирос к земле. Он бился как демон против саблезубых медведей на арене; им с Сидом не хватило всего пары очков до собственных венков. Мие трудно было представить, как этот мужчина расхаживал бы по сцене в шелковых чулках-шоссах, зачитывая рифмованные куплеты. С гордой осанкой и блестящей на солнцах кожей он выглядел как прирожденный воин.