Анатолий Махавкин - Убийца [litres]

– А дальше?

– Дальше? Ночью приходит убийца, смотрит заказы и выбирает подходящий. Выполняет его в срок и возвращается за вознаграждением.

– А если кто-то не захочет платить? – Судя по горящим глазам и расспросам, тема весьма заинтересовала девицу. Нет, ну какой кровожадный ребенок! – Или такого не случается?

Ах, если бы!

– Ну почему же, очень даже часто. – Я покачал головой, осуждая человеческую жадность и нечистоплотность. – Тогда в тайнике будет лежать дощечка с именем и адресом жадного заказчика. Дальше – на усмотрение ассасина; он может отправиться к жлобу и выбить из него вознаграждение, может прикончить, а может оставить все как есть. Но так лучше не делать: может получиться скверный прецедент.

– Все это весьма сложно, – сказала принцесса спустя некоторое время, – и, наверное, очень интересно.

– Весьма, – фыркнул я. – Интереснее, наверное, только работа золотаря. Там тоже все очень сложно и дико любопытно.

– Напрасно вы обижаетесь. – Вайолетта положила свою узкую ладошку на мою, и я ощутил негодующее шевеление в углу. – Просто для меня это все внове. Возможно, я кажусь излишне назойливой или даже бестактной.

– Обижаюсь? – Я пожал плечами. – Если обижаться на все неприятное, можно истечь желчью за пару недель жизни.

Однако же – недаром говорят, будто доброе слово сам черт принимает благосклонно, – стало приятно. Если подумать, когда последний раз передо мной извинялись? А когда говорили хоть что-то хорошее? Что-то не вспоминается. Вайолетта глубоко над чем-то задумалась, а Шу снова завернулся в плащ и больше признаков жизни не подавал. Наступила тишина.

Нервы все еще были напряжены, поэтому спать пока не хотелось. Я стащил куртку и осмотрел самострел, пристегнутый к предплечью. Ведь странно, почему машинка не сработала последний раз?

Долго разбираться не пришлось. Нет, я, конечно, подозревал, что гад, едва не сломавший мне кость, повредил механизм, но такое! С некоторым трудом я расстегнул запор и уставился на согнутые металлические трубки. Страшно представить, что могло произойти с рукой, если бы не механизм! Да он бы мне кости раздробил! Откуда, черт бы их побрал, взялись эти уроды?

Прежде мне доводилось встречаться с гуннами, и никаких особых способностей я не замечал – люди как люди. Да, что-то неладное творится последнее время в гроссмейстерстве. Вот, например, если прежде я получал заказы гуннландских баронов, то уже пять лет ко мне оттуда никто не обращается. Да и вообще граница Гуннланда превратилась в неприступный рубеж.

Я убрал испорченные трубки и оглядел механизм: может, удастся спасти хотя бы его? Хрен там: обе пружины лопнули. Выругавшись про себя, я отбросил бесполезный самострел в угол. Ну что же, еще оставался большой многозарядный – придется держать его под рукой.

Меня вновь хлопнули по плечу.

– Я сильно извиняюсь. – Вайолетта откашлялась. – Прошу прощения за навязчивость, но некоторые вопросы не дают мне покоя. Можно?

– Валяй, – со вздохом сказал я.

– Объясните, пожалуйста: зачем простые люди могут желать смерти друг другу? Я могла бы понять, если бы это было смертельное оскорбление, как у дворян, когда вызывают на дуэль, но что делить простолюдинам?

Вот тут она поразила меня дальше некуда. Ну надо же, спросить эдакое, а? Смертельные оскорбления, ага. Простолюдины, а как же! А дворяне – исключительно на дуэль, угу. Не-ет, подобное простодушие граничило с неким идиотизмом!

– Почему один человек желает отправить другого на тот свет? – ухмыльнулся я. – Основных причин две: деньги и ненависть. Нет, если копнуть, то полезет всякое дерьмо типа вопросов веры, государственных интересов и прочей ерунды. Но я думаю, что в основе всего лежат те же деньги и ненависть.

– То есть большая часть убийств происходит из-за денег? – Принцесса стала мрачной. – Какая это грязь…

– Конечно, грязь. – Тут она меня достала. – И об этом так легко говорить тому, кто получает все на тарелочке с золотой каймой! А этим людям, – я швырнул на пол пластинки, – так не кажется. Смотри, кого тут только нет: купцы, менялы, простолюдины и даже парочка дворян. И для заказчиков все очень просто: кто-то получит место за столом менялы, кто-то – вожделенную лавку, а кто-то избавится от зажившегося папаши. Да-да, большую часть тут составляют те, кто желает избавиться от собственных родственников.

– Нет! – Вайолетта испуганно прижала ладонь ко рту.

– Да! – Я был настойчив. Она сама хотела знать. – И тут такое разнообразие – глаза разбегаются. Старшее дитятко, стоит папаше составить завещание, торопится обратиться за помощью к Самоаму. Однако папаша, ежели заподозрит отпрыска в эдакой задумке, может и опередить. Жены заказывают мужей, мужья – жен. А есть и особая категория, когда младшенькие желают до совершеннолетия предпринять нечто эдакое, дабы не получить под зад коленом.

Пришлось порыться, чтобы найти нужную дощечку. Принцесса, окаменев, следила за моими действиями.

– Вот, смотри: брат и сестра, стоимость сто пятьдесят золотых. Разумное чадо не жалеет денежек, дабы обеспечить себе беспроблемную жизнь. Единственная проблема – балбес не знает о законе, принятом пять лет назад всеми державами Церкви Трех Основателей. В случае гибели старших детей имущество переходит в пользование государства.

Все, я выдохся. Вайолетта выглядела ошеломленной, точно ее окатили ледяной водой.

– Я еще не совсем поняла, – дрожащим голосом сказала девушка, – касательно некой иерархии, существующей в семьях. Что это значит?

Все. Это была капля, которая переполнила чашу моего терпения.

– Пора спать, – сказал я угрюмо. – Я устал и хочу отдохнуть.

– Но… – Вайолетта выглядела обескураженной.

– Пора спать, – повторил я, после чего залил водой огонь в очаге. – И в большей мере это нужно не мне. Завтра у нас будет трудный день. И послезавтра. Спокойной ночи.

Было слышно, как в темноте тяжело вздыхает принцесса и скрипит зубами «спящий» Шу. Я подошел к стене и завернулся в плащ, пропахший дымом. В голове появилась мысль, что неплохо было бы проверить, как там лошади. Вставать не хотелось. Совсем. И я не встал. Черт с ними, с лошадьми. Черт со всеми нами.

Сон набросился на меня, как оголодавший пес на мозговую кость, и грыз меня с такой же жадностью, как голодная собака. Видимо, именно разговор с принцессой вызвал полузабытые воспоминания, и в сновидении я увидел себя шестнадцатилетнего. Именно в день совершеннолетия, когда папаша указал мне на дверь.

Но все же это был просто сон. Поэтому я видел себя со стороны и в совершенно другом месте. Отец, приземистый широкоплечий мужчина в темном бархатном костюме с золотой цепью на груди, задумчиво поглаживал черную с проседью бороду. Справа от папаши стоял старшенький. Он копировал отца во всем, начиная от одежды и кончая манерой поглаживать свою чахлую растительность на подбородке.