Анатолий Махавкин - Убийца [litres]

Вот только выражение лица у них отличалось. Если у отца физиономия отражала сосредоточенность и печаль, как и полагалось в такой день, то братец даже не думал скрывать злобную радость. Средний брат, одетый в длинный черный плащ, был едва различим в серых сумерках грани сновидения. Тонкие губы Сигурда, казалось, сочувственно улыбались.

Как и тогда, много лет назад, я вновь ощутил обиду невероятной силы и даже горький вкус слез, бегущих по щекам. Казалось, будто весь мир отвернулся от меня. Да так оно и было!

Отец, окончив беззвучную речь, осенил себя знаком триединства и указал на дверь, проваливай, мол. Старший брат откровенно ухмылялся, а средний растворился в сумерках, не оставив и тени. Глотая слезы, я повернулся и вышел наружу…

…Чтобы высокий гунн со спутанными волосами, всадил мне в грудь свой огромный меч.

Утро оказалось мерзким. Во всех отношениях.

К исходу ночи на землю опустился отвратительный липкий туман. Мгла оставляла на всем неприятную вязкую пленку. От этой гадости зудела кожа и болели глаза. Деревья в серой мути стояли, точно мертвецы в саванах, и скрипели, точно жаловались друг другу на неведомые обиды.

Пока я седлал лошадей, с неба начала сыпаться ледяная морось. Она, да еще неспешно катящиеся волны холодного тумана разом превратили одежду в пропитанные влагой тяжелые тряпки. Кони тоже были не в настроении. Они недовольно ржали, лягались и пытались меня укусить. Взбесившись, я отхлестал их плетью. После этого мы все успокоились.

Шу и Вайолетта, по моему совету, поменяли свою одежду на более подходящую для дальнейшего пути. И если принцесса беспрекословно надела кожаную пару (ну хоть что-то в ее багаже меня порадовало), то граф наотрез отказался снимать свои дурацкие железки. Мальчишка пыхтел и пытался доказывать, дескать, это обеспечивает полную безопасность. Пришлось сдержанно напомнить о нашей ночной беседе. Скрипя зубами, молокосос положил доспехи в стенной шкаф и остался в ярких, но более практичных одеждах. Ухмыляясь, я представил, что подумают мои коллеги, когда обнаружат здесь металлический хлам.

После скандала подопечные наотрез отказались со мной общаться, так что завтракали мы в абсолютном молчании. Лишь изредка раздавались реплики Шу и Вайолетты, когда они обращались друг к другу.

В результате настроение у меня оказалось хуже некуда. Когда мы выехали на дорогу, ведущую в Ольет, я уже и сам не хотел ни с кем общаться. Да еще все время вспоминался ночной кошмар и начинала ныть несуществующая рана, полученная в сновидении. Не люблю, когда снится подобная ерунда. Что бы там ни говорили о пророческих снах, но иногда они сбываются.

Серая пелена окутывала нас со всех сторон, поглощала звуки, и даже громкое ржание лошадей вязло в ней, превращаясь в жалобное блеяние. Плюхали в рытвинах и лужах копыта, по капюшону барабанили капли мелкого дождя, и стонали деревья у дороги. Все эти звуки нагоняли глухую тоску и сонливость. Кажется, я даже задремал. Поэтому, когда Вайолетта внезапно остановилась и начала хлопать себя по бокам, то едва не свалился с коня в грязь.

– О нет! – сказала принцесса, и я увидел на ее лице выражение отчаяния. – Неужели я его потеряла?

– Что случилось, Вайю? – Шу так подался к ней, точно собирался понюхать. – С тобой все в порядке?

– Кулон. – На глазах у девушки блестели огромные слезы. – Кулон, который подарила мне матушка.

– Искать его в грязюке – зряшное дело, – тут же предупредил я, чтобы избежать дурацких предложений.

– Думаю, он вывалился из кармана плаща, когда я положила его под голову перед сном. Пожалуйста, давайте вернемся! Это единственный подарок покойной матушки, который у меня остался. Я прошу вас!

Твою мать, сейчас у нее начнется истерика. Если не вернуться за кулоном, эта дура запросто поскачет за ним сама. Я угрюмо размышлял. Возвращаться всей оравой – значит потерять кучу времени. Послать Шу? Граф – человек весьма бесполезный, и, если с ним что-то произойдет, я только порадуюсь. Но, к сожалению, это не заставит кулон вернуться, а сам Сигон вряд ли отыщет украшение. Оставался единственный вариант.

– Продолжайте медленно ехать вперед, – угрюмо проворчал я, – и никуда не сворачивайте. Если заметите что-то подозрительное – немедленно съезжайте на обочину и прячьтесь в лесу. А я постараюсь выжать из своего коняги все, на что он способен. Как выглядел этот поган… твой кулон?

– Красненький такой, на тонкой золотой цепочке, – глотая слезы, пробормотала Вайолетта. – На крышке нарисован грифон. Это такое существо, похоже…

– Я знаю, что такое грифон, – оборвал я ее, непроизвольно дернув щекой, и повернулся к графу. Протянул ему самострел. – Если кто-то на вас нападет, сделаешь вот так: нажмешь сюда. Смотри не подстрели принцессу или себя, спуск очень мягкий.

– У меня есть мой меч. – Граф смотрел исподлобья и оружие брать определенно не собирался. – И я умею им пользоваться.

Сдержав ругательство, я повернулся к Вайолетте.

– Держи. У тебя меча нет, а эта штука может пригодиться. Направляешь от себя и жмешь сюда. Понятно?

Вайолетта испуганно кивнула. Самострел она держала так, словно это была опасная змея.

– Спасибо, – пискнула девица. – Удачи вам.

Я только махнул рукой и наподдал Уркагану пятками, да так, что тот прихрюкнул. Немного отъехав, я оглянулся: силуэты спутников таяли в тумане, как трупы, исчезающие в непроглядной воде. Неприятное сравнение, но какое есть. В этот момент мой «скакун» умудрился угодить передними ногами в глубокую яму, едва не вышибив седока из седла. Пока мы оба восстанавливали равновесие и ругались друг на друга, призрачные силуэты принцессы и графа окончательно исчезли из виду.

Я поинтересовался у своего чувства опасности, не ощущает ли оно какого подвоха. Хм, пророк, таящийся в моей заднице, чувствовал нечто эдакое, неприятное.

Обратный путь удалось преодолеть много быстрее, так что было начал думать, что это небольшое приключение обойдется без хреновых последствий. Ну может же задница иногда заблуждаться?

Нет, не может.

Даже не знаю, что меня подтолкнуло на повороте к святилищу поглядеть под ноги Уркагану. Однако стоило взглянуть на дорогу, и я тут же дернул за удила, едва не усадив коня на зад. Весь тракт оказался изрыт лошадиными копытами. Этих следов утром точно не было! По коже очень быстро бежали ледяные мурашки.

Все чувства кричали об опасности. Не просто кричали, а вопили в ухо: «Беги! Спасайся!» Однако я не стал слушать эти призывы: удрать можно почти в любом случае, а вот получить ценную информацию – далеко не всегда. Отпечатков копыт было слишком много, а следов от телеги я здесь не наблюдал. Если у нас появились новые преследователи, необходимо узнать, кто именно.