Диана Ибрагимова - Тайнопись видений [litres]

У нее тянуло в груди, но как-то странно. Девушка открыла глаза, повернула голову и увидела большой живот хозяйки. По спине прошел холодок, будто за шиворот насыпали снега: этот ребенок родится порченым.

– Не пялься! – крикнула девица, прикрываясь шалью. – Нашепчешь еще беду!

Но беда уже была в ней и готовилась появиться на свет через трид или раньше.

– Дай мне потрогать твой живот, – попросила Сиина.

– Только попробуй! – взвизгнула хозяйка, хватаясь за метлу.

Она была растрепанная, в той же одежде, в какой Сиина встретила ее в сарае. Стоило промолчать и уйти, но как же младенец? Разве можно его бросить? Что эта дуреха с ним сделает? А если с перепугу вынесет на мороз и соврет мужу, будто родила мертвого? Надо было предупредить ее и попытаться уговорить.

– У тебя в животе порченый, – осторожно начала Сиина. – Я это чувствую. Дар у меня такой.

Девица выпучилась на нее.

– Хватит меня запугивать, дрянная! Я и так тебя не прогнала! Никому не сказала! И лекарством поила!

– Дай я посмотрю, калечный он или нет.

Сиина даже не пыталась встать от слабости и жара. Ей хотелось забрать малыша с собой, но как выходить его в первые месяцы? Вдруг она не дойдет до Зехмы? И где взять молоко?

Хозяйка так и застыла с метлой в руках. Белая, как платок у нее на голове.

– Дай посмотрю, – повторила Сиина. – Мне надо знать. Тогда я, может, чем-нибудь помогу.

Девушка осторожно подошла к порченой, глядя на нее огромными покрасневшими глазами.

Сиина прикоснулась к животу. Он дрожал, и Цель тянула тревогой, но слабо.

– Это не калека и не урод. Снаружи обычный будет. Мужу соври, что нормального родила. Не вздумай ребенка губить, опять такого же родишь иначе.

– Забери его! – выпалила девица, хватая порченую за руку. – С собой забери! Не хочу я его растить! Скажу, что умер! Я тебе денег дам, я тебе всего дам, забери только!

– Не могу, – покачала головой Сиина, туго соображая. – Сгублю я его. У меня ни молока, ни крова пока нет…

«А что, если рассказать ей? Не глупая же она. Не выдаст меня, если от этого ее жизнь разрешится…»

– Ты не реви. Давай уговоримся на другое. Когда подрастет, от титьки отнимешь и муж на заработках будет, найди в лесу дом отшельничий. Знаешь ты Зехму?

– Зехму? – встрепенулась девушка. – Старика этого? Охотника? Которому еще медведь пол-лица посек? Так он каждый трид спускается шкурки нам продавать! Правда, я давно его не видела уже.

– А знаешь, в какой стороне его дом? – с надеждой спросила Сиина.

– Да откуда я знаю! Он дикарь дикарем, никто к нему не ходит. Ночью, наверное, только дом его найти можно, если окошки светятся, или по дыму.

– Я к нему пойду проситься на постой. Если пустит, там останусь. Ты узнай тихонько у Зехмы, там ли я, и ребеночка мне принеси, как прикармливать начнешь. Там уже я сама справиться должна.

– А если не пустит он тебя?!

– Тогда сама сгину и младенчика сгублю, – вздохнула Сиина. – Поэтому не возьму я его с собой сразу. А ты не плачь. Дрожишь, как паутинка на ветру. Если б не порченый, уже бы родила, наверное. С перепугу-то.

– Я думала, выхожу тебя и не родится у меня тако-о-ой! – зарыдала хозяйка.

– Значит, давно почуяла? – догадалась Сиина. – Поэтому на мои слова испугалась так?

– Ага-а, – всхлипнула девица. – Как тут не почуять! Когда дите здоровое, мамашек полоскает по два трида, а то и больше. А от этого меня три раза тошнило всего, как знак, что беременная я! А я думала, отравилась гриба-ами, а потом пузо расти стало!

На лавку, где лежала Сиина, запрыгнул рыжий кот с белой грудкой. Он замурчал, топчась лапками по животу порченой, и улегся на нее, щуря желтые глаза.

– Ох, беда, – вздохнула Сиина. – Ты беременная, я больная. Кто ж нам чаю с малиной сделает? Может, кот нам чаю заварит? А? Рыжик? Угостишь чаем страшилку?

– Да налью я, – всхлипнула девица. – А то помрешь еще у меня на лавке. А мне потом тебя тащи.

Она заметно успокоилась после слов Сиины. Видно, мысль о ребенке ее глодала.

– А давно я лежу?

– Так второй день уже.

– Второй день! – Сиина села, дрожа от слабости, кот недовольно мявкнул, спрыгивая на постеленный у лавки цветастый половик. – А я думала, затмение еще идет. Снегу намело, наверное…

– Да пурга вроде затихла вчера, потом опять началась, – шмыгнула носом девица, доставая из печи чайник. – И все метет.

– Я же к Зехме не успею добраться… Лыжи есть у тебя, а?

– Были, да муж забрал.

– Тогда надо мне сегодня выйти, – решительно сказала Сиина. – Пропаду иначе. Есть у тебя покушать? Голодная я. Слабость в теле.

– Кашу варила, погоди, погрею, да яиц разобью.

Сиина ела, жмурясь от удовольствия, несмотря на сильную боль в горле. Ее мучил жар, а от горячей еды совсем разморило. Хорошо бы остаться в доме, поближе к печи, и помочь хозяйке с родами, но ждать целый трид порченая не могла, да и заразить беременную боялась.

Хуже всего было то, что покидать деревню пришлось по темноте, чтобы не заметили, а ночью в округе лютовали волки. Сиина собиралась идти без остановки, пока не найдет дом. Ей стало немного легче, а слушать Цель не хотелось: она не замолкала ни от мысли остаться, ни от намерения уйти. Плохой исход мог случиться так и так.

Хозяйка собрала Сиине в дорогу яиц, вместе они испекли пирогов с картошкой. Одежда высохла, и все было гораздо лучше, чем день назад. В заботах порченая позабыла даже об Астре. Он нагнал ее мысли уже за воротами деревни, когда Сиина брела по сугробам, проваливаясь в них по щиколотку, а местами до колен. Девушка старалась разглядеть в лесу огонек, но пурга не утихала и слепила, как праховые вихри в пустыне.

Идти было тяжело, и только слова о том, что Зехма спускается каждый трид в деревню, согревали надеждой. Охотник жив и, может, примет порченую. А если нет? Главное, добраться, а там уж Цель подскажет.

Силы, скопленные отдыхом и теплом, быстро уходили, даже узелок в руках и палка теперь казались тяжелыми. Астре говорил, что к Зехме нужно подниматься по ложбине в горах, где нет деревьев. Так находил его Иремил.

Сиина дошла до леса, когда было глубоко за полночь. Она сипло дышала, глаза слезились от едкого пота и метели, в которой не разобрать окрестностей. Ясной ночью снег дал бы хоть какую-то видимость, а так пришлось двигаться вдоль опушки, ожидая, когда древесная стена расступится в овраг. Сиина прикрывала голову ладонью, то и дело меняла замерзающие от ветра руки и уже не обращала внимания на каменеющий в груди комок. Где-то внутри, она знала это давно. После того как погиб Астре, смерть преследовала порченую, поджидала на каждом шагу и вот наконец завела в капкан.

Сиина уже отчаялась, когда все-таки нашла пробел среди черноты стволов и съехала под горку, а потом начала забираться. Первый же склон оказался слишком крутым. Порченая цеплялась за кусты, но только обрывала с них ветки. Снег и темнота не давали ей как следует осмотреться и отыскать место, где подниматься было бы удобнее.