Диана Ибрагимова - Тайнопись видений [litres]

На покорение уступа ушло много сил, и Сиина теряла надежду. Она не видела огонька среди ветвей высоко наверху и знала, что не увидит, пока не покорит вершину. Горы высились над ней гладкими исполинами со стесанными верхушками. Старые, отшлифованные ветром и поросшие густой вязью дубов по обеим сторонам ложбины. Вот бы от камней отделилась великанья ладонь и, как в историях, где чудо спасает заблудших малышей, подняла Сиину и опустила у порога натопленной избушки. В детстве сказок порченой не читали, а когда она узнала о них, окостеневший разум уже не верил в выдумки. Сиина не понимала восторга детей, навеянного волшебными сюжетами, но сейчас ей изо всех сил захотелось, чтобы хоть одна добрая легенда воплотилась и из темноты пришла помощь: Зехма с фонарем, откуда-то узнавший о гостье, или милая Снежница, которая не дает свирепеть морозам и спасает путников от жестокого отца Мороза.

Сиина мысленно попросила помощи у всех, в кого верила и не верила, даже у черного солнца, и вместо ответа услышала вдалеке волчий вой.

«Вот и цена всем твоим рассказам, Иремил. Лучше б ты чаще учил нас выживать».

Сиина поняла, что не выкарабкается, если так и будет пытаться ползти по скользким склонам, поэтому стала подниматься по окраине леса, держась за стволы и отдыхая, опершись о них спиной. Она не плакала, не звала Астре и решила идти, пока не упадет замертво. Взбираться, ползти по сугробам, пока ее не съедят волки, пока не заметет поземка. Ничего не осталось, ни страха, ни надежд, только слепое упорство. Главное, не сдаваться. Главное, пытаться до конца. До самого конца.

Сиина ухватилась за очередное дерево, но поскользнулась, рухнула в сугроб и съехала вниз на добрых три метра. И вот тогда, лежа лицом в снегу, она поняла, что не может подняться.

– Я так устала, – шепнула она, растапливая дыханием снежинки. – Я хочу поспать.

Сиина свернулась калачиком, спрятав голову от пурги, и почти задремала, но Цель не давала уйти из мира так просто.

«Нет. Еще не все. Ну, вставай. Все устают, а ты не устаешь. Никогда ты не устаешь».

Сиина собралась с духом и села, прислонившись к большому дубу, посмотрела на огни деревни вдалеке. Где-то там пекли хлеб и рассказывали детям сказки. Шили варежки из шкур, ворчали, что надо будет с утра пораньше взяться за лопату и чистить дороги. Порченая вспомнила дом, в котором недавно побывала. Запах уюта, пестрые шторки, лавку, пахнущую смолой, веселые половики под ногами. Она подумала, что у нее никогда не будет, как у людей. Красивый парень на празднике не выберет ее танцевать, и она не вспыхнет от его жарких слов, сказанных на прощание в сумраке летней ночи. Они с подружками не будут с хохотом и визгом убегать от толпы румяных деревенских ребят и бросать им венки, а те на ходу драться за право схватить тот, что от любимой.

Яркие картины проносились в голове Сиины вместе с поземкой. Раньше ей некогда было думать о таком. Всегда в заботах. Накормить и заштопать, подсчитать, сколько чего. Отругать, разнять спорщиков. Какие уж тут девичьи грезы? Но теперь у Сиины осталась только она сама, и впервые захотелось плакать навзрыд и причитать о жизни, которой у нее никогда не будет. О жизни, о которой она даже не успела помечтать.

Не будет дома, пахнущего свежеструганым деревом, и веселой свадьбы, и матушка не вынет со слезами из сундука невестины кружева. Не будет люльки и тихих разговоров над ней с любимым. Теплых и сладких, как томленая тыква.

Сиина плакала и плакала, а потом вдруг успокоилась, плотнее укуталась в шаль и затихла. Озноб прошел, снова хлынул жар, и приятное тепло разошлось по телу. Она старалась. Она правда старалась, но теперь уже поздно. Она сильная, но не настолько.

Сиина осоловело смотрела на танец снежинок, едва различимый в темноте, потом закрыла глаза. Холод подступал медленно и неумолимо. Умирать было все-таки страшно, поэтому порченая старалась думать об этом как о долгом сне. Прошло немного времени, и конечности начали болеть. Жар уже не спасал, а задремать так и не получилось: Цель нарастала и выворачивала ребра. Сиина сидела, не смыкая глаз, и понимала, что замерзать, бодрствуя, будет жутко. Она разлепила дрожащие губы и запела, выдыхая в искрящую снегом темноту теплый пар:

Эту колыбельную Сиина пела Яни и Дорри, когда те боялись спать после кошмаров, а услышала ее от Иремила, и поэтому она была в два раза дороже.

– Как же они там без меня? – шепнула порченая, содрогаясь от озноба.

Ей казалось, что слезы застывают прямо на щеках, а лицо стянуто корочкой льда. Свет в деревне уже погас. Осталась только темнота, живая и колкая от невидимой пурги, съевшая черные скелеты деревьев и слившая воедино небо с землей.

Сиина с минуту сидела совсем неподвижно и вздрогнула, когда сверху что-то упало. Наверное, снег сорвался с ветки дуба и рухнул на голову. Девушка попыталась отряхнуться, но чувство тяжести тут же исчезло и появилось снова, уже поверх ее руки. Словно кто-то положил ей на варежку ладонь. Сиина застыла, широко раскрыв глаза.

– Астре? Это ты?… – прохрипела она и в следующий миг оказалась заключена в объятия чего-то холодного, рыхлого, невидимого в темноте.

Это продлилось долю секунды, но Сиине хватило, чтобы поверить – Астре здесь! Вместе с ней! Он пришел, вот почему Цель утихла. Он выведет ее, он поможет!

– Погоди! – выдохнула девушка, выбираясь из сугроба. – Погоди! Братец, не уходи! Не бросай меня! Я встану! Я вот сейчас встану!

Сиина поднялась, шагнула вперед и застыла ошеломленная: снега под ногами не было, только мягкая, пропитанная влагой лесная почва. Резко запахло прелыми листьями, пурга утихла, будто не бушевала несколько вдохов назад.

– Погоди, – всхлипывала от радости и горя Сиина, протягивая руку в темноту. – Погоди, я ничего не вижу! Не спеши! Пожалуйста, не спеши!

Она старалась разглядеть во тьме проталины, но скоро поняла, что они всюду, куда бы она ни ступила. Идти стало легче, сапоги не скользили, и на этот раз, ухватившись за ствол, Сиина взобралась на пригорок, а потом еще на один. Иногда она чувствовала ладони, гладившие ее по спине, как бы поддерживая. И силы откуда-то взялись.

– Я помню, я обещала тебе, ты прости меня, братец. Я обещала, а сама…

Она шаг за шагом взбиралась вверх по крутой горе. Ноги тряслись от усталости, одежда промокла из-за талого снега, руки занемели, как и ноги. Боль пронизывала тело, но Сиина о ней не думала. Она постепенно согревалась от движения и не позволяла себе долгих передышек, хотя подъемы давались нелегко, а дыхание то и дело сбивалось в сиплый кашель.