Диана Ибрагимова - Тайнопись видений [litres]

– Собственно, из-за этой глупости я в итоге лишился бумаг, печатки и всех денег.

– Такой необдуманный поступок вполне в вашем стиле! – рассмеялась Данария. – Но как же вы умудрились все-таки добраться сюда, да еще и пройти отбор?

– Отец всегда говорил, что в книгах и го я умен, как божество, а вот по жизни – дурак дураком, – пожал плечами принц. – Пришлось много играть с торговцами на корабле. Однажды я выиграл у одного ноойца всех рабов, а он потом послал их убить меня.

– Это оттуда у вас столько шрамов? Лекарь передавал, что у вас тело настоящего разбойника. Мне даже удвоили охрану из-за этого.

– У нас в Соаху, кто не дерется – тот либо младенец, либо старик, либо труп, – честно признался Нико.

«Если хочешь понравиться человеку – говори с ним искренне и не бойся признавать ошибки», – советовал Такалам.

Он был прав. Императрица оказалась довольна и на следующее утро пригласила Нико опять. С тех пор каждый день до обеда они гуляли по библиотеке, а вечерами допоздна засиживались в зимнем саду. Нико стал личным фаворитом Данарии, чего не было уже много лет, и при дворе это произвело совершенный фурор. Жеральд перестал кривляться и вел себя угодливо, слуги уважительно кивали в знак приветствия и старались познакомиться с принцем поближе.

Дамы, и без того с первых дней поглядывавшие на западного чаровника кокетливо, когда он стремительно взвился по карьерной лестнице, и вовсе облепили его, словно осы виноград. Нико отмечал, что большинство местных фрейлин гораздо умнее и начитанней необразованных соахских служанок, но его все равно раздражало их навязчивое внимание. Эти девушки словно предлагали себя на блюде, даже приглашали принца в свои покои поздно ночью «на чашечку какао» и не считали это унизительным. С умных разговоров они тут же скатывались в пошлый флирт и норовили то ненавязчиво тронуть его за плечо, то задержать прикосновение пальцев при передаче какой-нибудь вещи. Нико хорошо видел подобные мелочи: и Тавар, и Такалам учили его наблюдать за людьми, хотя и для разных целей, – поэтому принц не давал манипулировать собой даже самым обольстительным красавицам. Единственное, для чего он использовал их – знания, слухи и новости. Во дворце стоило быть осторожным и узнавать обо всем в числе первых.

Через половину трида, когда оттепели грели землю все чаще, а в пределах дворцовых угодий почти не осталось снега, Нико почувствовал, что пришло время осторожно намекнуть императрице о тайных книгах, но ни в тот день, ни на следующий он ничего не спросил. У принца просто не поворачивался язык, словно одна фраза могла обрушить мост под его ногами. Нико вынужден был признать – ему нравилась Данария. И его почти устраивала эта жалкая, убогая жизнь в роли слуги, потому что она позволяла видеть императрицу каждый день.

До опасной даты – праздника в честь Валаария оставалось не так много времени, но даже это не было достаточной причиной сдвинуться с места. Если Нико найдет и выкрадет книгу, придется убираться из дворца. И он никогда больше не увидит женщину, каждая минута с которой – томительное наслаждение красотой и ясностью ума. Только к ней Нико хотел прикасаться и только ее не мог тронуть даже пальцем. Она была недоступна ему, как драгоценная жемчужина, для обладания которой ныряльщику никогда не хватит задержанного в легких воздуха. Спина принца заживала, а душу терзали муки первой любви.

«Она же старуха», – убеждал себя Нико и тут же подмечал трогательные ямочки на щеках Данарии и то, что ростом она едва достает ему до плеча.

«Она относится ко мне, как к собаке», – мысленно ругался он и пылал от удовольствия, когда императрица спрашивала о его здоровье, даже если она делала это с откровенным сарказмом.

«Она чужая жена», – думал принц, а сам хотел только одного – прижать ее к стене где-нибудь в темном углу и страстно, жарко поцеловать, но за ними каждый раз тащился отрезвляющий мысли шлейф стражников, и это разбивало даже романтику розовых аллей в зимнем саду.

«Нико, Нико, в кого ты превратился, болван?… Сначала купальный мальчик, теперь влюбленный служка. Сожги тебя затмение со стыда! Просто спроси у нее о книге и выкради этот клятый том, если он вообще здесь есть! Уходи отсюда, пока не поздно! Пока ноги еще двигаются. Пока ты не приклеился к этому месту, не врос в стены. Пока не обезумел до смертельного риска. Пока не согласился стать чучелом на шкафу или узором на ширме, лишь бы видеть ее каждый день».

Запись от суток Черного Дракона.

Восьмой узел. Трид спящих лесов. 1020 год эпохи Близнецов.

– Олья, я просил вас не пускать зверя в мою каюту, – сдержанно сказал Кайоши. – Он может начать метить углы и создавать беспорядок.

– Сам ты зверь, а ее Морошкой зовут, – фыркнула руссивка, входя и усаживаясь на стул напротив провидца. – Раз я тебе нужна, то и ее жаловать изволь. Неразлучные мы с ней.

– Я все понимаю, но… но… Тьфу, ну что за гадость!

Больше Кайоши ничего не успел сказать: рысь забралась к нему на колени и принялась вылизывать лицо. Из ее пасти воняло чем-то тухлым, и провидец, чуть не задохнувшись, пару мучительных минут был занят тем, что пытался как можно выше задрать подбородок и сжать губы, которые рысь слюнявила с особым удовольствием.

– И чего ты ей так нравишься? – задумчиво протянула Олья. – Пахнешь вкусно, что ли? А-а, конфет небось налопался опять! Она у меня сластена, а просто так ее миловаться не заманишь.

– Да уберите вы ее уже, наконец! – завопил Кайоши, когда Морошка принялась за его волосы, только что причесанные Оситой. – Уважайте хоть немного мои порядки, я же многого не прошу! Просто не пускайте сюда это животное, когда я приглашаю вас на беседу!

– А вдруг приставать ко мне будешь, – игриво повела плечом Олья и опустила глаза. – Я тут всюду с охраной хожу, а то мало ли.

– Не буду даже спрашивать, насколько вы осведомлены о способностях полностью парализованного человека, – возмутился Кайоши, краснея и пытаясь вытереть губы о плечо. – Вы, видимо, ничего не знаете о правилах приличия.

– А чего мне кланяться мальчишке, который сидит тут целыми днями, как девица в свадебной башне, лопает сладенькое да красоту на голове наводит, чтоб волосинка к волосинке ровно лежала? Ладно бы ты знал, куда нас всех везешь и что делать надо. А то смотри-ка, воображуля какой. На корабль посадил и думает, что спас уже. А как нам дальше жить, и не подумал.