Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

Хоббиты низко поклонились.

– О высокочтимый и щедрый хозяин! – молвил Фродо. – Элронд Полуэльф предрек мне, что на пути я обрету друга там, где не ожидал. Воистину, я не ждал встретить в дороге такой дружбы и радушия! Наша встреча – из тех, что даже зло обращают в великое благо!

Приготовления к отбытию закончились.

Из какого-то угла или потайной норы привели Голлума; выглядел он весьма самодовольным, не то что накануне, однако старался держаться ближе к Фродо и на Фарамира смотреть избегал.

– Твоему проводнику мы завяжем глаза, – сказал Фарамир, – а тебя и твоего слугу Сэмуайза, если хотите, я могу провести так.

Но когда подошли солдаты с повязкой, Голлум завизжал, запричитал и так уцепился за Фродо, что тот решил:

– Наденьте повязки всем троим, и мне первому. Может, он хоть тогда поймет, что вреда ему чинить никто не собирается.

Его просьбу уважили; затем охранники повели их прочь из пещеры Эннет Аннун. Коридоры и лестницы остались позади, и вскоре хоббиты вдохнули утренний воздух – свежий, прохладный и благоуханный. Все так же, с завязанными глазами, их повели дальше – сперва немного в гору, потом вниз. Наконец голос Фарамира повелел снять повязки.

Они вновь стояли под пологом леса. Шум воды сюда не доносился: водопад и ущелье, по которому бежала река, прятались за длинным, отлогим склоном. На западе меж стволов брезжил свет, словно земля в той стороне внезапно обрывалась и начиналось небо.

– Здесь наши пути расходятся окончательно, – молвил Фарамир. – Но если вы не захотите пренебречь моим советом – не сворачивайте пока на восток! Идите прямо, тогда лес еще долго будет служить вам укрытием. Справа начинается спуск в долину – иногда отвесный, иногда длинными, пологими складками. Вам нужно держаться этого спуска, однако из леса не выходите! Думаю, первое время вы сможете идти и при дневном свете. Теперь всюду воцарился ложный покой, так что вам ничто пока не угрожает. А теперь прощайте – и берегите себя!

Обняв хоббитов, он наклонился и, по обыкновению своей страны, поцеловал каждого в лоб, положив им руки на плечи.

– Да сопутствует вам благословение всех, в ком живет добрая воля! – молвил он на прощание.

Хоббиты в ответ поклонились до земли. Фарамир повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь, туда, где его ожидали неизменные двое стражей; и тут Сэму и Фродо снова представился случай подивиться быстроте и ловкости людей в зеленом. Не успели хоббиты и глазом моргнуть, как те исчезли за деревьями. Там, где за мгновение до того стоял Фарамир, уже никого не было – лес был пуст и сумрачен, видение исчезло.

Фродо вздохнул и повернулся к югу – он был готов идти. Голлум, подчеркивая свое презрение ко всяческим прощальным церемониям, ковырялся в грязи под корнями.

«Опять голоден, – подумал Сэм. – Ну вот, все сначала!»

– Ушли наконец? – спросил Голлум. – Скверные, нехорошие люди! У Смеагола до сих пор болит шея, да, да! Идем отсюда!

– Идти-то мы идем, – вздохнул Фродо. – Но если это все, что ты можешь сказать о людях, которые тебя помиловали, то лучше придержи язык!

– Хозяин добрый, – оглянулся Голлум. – Смеагол пошутил. Смеагол всегда прощает, о да, о да. Он не держит зла на хозяина за его маленькие проказы. Хозяин добрый, и Смеагол добрый, о да!

Фродо и Сэм не ответили. Закинув котомки за спину и взяв посохи, они зашагали вперед, в чащу итилиэнского леса.

За день они останавливались всего дважды, каждый раз закусывая тем, чем снабдил их Фарамир: сухими фруктами и солониной. Этих припасов должно было хватить надолго. Обнаружили хоббиты в мешках и хлеб – как раз столько, чтобы съесть, пока не зачерствеет. Голлум к этой пище даже и притронуться отказался.

Солнце, оставаясь невидимым, поднялось выше, перекатилось за полдень и стало клониться к закату. Лучи, косо легшие на траву, позолотели. Вокруг царили все те же прохладная зеленая полумгла и тишь. Не было слышно даже птиц: казалось, все они улетели или потеряли голос. Безмолвные леса рано погрузились во мрак, и путники остановились, не дожидаясь ночи, почти выбившись из сил, – от Эннет Аннуна их отделяло теперь не менее семи лиг. Фродо сразу лег и спал всю ночь не просыпаясь на мягком перегное у корней старого дерева. Сэм, прикорнувший рядом, не мог спать так безмятежно – он то и дело поднимался и прислушивался, но Голлума поблизости видно не было. Как только хоббиты расположились на ночлег, он исчез и больше не появлялся. Спал ли он где-нибудь неподалеку в укромной ямке или, не сомкнув глаз, промышлял себе на пропитание – хоббиты так никогда и не узнали; впрочем, с первыми признаками рассвета он вернулся и поднял спящих.

– Хоббитам надо вставать, да, им пора вставать! Идти еще далеко, на юг, на восток, да! Надо спешить!

Второй день почти ничем не отличался от первого – только тишина казалась еще глубже. Воздух под деревьями отяжелел, становилось душно. Похоже было, что надвигается гроза. Голлум то и дело останавливался, нюхал воздух и, бормоча что-то, заставлял хоббитов ускорить шаг.

К вечеру, вскоре после второго привала, лес поредел. Деревья стали больше и росли дальше друг от друга. Огромные падубы со стволами в два обхвата, с только-только распустившимися буро-изумрудными почками возвышались, темные и торжественные, посреди широких лужаек. На зеленых полянах уже закрылись на ночь белые и голубые цветки чистотела и ветреницы, лесные прогалины сплошь были покрыты листьями пролески, уже готовившейся зацвести. Вокруг не было заметно ничего живого – ни птиц, ни зверей, но Голлум боялся открытых мест, и каждый раз, пересекая очередную поляну, хоббиты двигались короткими перебежками среди длинных теней, отбрасываемых одинокими деревьями-великанами.

Свет быстро мерк. В наступающих сумерках путники оказались наконец на краю леса, где и уселись под старым горбатым дубом, бугристые корни которого, извиваясь, как змеи, ползли по крутому осыпающемуся откосу. Внизу лежала глубокая, подернутая мрачной дымкой долина. За ней продолжались, уходя на юг, леса, серо-синие в тусклом вечернем свете. Справа, далеко-далеко под огневеющим небом, ало светились пики Гор Гондора. По левую руку сгущалась тьма – там, как ряд чудовищных башен, высились стены Мордора. Во тьме начиналась долина, которая, все более расширяясь, пологими ступенями спускалась к Андуину. По дну ее катился быстрый поток. Сквозь толщу тишины до ушей Фродо донесся шум воды, плещущей о камни. Вдоль потока по ближнему его берегу вилась бледная лента дороги, теряющаяся в холодной серой дымке, куда отблеск заката не проникал. Фродо показалось, что там, вдали, из тени вырастают смутно различимые очертания древнего города – гигантские полуразрушенные башни, сломанные, полузатопленные туманом шпили…