Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

– В таком случае ты снова ошибся дорогой, – заметил Гэндальф. – Признаться, твое путешествие кажется мне безнадежным. Не побрезгуешь ли нашей помощью? Мы бы тебе с удовольствием помогли…

– Мне? – поднял брови Саруман. – Нет уж, избавьте меня от ваших милых улыбок! От тебя я предпочитаю слышать брань. Что же касается дамы, которая с вами едет, то я ей не верю. Она всегда ненавидела меня и лила воду на твою мельницу. Ясно как день, что она и повела тебя этой дорогой – нарочно, чтобы насладиться зрелищем моей нищеты. Знай я, что меня преследуют, – я бы не доставил вам такого удовольствия!

– Саруман, – заговорила Галадриэль, – у нас есть свои дела и заботы, и, поверь, достаточно важные. Нам некогда за тобой охотиться. Скажи лучше спасибо судьбе, что мы встретились. Это последняя возможность.

– Уж как я рад, если и впрямь последняя! – осклабился Саруман. – А то вы мне предлагай, я отказывайся, и так без конца – сколько лишних треволнений! Мои надежды рухнули, но в ваших я доли не хочу. Если только они у вас есть, эти надежды!

Его глаза вдруг блеснули.

– Идите куда шли! – резко крикнул он. – Я не вотще изучал Предание. Вы сами обрекли себя на то, что последует, и прекрасно об этом знаете. А мне, бедному страннику, и то уже утешение, что, разрушив мой дом, вы подкопали и свой собственный. На чем же вы двинетесь за Море, такое большое, такое широкое? Ах да, на сером корабле, полном призраков!

Он засмеялся надтреснутым, безобразным смехом.

– Эй ты, олух, вставай! – окликнул он своего спутника, усевшегося тем временем на обочину, и хватил его палкой. – Поворачивай! Если эти благородные господа изволят ехать нашей дорогой, мы найдем другую. Пошевеливайся! А нет – вечером и на корку хлеба не рассчитывай!..

Оборванец с тоской, нехотя встряхнулся, поднялся и побрел за Саруманом, всхлипывая:

– Бедный старый Грима! Бедный Грима! Вечно его бьют, вечно ругают! Ненавижу! Распрощаться бы Гриме с Саруманом, и делу конец!

– Так распрощайся, – предложил Гэндальф.

Но Червеуст только кинул на Гэндальфа полный ужаса взгляд выцветших глаз и припустил за своим хозяином.

Когда эта жалкая пара поравнялась с хоббитами, Саруман остановился и уставился на них. Хоббиты смотрели на него с болью в сердце.

– А, и вы здесь, мохнатики! – проговорил наконец Саруман. – Ну что, любо вам надо мной насмехаться? Впрочем, отчего бы и не поскалить зубы! У вас-то всего хватает, не то что у бедного путника. И еды небось вдоволь, и красивой одежды, и зелья. Да еще какого – самого лучшего! О да, знаю, знаю! Я-то отлично знаю, где вы им запаслись. Одолжили бы, что ли, нищему на трубочку! 653

– Я бы дал, да нету, – сказал Фродо.

– Возьми моего, – предложил Мерри. Он спешился, порылся в притороченной к седлу котомке и протянул Саруману кожаный кисет. – На, бери! Больше не осталось. Мы выловили это в Исенгарде, так что тебе должно понравиться…

– Да, это мое, мое зелье! И не задешево купленное, между прочим! – крикнул Саруман, вырывая кисет из руки Мерри. – В знак расплаты, да? Поручусь, что себе вы взяли гораздо больше! Впрочем, нищий должен вору в ножки кланяться, когда тот, его же и ограбив, подает ему милостыню… Ничего, у себя дома вы получите по заслугам. Посмотрел бы я, как вытянутся у вас лица, когда вы узнаете, что в Южном Пределе дела идут уже далеко не так блестяще!.. От души желаю Заселью надолго остаться без трубочного листа!

– Спасибо на добром слове, – вежливо ответил Мерри. – Но если так, отдай назад мой кисет. Уж он-то никак не твой – я с ним всю дорогу езжу. А лист завернешь в какую-нибудь тряпочку.

– Подумаешь! Вору в карман залезли! – поспешно кинул Саруман, повернулся, дал пинка Червеусту и заковылял к лесу.

– Вот те на! – прыснул Пиппин. – Ограбили несчастненького! А если мы ему тоже счет предъявим, что тогда? Кто нам подстраивал засады, из-за кого мы чуть калеками не остались, к кому нас орки тащили через весь Рохан?..

– Это что, это полдела, – угрюмо бросил Сэм. – Пусть он лучше объяснит мне, что он там плел насчет «незадешево купленного» и так далее? Как он это обстряпал, интересно? И что это за намеки? В Южном-де Пределе что-то не так, и вообще?.. Поехали-ка, правда что, поскорее!

– Я того же мнения, – кивнул Фродо. – Но поскорее не выйдет, если только мы не передумали навестить Бильбо. Что бы ни случилось, а я сперва заверну в Ривенделл.

– Ты прав, заехать в Ривенделл надо, – вмешался в их разговор Гэндальф. – Но увы Саруману! Боюсь, из него уже ничего путного не вылепишь! Он вконец одряхлел. Правда, я по-прежнему не уверен, что Древобород поступил правильно. Сдается мне, эта змея вполне еще может натворить бед – мелких, подлых, но может…

На следующий день отряд въехал в Северный Дунланд, где давно уже никто не жил, хотя это была красивая, зеленая страна. Сентябрь принес с собой золотые дни и серебряные ночи. Путники спокойно, не спеша, доехали до реки Лебяжьей, свернули направо и, миновав водопады, которыми река обрушивалась в низину, отыскали старый брод. Слева, в легкой дымке, виднелись бесчисленные болотца и островки, среди которых привольно разлившаяся река прокладывала себе путь к Сероводью. Это был край тростников и камышей, среди которых стаями гнездились многочисленные лебеди.

Перейдя брод, отряд оказался в Эрегионе. Забрезжило, разгоняя мерцающие туманы, погожее утро, и с низкого холма, где был разбит очередной лагерь, стали видны проступившие на золоте восходящего солнца очертания трех вершин, нацеленных в небо сквозь кочующие облака: Карадраса, Кэлебдила и Фануидола. Это означало, что Врата Мории уже недалеко.

Здесь путники задержались на целых семь дней, ибо настал час еще одного прощания и приближать его не хотелось никому. Кэлеборн и Галадриэль со свитой должны были повернуть направо, подняться на перевал у Краснорога и, спустившись по ступеням Димрилла к реке Серебряной, возвратиться в свою страну. Они поехали западной дорогой только потому, что им было о чем побеседовать с Гэндальфом и Элрондом, и теперь медлили, проводя все дни вместе. Под вечер хоббитов одолевала дрема, а эти четверо еще долго сидели под звездами, воскрешая в беседе пролетевшие над миром эпохи, вспоминая труды и радости, которые выпали на их долю, держа совет о днях, что еще должны были прийти… Случись пройти мимо какому-нибудь страннику – он вряд ли что увидел бы, а услышал бы и того меньше. Наверное, ему показалось бы, что на холме, затерянном среди всеми покинутых земель, маячат серые каменные статуи 654, оставшиеся здесь как память о давно забытом прошлом и неизвестно что обозначающие. Ибо эти четверо не произносили ни слова и не двигались – они беседовали мысленно, от сердца к сердцу, и только глаза их сияли, гасли и, по ходу беседы, снова зажигались.