Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

«Уважаемые господа! Сожалею, но мне не вполне ясно, что именно вы разумеете под словом «арийский». Я не арийского происхождения: индо-иранского во мне ничего нет. Насколько мне известно, никто из моих предков не говорил ни на хиндустани, ни по-персидски, ни по-цыгански… Но если ваш вопрос следует понимать как вопрос о том, нет ли у меня еврейских корней, то я могу ответить только одно – я глубоко сожалею, что среди моих предков не встретилось представителей этого народа, наделенного особыми дарами. Мой прапрапрадед переехал в Англию из Германии в восемнадцатом веке, так что бо́льшая часть моих предков – коренные англичане. К тому же я английский подданный и полагаю, что этого вам должно быть вполне достаточно. Тем не менее я привык гордиться своей немецкой фамилией и гордился ею всю последнюю, прискорбной памяти, войну, когда служил в английской армии. Не могу, однако, удержаться, чтобы не заметить следующего: если подобное бестактное и неуместное любопытство станет обязательным в делах литературы, то недалеко то время, когда немецкая фамилия перестанет быть для меня источником гордости» (П, с. 37). Поговорку «Where is a will, there is a way» Толкин обыгрывает в тексте трилогии по-своему. Шиппи (с. 242) пишет, что до 1822 года эта поговорка нигде не фиксировалась, но по-древнеанглийски звучала бы почти точно так же. Толкин превращает ее в строку аллитеративной поэзии, и в устах Эовейн она звучит так: «Where the will wants not, a way opens». В гл. 2 ч. 6 кн. 3 ее пародируют орки, говоря: «Where there is a whip, there is a way» (в данном переводе: «Небось, где кнут, там и силушка найдется!»).

534Рох. «скрытая защита». Ср. нем. Tarnhelm: так назывался шлем-невидимка в оперном цикле Вагнера.

535Рох. «ветер + пена».

536Синд. «корабль длинной пены». Этот остров на Андуине назван так из-за сходства с кораблем, рассекающим волны, от носа которого расходятся два пенных буруна.

537В предисловии ко второму изданию ВК (1966 г.) Толкин пишет, что, будь Война за Кольцо аллегорическим изображением Второй мировой войны (что не так), то «Кольцо непременно было бы присвоено и затем использовано против Саурона; Саурон не обратился бы в ничто, но был бы порабощен, а Барад-дур не разрушили бы, а заняли. Саруман, оставшись без Кольца, благодаря общей неразберихе и предательствам отыскал бы в Мордоре недостающие звенья к своим изысканиям и спустя небольшое время сам сделал бы Великое Кольцо, с помощью которого бросил бы вызов новому самодержавному властителю Средьземелья». Шиппи (с. 238) указывает, что, несмотря на то, что Толкин использует здесь образы ВК для создания явной аллегории Второй мировой войны и холодной войны (Кольцо – атомная бомба, Саурон – фашизм, Совет Элронда – западные государства, Саруман – СССР, «предательство» Сарумана и его «научные» изыскания в Мордоре – намек на роль, которую сыграли англо-американские перебежчики и немецкие ученые в создании русской атомной бомбы), ВК от этого в аллегорию не превращается.

538См. прим. 573.

539В письме к Р. Муррэю от 4 ноября 1954 г. Толкин пишет (П, с. 206): «Гондор унаследовал от Нуменора… тягу к долголетию, обычай бальзамировать покойников и строить им великолепные гробницы». В письме к Р. Бир от 14 октября 1958 г. (П, с. 281) Толкин сравнивает нуменорцев с древними египтянами. Таким образом, у принимающего авторскую игру читателя возникает вопрос: а не заимствованы ли египетские традиции из Нуменора, ведь именно египетские жрецы поведали когда-то грекам об Атлантиде?

540Мн.ч. от муумак (см. прим. 432).

541Грондом называлась палица Моргота (о Морготе см. прим. 259). Шиппи (с. 162) пишет: «сцена осады Минас Тирита представлена в виде простого рассказа и напоминает повествование историка, но тем не менее в текст во множестве проникают намеки на другую реальность. Так, имя тарана заставляет думать о символическом воссоздании какого-то давнего, не отраженного в летописях триумфа хтонических сил». Назгул держит в руке меч, но этот меч «бледен», т. е. невеществен: Вождь Черных Всадников разбивает ворота не тараном, а заклинанием, сконцентрировавшим в себе магические силы страха и ненависти. Сам Предводитель Черного Войска является, по Шиппи, как бы подтверждением теории «несуществования» Зла (см. прим. 227). Пустота под капюшоном Назгула «иронически доказывает правоту Боэция» (Шиппи) – иронически, потому что смех Всадника свидетельствует о том, что «несуществующее Зло» именно в этот момент обладает страшным могуществом и властью.

542Шиппи (с. 152) пишет по этому поводу: «В пределах обычной литературной повести все, что происходит в эту минуту, можно было бы трактовать как обычное совпадение. Петух не вкладывает в свой крик никакого смысла, и то, что он подает голос именно теперь, – не более чем случайность… однако ни один читатель не воспримет этот абзац как простой перечень случайностей. Крик петуха уже сам по себе так отягощен древним символическим смыслом, что не может восприниматься иначе, как символ».

543В оригинале проза здесь превращается в роханский аллитеративный стих. Толкин писал об этих строках, что и через много лет после опубликования трилогии они продолжали особенно волновать его (письмо в издательстве Houghton and Mifflin, 1955 г., П, с. 221).

Параллельное этому место есть в «Беовульфе» (ст. 2943–2944):

(Пер. В. Тихомирова)

544Рох. дру – («колдун») + синд. – адан («человек»). Англосаксы заимствовали корень дру – из кельтского слова «друиды», т. е. «жрецы». Этот корень входил в древнеангл. слово dry-cræft, что означало «искусство волшебства» (Шиппи, с. 152). См. также ниже другой, «средьземельский» вариант этимологии, прим. 546.

545Рох. «эльфийская защита».

546Слово это происходит из староангл. wudu-wasa («лесные люди» или «божества»). Это слово встречается в средневековых текстах (напр., в переведенной Толкином поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь») в форме wodwos. В наше время сохранилось как геральдический термин, означающий дикого человека в одежде из листьев, поддерживающего герб, а также в некоторых английских топонимах (будучи преподавателем в Лидском университете, Толкин читал свои лекции в здании, расположенном на улице с таким названием). В обоих случаях древнее слово предстает в искаженном виде, как woodhouse. Кроме того, корень wasa означал «одинокий, всеми покинутый человек» и в некоторых германских языках до сих пор означает «сирота». По-видимому, за словом wudu-wasa, как замечает Толкин (Рук., с. 189), стоит историческая реальность, – возможно, ранние англосаксы еще застали в британских лесах одичавшие племена, принадлежавшие к кельтам или неизвестным докельтским обитателям Англии. О Лесных Людях Друаданского леса Толкин подробнее пишет в НС (с. 385–387). Изначально, говорит он, Лесные Люди дружили с народом Халет . В свое время халеты выступали в союзе с эльфами, но резко выделялись среди остальных людских племен тем, что во всем придерживались собственных обычаев и блюли их чрезвычайно строго. Всех удивляло то, что у халетов женщины сражались наравне с мужчинами. Халеты жили в своеобразном симбиозе с загадочным лесным народом, который на их языке назывался друг ; значение этого слова неизвестно. Согласно описанию, други выглядели так же, как те Лесные Люди, что помогли Рохирримам в Войне за Кольцо. Остальные племена называли этот народ Дру-Эдаин (друаданы). У них никогда не было письменности, однако они были очень искусны в резьбе по дереву и камню и часто ставили на лесных дорогах собственные изображения или изображения в ужасе бегущих от неведомой опасности орков. Орки боялись каменных истуканов и верили, что в них скрыта тайная сила. Некоторые легенды подтверждают существование этой силы. В ПЭ предки друаданов обитали в Белых Горах, но впоследствии, когда побережье обжили нуменорцы, ушли в Андраст, а часть – в Анориэн (Андраст – местность в пределах Гондора). В конце ТЭ от друаданов осталась только анориэнская ветвь, зато в Андрасте сохранилась область под названием Друвэйт Иаур, что в переводе с синд. означает: «старинная пустыня народа Дру». Дру – синдаринское название этого народа (во мн. ч. — друид и друад ). Друг – самоназвание ( г – придыхательное). Так Толкин создает собственную этимологию слова «друид».