Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 1 [litres]

И хотя эйдонитские священники, как, например, святой Хелвард, пытались спасти народ от гнева Господа и вывести его на путь истинной веры, именно король Джон Эркинландский, могущественный Престер Джон, убил громадного дракона, и наш Господь Бог занял наконец свое место в Риммерсгарде. Позже Джон сразился с последним королем Риммерсгарда, Йормгруном Красная Рука, который взял с собой в сражение реликвии и амулеты старых богов, но Престер Джон одержал над ним победу при Наарведе.

Затем Джон в своей мудрости выбрал из всех аристократов на роль правителя завоеванных им новых земель Исборна – при условии, что он откажется от ложных богов и примет истинного Господа, отправившего своего сына Усириса на смерть, чтобы Человек жил вечно.

Герцог Исборн принял истинного Бога – благодарение высшим силам – и с тех пор правил долго и успешно. Его сын Изгримнур занимал трон даже дольше отца, получив в награду от Бога, которому верно служил, длинную жизнь, и сегодня мы ее прославляем. Наш горячо любимый герцог Изгримнур сражался во имя Бога по всему Светлому Арду. Он вступил в битву с варварами Тритингса и жутким Королем Бурь у ворот Хейхолта, столицы Джона, помогая спасти его и народ эйдонитов – возможно, все народы – от уничтожения. Затем Изгримнур прогнал норнов до их мерзкого дома в горах Норнфеллс, заставив их там спрятаться. Они понесли такие огромные потери, что больше не решались беспокоить людей.

Теперь наш обожаемый герцог снова воссоединился с Богом и сидит по правую руку от своего господина, более великий, чем Престер Джон. Но он не оставил нас без защиты. Его сын Гримбрандт наденет Корону Морского странника и станет править землями Риммерсгарда по высшему повелению и именем наследников Джона, короля Саймона и королевы Мириамель. Риммерсгард по воле Господа получил двух герцогов, теперь на трон взойдет третий, еще один благочестивый человек, и мир будет сохранен.

Здесь эскритор замолчал, снял очки, принялся вытирать их о накидку, и Мириамель почувствовала слабую надежду, что длинный день, возможно, заканчивается – по крайней мере, та его часть, которая проходила в дымном соборе, где гуляли сквозняки. Ее бы это только обрадовало: с тех пор как герцог умер, она целыми днями исполняла свой монарший долг, познакомилась с невероятным количеством северных лордов и уже не помнила, что ей говорил о каждом Гримбрандт.

– Но давайте не забывать, что Бог оказывает милость только самым праведным из нас, – звенящим голосом продолжал эскритор. – Гримбрандт вслед за своим отцом и дедом станет третьим герцогом Элвритсхолла, и нам следует помнить, что мы должны идти за ним по пути Господа, потому что только рука Бога поможет нашему народу выжить и процветать.

К огромному облегчению королевы, он предложил собравшимся присоединиться к нему в финальной молитве «Манса сеа куэлоссан». Мириамель потянулась к Саймону, чтобы почувствовать его теплое присутствие, и он слегка вздрогнул от напоминания о том, что происходило вокруг, но уже через мгновение сжал ее руку своей огромной ручищей.

– Знаешь, по мне, так это все очень странно, – сказал Саймон, когда они следовали за чучелом Изгримнура в сторону доков.

– В прежние времена риммеры сжигали своих мертвецов, – объяснила Мириамель.

– Да, и тогда же риммеры убивали эркинландеров. Не говоря уже о ситхи и остальных.

– Тише! Ты же ведь не хочешь, чтобы тебя услышал Гримбрандт?

Наследник герцога с женой и детьми шел на несколько шагов впереди. За ними следовали дочери Изгримнура, Сигни и Исмей, и их мужья, Вальфрид и Тоннгерд из Скогги. Неожиданно Мириамель сообразила, что Сигни уже тоже стала бабушкой, и ее снова наполнили печальные мысли о том, сколько времени прошло с их первого визита, когда Сигни была розовощекой невестой, а Гримбрандт юнцом, у которого только начала расти борода; и вот – он уже давно вышел из юношеского возраста.

Гримбрандт долго и терпеливо ждал момента, когда можно будет занять место отца. Он был хорошим человеком, и Мириамель не сомневалась, что Риммерсгард в надежных руках, хотя все равно чувствовала себя невероятно странно, когда шла за огромным соломенным кораблем Элврита, который назывался «Сотфенгсель», а еще от мыслей о том, что их друг Изгримнур действительно умер.

– Как так получилось, что мы постарели, Саймон?

– Так происходит со всеми. – Утро выдалось серым и снежным, но сейчас выглянуло солнце, и снег превратился в лужи у них под ногами. Саймон прищурился. – Тебе говорят, что ты должен делать, ты стараешься изо всех сил, но у тебя не всегда получается. А потом в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что стал тем, кто говорит другим, как им следует поступать.

– Да, только никто не слушает. Взгляни на сына Гримбрандта, Исварра, смотри, как уважительно он себя ведет. А где наш внук? Я не видела его с тех пор, как мы вышли из собора, когда он тащился где-то в самом конце процессии. Морган должен быть сейчас с нами. То, что он куда-то подевался, по меньшей мере оскорбляет память Изгримнура.

Саймон поджал губы:

– Я не хочу сейчас говорить о Моргане. Если он снова куда-то отправился со своими так называемыми друзьями, я разберусь с ним позже. На самом деле я так на него зол, что меня подмывает оставить его во Фростмарше, и пусть как хочет добирается домой.

Мириамель тоже жутко злилась на внука, но постепенно это чувство превращалось в отчаяние. Вне зависимости от того, что они говорили или делали, Морган постоянно их разочаровывал.

– Это я и имела в виду, муж. Как получилось, что мы стали стариками, которые постоянно злятся на молодых? Мы тоже не были безупречными в их возрасте. Тебя наказывали больше раз, чем ленивую лошадь, когда ты не делал того, что тебе говорили.

Саймон скорчил гримасу:

– Шем никогда не стал бы делать с лошадью того, что творила со мной Рейчел. Шваброй. По икрам!

– Тише! – шикнула на него Мириамель, которая неожиданно для себя рассмеялась, несмотря на печальное событие, в котором они участвовали. – Не так громко. Не сомневаюсь, что ты заслуживал все, что она с тобой проделывала.

– И это говорит девчонка, которая убежала из Хейхолта против воли отца, потом из Наглимунда, бросив вызов дяде, а затем из нашего лагеря, ослушавшись всех – в том числе и меня.

– Ты не пытался меня остановить, врун несчастный, ты последовал за мной.

– Я хотел тебя защитить. Даже тогда… – Выражение его лица неожиданно изменилось, и морщины стали глубже. – Даже тогда я любил тебя больше всего на свете, Мири.

Слова мужа ее тронули, и одновременно ей стало грустно.

– Я знаю. И у нас была хорошая жизнь, так ведь? Когда придет наша очередь отправиться на Свертклиф, мы не станем ни о чем жалеть, правда?