Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 1 [litres]

Она услышала скрип снега и одновременно уловила запах какой-то гнили, который отвлек ее от тяжелых мыслей. Нежеру села и увидела гиганта Го Гэм Гара, шедшего по снегу в последних тенях умирающей ночи прочь из лагеря. Мако следовал за ним, отставая на несколько шагов, и на его лице, как всегда, застыла неизменная непроницаемая маска.

– Ложись, – сказал он ей, – к тебе это не имеет отношения.

Нежеру не собиралась спорить с Мако – ей вообще не хотелось, чтобы он обращал на нее внимание, – но несмотря на то, что она снова улеглась на землю, Нежеру продолжала смотреть вслед уходящим гиганту и Мако.

«Наверное, гиганту нужно помочиться, – сообразила она, – и наш командир не хочет, чтобы он сделал это в лагере».

Тот, кто не прошел ее подготовки, мог бы улыбнуться подобным мыслям – командир Руки Королевы сопровождает своего ручного гиганта, как пастух пса.

Силуэты двух фигур, маленькой и огромной, на мгновение застыли на фоне пурпурного неба и тускнеющих звезд, когда Нежеру решила, что ей следует поспать. Она едва успела улечься поудобнее и закрыть глаза, как заржали все лошади сразу, и земля под ней задрожала с резким пронзительным звуком – казалось, клин разбивает камень, затем последовал самый ужасающий рев гнева и удивления, какой еще ни разу в жизни ей не доводилось слышать – она даже представить не могла, что такой звук способно издавать живое существо.

Земля под ней содрогалась и вздымалась – или Нежеру так только показалось, когда она попыталась вскочить на ноги. Всего в нескольких шагах от нее тускло освещенное белое поле, раскинувшееся рядом с лагерем, превратилось в огромный зазубренный круг серого и черного, и существа – сотни существ – нескончаемым потоком выбирались из темной ямы на поверхность. Она все еще слышала крики гиганта, но его рев звучал приглушенно. Нежеру сообразила, что он, должно быть, провалился в снег.

– Берегись! – выкрикнул Кемме. – Фури’а!

Его меч запел, когда он выхватил его из ножен, и Нежеру принялась искать свой клинок среди обломков льда возле ног. Первые из маленьких черных существ бросались на них на четвереньках, точно дети пауков, их глаза блестели в тусклом свете, крошечные лица искажала нетерпеливая ярость. Они уже успели повалить одну из лошадей и, судя по паническому пронзительному ржанию, пожирали ее живьем.

«Гоблины, – сообразила она, почувствовав на сердце страшный холод и тяжесть. – Гигант провалился в одно из гнезд».

Она услышала, как Го Гэм Гар снова взревел, но его голос стал каким-то искаженным, как будто огромный зверь захлебывается собственной кровью.

Он скрылся из виду, исчезнув в замерзшей земле, и визжащие маленькие человекоподобные существа, которых хикеда’я называли фури’а, а смертные «копателями», текли нескончаемой рекой из пролома, точно огненные муравьи из муравейника, – уже дюжины окружили Кемме и Иби-Хая. Нежеру нигде не видела Мако, который почти наверняка провалился вместе с гигантом, когда проломился лед.

«Значит, это конец, – подумала Нежеру. – Нам не спастись – их слишком много».

Маленькие руки со сломанными ногтями цеплялись за ее ноги, и визжащие существа начали взбираться на нее, словно она превратилась в дерево. Нежеру даже не успела спеть свою песнь смерти, прежде чем маленькие чудовища навалились на нее со всех сторон.

Лиллия провела столько часов в своей жизни, глядя на изображение святого Виглафа за алтарем, что считала его почти родственником – причем самым скучным из всех. Утренние службы казались ей особенно утомительными. Она любила Бога, как и положено, но ей было трудно сидеть спокойно с самого утра и слушать отца Нуллеса, читающего Книгу Эйдона, в которой рассказывалось о том, что людям делать не следует.

По крайней мере, картина ей нравилась: даже повешенный на дереве за то, что он являлся эйдонитом, святой Виглаф продолжал осуждать узурпатора Эрнистирии, короля Тестейна. Когда она была маленькой, Лиллия думала, что мученика зовут Вигламп из-за сияющих линий, окружавших на картине его голову, и все еще мысленно называла его именно так – храбрый Вигламп призывает Бога, в то время как четверо людей короля пытаются оторвать святого от земли, а за происходящим наблюдает мрачный бородатый Тестейн. Потребовалось десять человек, чтобы справиться с одним худым монахом, и это было чудом, хотя Лиллия считала, что получилось бы гораздо лучше, если бы они вообще не сумели его повесить.

Она потянула за руку графиню Рону, сначала тихонько, потом сильнее, пытаясь привлечь ее внимание.

– Лиллия, в чем дело?

– Я должна сделать воду.

– Отец уже почти закончил. Потерпи немножко.

Лиллия тихонько застонала. Отец Нуллес ей нравился – хотя у него было слишком розовое лицо, – и она не хотела его огорчать. Просто она больше не желала находиться в часовне.

Наконец отец Нуллес закончил перечислять Великие грехи и сотворил благословение. Обычно Рона некоторое время беседовала с ним после окончания проповеди, но на этот раз напомнила Лиллии, чтобы та сделала реверанс, и вложила в руку священника серебряную монету для бедных.

– Я и сама не очень хорошо себя чувствую, – сказала графиня, когда Лиллия вернулась из уборной часовни и они вышли в длинный Прогулочный коридор. – Пожалуй, мне нужно прилечь.

– Прилечь? – Лиллия пришла в ужас. – Но я же тебе говорила, что сегодня на лугу в Эрчестере будет ярмарка. Там даже покажут танцующего медведя!

– Извини, мой сладкий зайчик, но у меня плохие дни, и я хочу только одного – немного полежать.

Лиллия скорчила гримасу и почувствовала, что она получилась уродливой.

– Ты сказала, что мы туда сходим. Ты лгунья!

– Твои манеры с каждым днем становятся все хуже.

– Ты должна меня туда отвести. Ты обещала!

Рона нахмурилась:

– Нет, не должна, потому что у меня нет сил, и не важно, обещала я тебе что-то или нет. А если бы я умирала – и пусть боги меня не услышат – что тогда? Нет, дитя, сегодня тебе придется остаться дома.

– Ты не можешь меня заставить. Принцесса важнее, чем графиня, так что ты не должна мной командовать.

Опекунша вздохнула:

– Мирча в Плаще из Дождей тебя любит, девочка, ты настоящее произведение искусства, и тут нет ни малейших сомнений. Но даже ты не можешь избавить меня от болей в животе, твое грозное высочество, так что тебе придется развлекаться в замке.

Лиллия так расстроилась, что на мгновение ей захотелось отпустить руку графини и убежать, но выражение бледного лица тетушки Роны не вызывало сомнений – она действительно плохо себя чувствовала. Тем не менее Лиллия думала о танцующем медведе с того самого момента, как горничная рассказала ей о нем вчера вечером, и ей хотелось его увидеть больше всего на свете.