Кристофер Холт - Тайна трёх колец [litres]

– То есть ты знаешь, как спасти нас всех? – спросил Босс. – И ты утверждаешь, что со своими копытцами сумеешь воспользоваться человечьим оборудованием?

– Да, утверждаю, – резко выпалила Гертруда. – Процесс Праксиса зашёл недостаточно далеко, вот почему вирус в его текущей форме опасен. – Она снова прижала пятачок к стеклу. – Но если я смогу завершить работу, которую начали мои люди, то обезврежу вирус. Когда это свершится, я изготовлю сыворотку, на основе новой, безопасной, разновидности вируса, которая позволит людям и животным снова сосуществовать. – Гертруда отвернулась и гордо вскинула пятачок. – Я могу это сделать! И сделаю! – Повернувшись к собакам, она добавила: – Все это означает, и, подозреваю, вас это смутит, что какое-нибудь храброе животное должно отправиться в лабораторию, добраться до испытательной камеры и пройти вторую стадию. Это животное станет невосприимчивым к плохой разновидности вируса. И от этого храброго животного будет получено лекарство, которое излечит всех остальных – и спасёт мир!

Макс не совсем понимал слова, которые произносила свинья, но суть была предельно ясна: из-за Праксиса людям стало нельзя прикасаться к животным. А если у тебя иммунитет – невосприимчивость к вирусу, – значит ты становишься безопасным для людей. Остальных слов Гертруды Макс не понял, но это не имело значения. У свиньи было представление о том, как исправить положение вещей, чтобы Макс, Крепыш и Гизмо нашли своих людей и снова стали с ними одной семьёй. И при этом никто не пострадает.

Разумеется, всё это исполнится только в том случае, если план Гертруды сработает.

– И кто же станет этим испытуемым? – выкатив глаза, спросил Крепыш. – Мы?

Гертруда фыркнула.

– Ох, не говори ерунды, – бросила она через пухлое плечо. – Разумеется, этим благородным испытуемым стану я.

– Ффу-у-у, – облегчённо выдохнул Крепыш и улёгся на живот. – Мне, вообще-то, не особо хочется, чтобы меня снова тыкали иголками.

Макс почувствовал вибрацию под лапами – поезд замедлял ход. Из окна было видно, что теперь их окружают высотки в центре города. Поезд, извиваясь, прополз между стеклянными строениями и покатился к остановке рядом с кирпичными магазинами. Свет бил изо всех окон, отчего по улицам и переулкам тянулись длинные тени. Однако, несмотря на царившую внизу тьму, Макс кое-что разглядел: одно или несколько животных, которые бегом огибали угол здания. То ли другие брошенные собаки, то ли сбежавшие из зоопарка звери, которые, вроде Барбс, исследуют город.

– Приехали, – пролаял Босс, обрывая мысли Макса. Собаки и Гертруда соскочили со своих сидений и подошли к входным дверям. Поезд остановился, и двери широко раскрылись.

Собаки ступили в ночную прохладу.

– Мы вернулись туда, откуда начали, – озираясь, заметила Гизмо.

– Это означает, что мы точно знаем, куда хотим попасть, – отозвался Макс. За стеклянной стеной платформы, напротив монорельса, светилась голубым большая вывеска с тремя кольцами, прикреплённая к квадратному белому зданию на вершине холма.

Компания спустилась по лестнице – не очень быстро, так, чтобы Гертруда не отстала. Очень скоро все пятеро оказались на почти пустой парковке за магазинами. Все пятеро двинулись вдоль знакомого проулка, по которому собаки удирали от плохих людей, к улице, по которой они шли от причалов. Макс осторожно провёл спутников сбоку от грузовика, припаркованного перед входом в проулок, – асфальт был усыпан осколками стекла: плохие люди, швыряясь в собак камнями, разбили окна в машине.

На другой стороне улицы, где оставили свои машины плохие люди, светил тусклым светом фонарь. Магазин, который грабили плохие люди, стоял с тёмными выбитыми витринами, но самих грабителей нигде вокруг не было видно. Макс сосредоточился на дорожном указателе у края парковки – стрелке, поверх которой были набрызганы баллончиком с краской три кольца.

Гертруда покачала головой, глядя на символ:

– Краска пахнет как свежая. Неужели люди всё ещё делают это? До чего глупо.

– Что? – спросил Макс. – Зачем они рисовали этот символ?

– Ох, люди и есть люди, что с них возьмёшь, – вздохнула свинья. – Я помню, как смотрела на это по телевизору. Какие-то люди в форме начали рисовать краской из баллончиков символ Праксиса на зданиях с заражёнными животными, предупреждая других людей, чтобы те держались подальше от таких мест. Они превратили логотип Праксиса в знак опасности! Но это не так! Целью Праксиса было совершенствование животных!

Крепыш раздражённо тявкнул:

– И ты одно из этих улучшенных животных?

Но Гертруда не слушала его. Она махнула копытцем на символ с потёками краски:

– Нашлись люди, которые использовали разные версии логотипа на особый манер. Они рисовали символ, чтобы другие люди покинули места, которые на самом деле абсолютно безопасны. Полагаю, плохие люди, которых вы упоминали, этим и занимались – рисовали знаки опасности, чтобы прогнать других охотников за чужим добром.

– Но тут нет других людей, – возразил Крепыш.

– Значит, у страха глаза велики, верно? – Гертруда хмыкнула. – Не важно. Обогнув эту ограду, мы окажемся на улице, ведущей прямиком на холм, где стоит лаборатория Праксиса.

Собаки и Гертруда прошли мимо дорожного указателя на ровную бетонную площадку заправочной станции рядом с ограбленным зданием. Как и говорила Гертруда, в конце улицы, что вела от заправки к холму, высилась мрачная громада лаборатории. Издалека были видны два высоченных белых здания, довольно бесформенных, а перед ними – стоянка, окружённая изгородью из колючей проволоки. Над входом висела огромная вывеска с символом из трёх колец и какими-то человеческими словами. Она по-прежнему светила голубым светом – как маяк.

Стоило животным ступить на заправку, как ноздри Макса тут же забило удушливым запахом бензина. Вонь была такая сильная, что глаза заслезились.

Под ребристым металлическим навесом тут в два ряда стояли топливные колонки. Они гудели и мигали бледно-жёлтыми огоньками. Чуть дальше от дороги располагался небольшой тёмный магазин самообслуживания. Между его кирпичной стеной и щелястым ограждением заправки шёл узкий проход.

– Похоже, мы обогнали взбесившегося слона и раньше его оказались на месте, – ликовала Гертруда, пока Макс вёл всю компанию мимо вонючих колонок на светлое место под навесом. – Мы наверняка услышали бы его крики, если бы он был близко. Разумеется, при моём-то участии иначе и быть не могло.

Макс покосился на свинью и уже хотел напомнить ей, что это Крепышу в голову пришла идея ехать на монорельсе. Но тут его слуха достиг рокот мотора.

Макс остановился и оглянулся в тот самый момент, когда яркие лучи фар захватили в свои круги четырёх собак и свинью.